Отправлено: 26.01.10 15:21. Заголовок: Военная разведка России: От Рюрика до Николая II (продолжение)

Надеюсь, господа авиаторы, не станут возражать против этой темы? Ведь боевое применения военной авиации начиналось именно с разведки?

Первые публикации о разведчиках размещены в разделе «Все об армии: РККА, СА и РА » на теме «Интересные военно-исторические эпизоды (продолжение)», т.е. «Да Винчи советской внешней разведки» и «Дела давно минувших дней».


Военная разведка в России до 1917 г.

Существует мнение, что разведка — одна из старейших профессий на земле. В доказательство этого часто приводят цитаты из Ветхого завета или из шумерского эпоса о Гильгамеше. Во многом это утверждение правомерно. Действительно, слово "разведка" в своем изначальном смысле предполагает проведение какого-либо тайного обследования со специальной целью. Но гораздо важнее другое: то, что разведка — это необходимый механизм для решения важнейших государственных задач. Это доказано историей, это подтверждает и современность.

Говоря о России, надо отметить, что с момента образования Киевской Руси разведка была делом государственным и велась на двух уровнях — внешнеполитическими и военными ведомствами. Для сбора разведывательных сведений использовались русские подданные: послы и сотрудников посольств, направляемых для переговоров, с XVII века — члены постоянных миссий за границей, гонцы, торговые люди, представители духовенства, жители пограничных областей, крупные и мелкие воинские отряды, а также отдельные военнослужащие. Привлекались для ведения разведки и иностранцы, в том числе и проживающие на территории русского государства (купцы, церковнослужители, сотрудники зарубежных представительств, перебежчики и военнопленные).

В ХVI веке в России появляются первые органы центрального управления, организующие и ведущие разведку, благодаря чему осведомленность руководства государства о замыслах и намерениях противника возросла. По мере роста влияния России на международные дела возрастала и роль разведки. В 1654 г. по указу царя Алексея Михайловича основан Приказ тайных дел, где сосредотачивается управление разведкой. Петр I в воинском уставе 1716 г. впервые подводит законодательную и правовую базу под разведывательную работу.

Усиление военных действий в конце XVIII — начале ХIХ веков ставит перед разведкой новые задачи, а к ее ведению привлекаются все новые силы и средства. Это потребовало создания специального центрального органа разведки, особенно военной, который соединил бы в себе как добывающие, так и обрабатывающие функции агентурной стратегической и войсковой разведок. Решающим же толчком к организации постоянно действующего центрального органа российской военной разведки послужили кровопролитные войны, которые Россия с 1805 г. вела с наполеоновской Францией. На этом периоде истории российской военной разведки мы остановимся более подробно.

Поражение русских войск в компаниях 1805 и 1806-1807 гг. закончилось заключением 25 июня 1807 г. Тильзитского мира с Францией. Но подписание мирного договора, во многом ущемляющего русские интересы, вовсе не означало для России, что войны с французским императором больше не будет никогда. Это прекрасно понимал император Александр I и все русские государственные деятели. В связи с этим своевременное получение информации о политических и военных планах Наполеона приобрело первостепенное значение. Поэтому, когда генерал М.Барклай-де-Толли в 1810 г. стал военным министром и приступил к укреплению армии, он начал огромное внимание уделять организации военной стратегической разведки.

Большую роль в создании военной разведки в России сыграл генерал-адъютант князь П.М.Волконский, будущий начальник квартирмейстерской части Главного штаба русской армии. В 1807-1810 гг. он находился в заграничной командировке, по возвращении из которой представил отчет "О внутреннем устройстве французской армии генерального штаба". Находясь под влиянием этого отчета, Барклай-де-Толли поставил перед Александром I вопрос об организации постоянного органа стратегической военной разведки.

И первым таким органом стала Экспедиция секретных дел при военном министерстве, созданная по инициативе Барклая-де-Толли в январе 1810 г. В январе 1812 г. ее переименовали в Особенную канцелярию при военном министре. По его мнению, Экспедиция секретных дел должна была решать следующие задачи: ведение стратегической разведки (сбор стратегически важных секретных сведений за рубежом), оперативно-тактической разведки (сбор данных о войсках противника на границах России) и контрразведки (выявление и нейтрализация агентуры противника). Первыми руководителями военной разведки России поочередно становились три близких к военному министру человека: с 29 сентября 1810 г. — флигель-адъютант полковник А.В.Воейков, с 19 марта 1812 г. — полковник А.А.Закревский, с 10 января 1813 г. — полковник П.А.Чуйкевич.

В том же январе 1810 г. Барклай-де-Толли разговаривает с Александром I о необходимости организации стратегической военной разведки за границей и попросил разрешение направить в русские посольства специальных военных агентов, с тем чтобы собирать сведения "о числе войск, об устройстве, вооружении и духе их, о состоянии крепостей и запасов, способностях и достоинствах лучших генералов, а также о благосостоянии, характере и духе народа, о местоположении и произведениях земли, о внутренних источниках держав или средствах к продолжению войны и о разных выводах, предоставляемых к оборонительным и наступательным действиям". Эти военные агенты должны были находиться при дипломатических миссиях под видом адъютантов при послах-генералах или гражданских чиновников и служащих министерства иностранных дел.

Александр I согласился с предложениями Барклая де Толли, и для выполнения секретных поручений в зарубежные командировки были направлены следующие офицеры:

— полковник А.И.Чернышев (Париж);

— полковник Ф.В.Тейль фон Сераскеркен (Вена);

— полковник Р.Е.Ренни (Берлин);

— поручик Г.Ф.Орлов (Берлин);

— майор В.А.Прендель (Дрезден);

— поручик П.Х.Граббе (Мюнхен);

— поручик П.И.Брозин (Кассель, потом Мадрид).

Разведывательные задачи им надлежало выполнять тайно. Например, в инструкции майору Пренделю указывалось:

"... настоящее поручение ваше должно подлежать непроницаемой тайне, посему во всех действиях ваших вы должны быть скромны и осторожны. Главнейшая цель вашего тайного поручения должна состоять, чтобы ... приобрести точные статистические и физические познания о состоянии Саксонского королевства и Варшавского герцогства, обращая особое внимание на военное состояние ... а также сообщать о достоинствах и свойствах военных генералов".

Особо отличился на этом поприще полковник А.И.Чернышев, офицер Особенной канцелярии квартирмейстерской части Главного штаба. За короткий срок ему удалось создать во Франции сеть информаторов в правительственной и военной сферах и получать от них, часто за большое вознаграждение, интересующие Москву сведения. Так, 23 декабря 1810 г. он писал, что "Наполеон уже принял решение о войне против России, но пока что выигрывает время из-за неудовлетворительного положения его дел в Испании и Португалии".

Вот еще одно донесение Чернышева в Петербург, где он, давая характеристику маршалу Франции Даву, выказывает себя внимательным и умным наблюдателем:

"Даву, герцог Ауэрштадтский, князь Экмюльский. Маршал Империи, главнокомандующий войсками на севере Германии. Человек грубый и жестокий, ненавидимый всеми, кто окружает Императора Наполеона; усердный сторонник поляков, он большой враг России. В настоящее время это тот маршал, который имеет наибольшее влияние на Императора. Ему Наполеон более чем всем другим доверяет и которым он пользуется наиболее охотно, будучи уверен, что, каковы бы ни были его приказы, они будут всегда исполнены точно и буквально.

Не обнаруживая под огнем особо блестящей храбрости, он очень настойчив и упорен и, сверх того, умеет всех заставить повиноваться себе. Этот маршал имеет несчастье быть чрезвычайно близоруким".

Одним из информаторов Чернышева являлся работник военного министерства Франции М.Мишель. Он входил в группу сотрудников, которые раз в две недели составляли лично для Наполеона в единственном экземпляре сводку о численности и дислокации французских вооруженных сил. Копию этой сводки Мишель передавал Чернышеву, а тот отправлял ее в Петербург. К сожалению, деятельность Чернышева в Париже закончилась в 1811 г. В тот момент, когда он находился в Петербурге, французская полиция обнаружила при негласном обыске его парижского дома записку М.Мишеля. В результате Чернышева обвинили в шпионаже, и он не смог вернуться во Францию, а Мишеля приговорили к смертной казни.

Еще одним ценным русским агентом во Франции был, как это не покажется удивительным, князь Шарль-Морис Талейран, бывший министр иностранных дел Наполеона. В сентябре 1808 г. во время эрфуртского свидания Александра I и Наполеона он сам предложил свои услуги русскому императору. Первоначально Александр недоверчиво относился к словам Талейрана, но после конфиденциальной встречи его подозрения рассеялись. За огромное по тем временам вознаграждение Талейран сообщал о состоянии французской армии, давал советы относительно укрепления российской финансовой системы и т.д. А в декабре 1810 г. он написал Александру I, что Наполеон готовится к нападению на Россию и даже назвал конкретную дату — апрель 1812 г.

Но несмотря на то, что переписка Талейрана с Александром велась с соблюдением всех правил конспирации, к началу 1809 г. у Наполеона появились подозрения в двойной игре Талейрана. В январе Наполеон неожиданно передал командование испанскими армиями маршалам, а сам возвратился в Париж. 28 января 1809 г. произошла знаменитая сцена, многократно приводившаяся в мемуарной литературе. Император в буквальном смысле набросился на Талейрана со словами:

"Вы вор, мерзавец, бесчестный человек! Вы не верите в бога, вы всю вашу жизнь нарушали все ваши обязательства, вы всех обманывали, всех предавали, для вас нет ничего святого, вы бы продали вашего родного отца!.. Почему я вас еще не повесил на решетке Карусельской площади? Но есть, есть еще для этого достаточно времени! Вы — грязь в шелковых чулках! Грязь! Грязь!..".

Однако, у Наполеона не было конкретных доказательств предательства Талейрана, гроза прошла стороной, и Талейран до самого начала войны передавал в Россию важную информацию.

Большое внимание уделял Барклай-де-Толли и агентурной разведке, которую вели своими силами командующие полевыми армиями и командиры корпусов. 27 января 1812 г. Александр I подписал три секретных дополнения к "Учреждению для управления Большой действующей армией": "Образование высшей воинской полиции", "Инструкция директору высшей воинской полиции" и "Инструкция Начальнику Главного штаба по управлению высшей воинской полицией". Эти документы вобрали в себя представления Барклая-де-Толли и его окружения о подходах к организации и ведению военной разведки и контрразведки накануне и во время боевых действий. В них особенное внимание обращается на ведение агентурной разведки. Так, в дополнении об "Образовании высшей воинской полиции" говорилось об постоянном использовании агентуры (п.13 "О лазутчиках"):

"1. Лазутчики на постоянном жалованье. Они ... рассылаются в нужных случаях, под разными видами и в различных одеяниях. Они должны быть люди расторопные, хитрые и опытные. Их обязанность есть приносить сведения, за коими они отправляются, и набирать лазутчиков в

 Отправлено: 08.02.10 09:00. Заголовок: ...Самое время задат..

...Самое время задаться вопросом: а как обстояло дело с разведкой в России ? Была ли она вообще ?

Была, и заслуг перед Отечеством имела немало. Первые серьёзные шаги в создании осведомительной службы сделаны были ещё во времена Петра Великого. С течением десятилетий служба эта видоизменялась и совершенствовалась. Свою законченную организацию она приобрела при матушке Екатерине-II. И громкие победы не заставили себя долго ждать...

Для начала - судьба удивительной женщины. Итак, Юлия Павловна Строганова. Урождённая графиня Ойенгаузен, по первому мужу графиня д^Ега. Замуж вышла за графа Г.А.Строганова. При жизни Пушкина являлась близкой приятельницей Натальи Николаевны, настолько близкой, что, когда поэт умирал, именно она и В.Ф.Вяземская почти безотлучно находились в его квартире...

А за двадцать лет до этих трагических событий неутомимая графиня находилась в положении любовницы наполеоновского генерала Жюно, занимаясь попутно некими секретными делами в интересах Англии, Австрии и России. Впрочем, это не помешало ей впоследствии занять высокое место в русской аристократической среде. И судьба Строгановой далеко не единичный случай. Известно немало эпизодов, когда люди высшего света состояли на службе в разного рода секретных, "особенных" экспедициях...

Малоизвестный факт: Россия была первой страной, учредившей институт военных атташе. В их задачи входило в том числе "собрание всех сведений о неприятеле и земле, где война происходит", то есть, выражаясь современным языком,- ведение стратегической агентурной разведки. Надо сказать, выбирались военные атташе из числа способнейших офицеров русской армии, молодец к молодцу. Они временно становились дипломатами "с ношением употребительной одежды". Уже в 1810 году военный министр Барклай-де-Толли начал получать от европейских атташе сообщения об иностранных армиях.

Самых больших результатов добился флигель-адъютант граф Чернышев, военный агент в Париже. Этому импозантному потомку известнейшей русской семьи благоволил сам гений Франции - Наполеон. Позднее историки недоуменно напишут:"Чернышеву Наполеон почему-то (!) всегда доверял". За внешностью двадцатипятилетнего жуира, ловеласа и ловкого танцора, сводившего с ума французских аристократок, скрывался блестящий офицер разведки. Сверхсекретный набросок плана нападения на Россию был закончен 4 марта 1810 года, и стараниями полковника Чернышева вскоре копия с этой важнейшей директивы находилась в руках Александра-I. Дальше - больше.

В следующем 1811 году русскому атташе удалось завербовать писаря Мишеля, имевшего доступ к совершенно секретным документам, которым составлял для Наполеона начальник Главного штаба маршал Бертье. На стол директора особенной канцелярии русского Военного министерства полковника Закревского регулярно ложились подробнейшие отчеты о текущем состоянии французской армии, с указанием численности всех её частей, изменении их расположения, служебных перемещениях. Русский правительственный кабинет многим был обязан военным атташе, и персонально Александру Чернышеву, что нападение французов в 1812 году не явилось для него катастрофической неожиданностью. Войны ждали, к ней готовились. Другой вопрос как готовились...

На победу над "Великой армией" в войне 12-го года работали десятки агентов. Князь Михаил Орлов, граф де Бальмен, Пётр и Павел Шуваловы - к сожалению, это лишь малая часть имён русских разведчиков той войны. Большинство, к стыду национальному, неведомо. Но не наша это вина - российские спецслужбы всегда с большим нежеланием приоткрывали подробности жизни агентов, сотрудничавших с ними, но официально не числившихся в списках постоянной агентуры. А сколько здесь ждёт исследователя сенсационных открытий!

С полным правом к такой категории сотрудников разведки можно отнести многих корифеев отечественной науки. Взять хотя бы того же Миклухо-Маклая, знаменитого исследователя островов Микронезии и Папуа-Новой Гвинеи. До сих пор не афишируется тот факт, что наряду с научными изысканиями он занимался поисками удобных стоянок для Российского военно-морского флота.

А Менделеев? Этот маститый русский химик принимал самое непосредственное участие в добывании промышленных секретов. Конечно, почтенный Дмитрий Иванович не лазил через заборы оружейных фабрик и не стоял в подворотнях, ожидая связника. Заслуга Менделеева в другом. Ему удалось во время деловой поездки во Францию выведать формулу бездымного пороха, бывшего в ту пору чрезвычайной новинкой. Ах, как это гениально Менделеев провернул! Он просто подсчитал количество вагонов с химическим сырьём, что разгружались у порохового завода, а потом сел за стол и вывел формулу, зная соотношение основных компонентов пороха. Дешево и сердито, как и подобает истинному профессионалу...

И Дефо, и Вольтер, и Менделеев, безусловно, личности выдающиеся, шпионы (да простят они такое обращение!) великие, патриоты видные. Их имена, как и дела уже принадлежат Истории, но всей правды об их жизни мы не узнаем. Так уж повелось, что слава достаётся тем разведчикам, которых "засветили", которые провалились. А самым удачливым, успешным, так до конца и не раскрытым наградой за их подвиги служит безвестность. Таковы жестокие законы разведки...

http://pohihitos.narod.ru/spiony.html

 Отправлено: 26.02.10 11:58. Заголовок: Из истории русской р..

Из истории русской радиоразведки

Вечером 13 сентября 1916 года на передовой аэродром Балтийского флота у мыса Церель на острове Эзель пришла сводка из штаба воздушного дивизиона. Командир отряда лейтенант Туржанский стал читать ее офицерам:

- Сегодня в 23.00 из Данцига вылетает "Цеппелин". В 1.30 "Цеппелин" будет над Килькондом. Цель полета - бомбометание по нашей авиационной базе. Приготовиться к налету противника. Создать ложный аэродром. Подписал: начальник службы связи Балтморя адмирал Непенин.

- Откуда он знает такие подробности? - воскликнул мичман Берг.

- Уж не заседал ли он сам в германском штабе?

- И обратите внимание, господа: Непенин ни разу не морочил нам головы!

- Поживем - увидим!..

Через два дня на Церель прилетел начальник воздушного дивизиона старший лейтенант Литвинов и рассказал, что было на Кильконде:

"Ложный аэродром мы соорудили из брезента, фанеры и фонарей "летучая мышь". Сидим, ждем. Ровно за десять минут до указанного срока с маяка Фильзанд звонит смотритель: слышит нарастающий шум работающих моторов. Еще минут через пять: слышит шум прямо над собой.

К нашему счастью, восточная часть аэродрома, где находятся наиболее ценные сооружения, затянулась плотным низовым туманом, поэтому, выйдя на маяк, "Цеппелин" несколько уклонился к югу, как раз в сторону ложного аэродрома. И вскоре там загрохотали разрывы. Обман удался.

Отбомбившись, "Цеппелин" повернул на запад, и только мы его и видели..."

- Но ведь была сводка на другой день, что Кильконду причинен значительный материальный ущерб, что были жертвы среди людей...

- Я же сказал - налет был!

И, видно, Непенин хотел, что бы германских летчиков за это наградили.

Все тайное рано или поздно становится явным. Адмирала Непенина о предстоящем налете "Цеппелина" известила радиоразведка.

Впервые в мире идею радиотехнической разведки сформулировал адмирал С. О. Макаров во время русско-японской войны, в приказе от 19 марта 1904 года: "Беспроволочный телеграф обнаруживает присутствие, а потому теперь же поставить телеграфирование это под контроль и не допускать никаких отправительных депеш или отдельных знаков без разрешения командира, а в эскадре флагмана... Приемная часть телеграфа должна быть все время замкнута так, чтобы можно было следить за депешами, и если будет чувствоваться неприятельская депеша, то тотчас же доложить командиру и определить, по возможности, заслоняя приемный провод, приблизительное направление на неприятеля и доложить об этом. Неприятельские телеграммы следует все записывать, и затем командир должен принять все меры, чтобы распознать вызов старшего, ответный знак, а если можно, то и смысл депеш". Перед первой мировой войной на кораблях Балтийского флота стояли отечественные "Станции типа учебно-минного отряда". Разработал их старший лейтенант И. И. Ренгартен в 1910 году. По характеристикам они значительно превосходили зарубежные образцы. Уровень подготовки радистов на кораблях русского Балтийского флота также был высоким. В радиоразведке они тренировались еще перед войной и выходили на связь друг с другом в условиях сильных помех "противника", создаваемых передатчиками кораблей.

В первые же месяцы войны были оборудованы радиопеленгаторные станции при наблюдательных постах в Гангэ и Кильконде, затем, зимой 1914/15 года, на Цереле, в Виндаве, Люзерорте и Либаве. Кроме того, систематическое наблюдение за радиопереговорами немцев было возложено на все корабли, имеющие достаточно чувствительные приемники.

С ноября 1914 года радиосводки из сведений, полученных радиоперехватом, составлялись каждый день, с указанием, какие события вполне достоверны, а какие условно.

Большое значение имел также захват германских сводов сигналов и таблиц для шифрования. Дело было так.

25 августа 1914 года отряд из двух новейших немецких легких крейсеров "Аугсбург" и "Магдебург" и нескольких кораблей поменьше сосредоточился в пятнадцати милях к западу от южной оконечности острова Готланд, намереваясь прорваться в Финский залив и напасть на русский корабельный дозор. Выполнить задачу немцам мешало их собственное минное заграждение, выставленное минзагом "Дейчланд". Темнота и опустившийся туман еще больше усложнили обстановку. В результате "Магдебург" оторвался от "Аугсбурга", на котором шел командир отряда.

В 1 час 30 минут ночи 26 августа с русского наблюдательного поста на острове Оденсхольм донесли по телефону, что около маяка село на мель какое-то судно, там слышны немецкая речь и шум работающих машин. Минут через сорок пост донес, что его команда вступила в ружейную перестрелку с неприятелем.

К Оденсхольму сразу же были направлены русские миноносцы, а крейсеры "Богатырь" и "Паллада" приготовились выйти в море, как только позволит туман.

На камни с пятнадцатиузлового хода сел "Магдебург". Его попытки самостоятельно сняться с мели успеха не имели. Не смог стащить крейсер с мели и подошедший номерной миноносец. Второе днище "Магдебурга" было пропорото, корабль прочно сидел на камнях. Получив доклад радиста, что русские проявляют в эфире большую активность, командир крейсера приказал: личному составу перейти на миноносец, корабль подорвать.
В 9 часов 10 минут, когда в поредевшем тумане показались русские корабли, на "Магдебурге" раздался взрыв. Переднюю часть крейсера оторвало до второй трубы. "Богатырь" и "Паллада" открыли огонь. Миноносец поспешно ушел, бросив на произвол судьбы оставшихся на крейсере. Были захвачены командир "Магдебурга", два офицера и многие матросы. Адмирал Непенин, узнав, что команда крейсера что-то выбрасывала за борт, велел немедленно вызвать водолазов и поднять со дна все, что удастся.


Крейсер "Магдебург" после подрыва.
(Для увеличения кликните по картинке)

В каюте командира "Магдебурга", в других уцелевших помещениях корабля и на дне были найдены документы, позволившие овладеть шифрами противника и, главное, методикой их составления. И как бы потом ни менялись ключи и сами шифры, русская морская разведка свободно читала все вражеские радиограммы. Вот почему адмирал Непенин знал немецкие планы во всех их деталях.

До конца войны немцы так и не проникли в секрет этой осведомленности, объясняли ее тем, что у русских - просто широкая сеть пеленгаторных станций. И отчасти были правы: опытные русские радисты - "слухачи" - могли по характеру работы, быстроте передачи, мощности передатчика и другим признакам определять, какой корабль вышел в эфир и его координаты.

Но совершенная радиосвязь была тогда у русских лишь на флоте. В сухопутных войсках дело обстояло намного хуже. Немцы перехватывали радиограммы русских, и отчасти этим объясняется неудача Восточно-Прусской операции 1914 года.

* * *

Любопытно, что случай, очень похожий на то, что произошло с "Магдебургом", был, и тоже на Балтике, во время Великой Отечественной войны.

30 июля 1944 года малый охотник МО-105 потопил гитлеровскую подводную лодку У-250. И, не ожидая ничего особенного, просто на всякий случай, водолазы во главе с капитаном 3-го ранга И. В. Прохаатиловым попытались проникнуть в потопленную лодку, найти в ней секретные документы. Благо лежала она на глубине всего около тридцати метров.

Не тут-то было! Каждый раз, когда какое-либо судно оказывалось в районе потопления У-250, береговые батареи гитлеровцев открывали огонь. Дважды немецкие торпедные катера пытались прорваться к этому месту, но их отбивали советские катерники. Стало известно, что фашисты намереваются сбросить на лодку глубинные бомбы, поставить вокруг нее мины заграждения. Естественно, советское командование пришло к выводу: на подводной лодке есть нечто такое, что враг пытается уничтожить.

Несмотря на трудные условия, водолазы сумели поднять важные судовые документы. Между прочим, нашли фотографию командира У-250, почему-то в летной форме. Оказалось, что раньше капитан-лейтенант Вернер Шмидт служил в авиации, принимал участие в бомбежках Лондона, Белграда и Москвы. На флот перешел потому, что морякам платили больше.

Спасся Вернер Шмидт с лодки подлым способом: перепустил воздух высокого давления в рубку и вместе с несколькими членами экипажа выбросился на поверхность, оставив остальных погибать. Всплывших подобрал катер МО-105.

Увидев поднятые документы, бывший командир У-250 заявил, что саму лодку поднимать нельзя, что она при этом взорвется. И все-таки водолазы продолжали работу. Лодку подняли, привели в Кронштадт, поставили в док, а Вернер Шмидт продолжал твердить, что она взорвется, едва ее сдвинут...

Действительно, лодка У-250 была одной из новейших в гитлеровском флоте, и сюрпризов от нее следовало ожидать. Но обошлось... Собственными руками Вернер Шмидт отдраил люки, горловины, открыл торпедные аппараты. Были найдены секретные шифры, коды, инструкции, шифровальная машинка "Энигма" ("Загадка"), а кроме того, две новейшие самонаводящиеся торпеды Т-5. Секрет их был раскрыт, и это сыграло большую роль в дальнейшем.

http://ww1.milua.org/radiorazvedka.htm

 Отправлено: 01.03.10 12:30. Заголовок: У истоков радиоразве..

У истоков радиоразведки

Среди разнообразных книг и газетно-журнальных публикаций по истории специальных служб, буквально "наводнивших" книжный рынок в последние несколько лет, работы по истории отечественной радиоразведки представлены более чем скромно и являются своеобразной "библиографической редкостью".

Одной из наиболее заметных работ, доступных широкому читателю, является книга "Радиошпионаж" Б.Анина и А.Петровича, вышедшая в 1996 г. и затем переизданная Б.Аниным [1]. Книга претендует на определенную энциклопедичность, но надо сразу отметить, что по истории русской радиоразведки в ней нет практически ничего. Более того, касаясь первой мировой войны, авторы нашли возможность упомянуть нашу страну лишь в контексте успехов Германии и Австро-Венгрии по ведению радиоразведки против российской армии, достаточно негативно оценив все попытки России "встать вровень с другими воюющими державами в области ведения радиоперехвата". Смею утверждать, что от действительности такая оценка весьма далека.

Ниже мы предлагаем уважаемому читателю вместе с нами перелистать некоторые страницы истории зарождения и развития одной из сильнейших радиоразведывательных служб своего времени - радиоразведки русского флота (1904-1917 гг.).

Пролог


Линкор "Императрица Мария" ( www.battleships.spb.ru )

Еще в далеком 1902 г. в одном из докладов Морского технического комитета (МТК) на имя управляющего Морским министерством отмечалось: "В настоящее время телеграфирование без проводов обладает тем недостатком, что телеграмма может быть уловлена на всякую постороннюю станцию и, следовательно, прочтена... Это несовершенство приборов приобретает особую важность во время войны, когда телеграмма может быть перехвачена неприятелем". Действительно, у руководства МТК имелись веские основания для подобных оценок.

Как известно, первые образцы радиопередатчиков (1895 - 1900 гг.), выполнявшиеся по типу вибратора Герца или работавшие непосредственно на антенну с включенным в ее разрыв искровым промежутком, излучали сигнал в достаточно широком спектре частот. Использование для радиоприема столь же простых и, как следствие, столь же широкополосных устройств позволяло прослушивать работу таких передатчиков практически любыми приемниками, находившимися в зоне связи. Это обстоятельство обусловило весьма раннюю постановку проблемы обеспечения скрытности и конфиденциальности радиосвязи.

Проблему удалось частично решить к 1901 г. благодаря работам Брауна, Лоджа, Маркони, Слаби, позволившим повысить частотную избирательность средств радиосвязи. В передатчиках искровой разрядник и антенну стали выделять в отдельные колебательные контуры, образуя так называемую "сложную" схему. В приемниках подобная схема реализовывалась в виде двух связанных настраивавшихся контуров, один из которых включался в цепь антенны. С 1901 г. на выпуск станций, собиравшихся по "сложной" схеме, перешли практически все основные мировые производители радиоаппаратуры. Это несколько снизило остроту проблемы и даже породило в определенных кругах надежды на создание в ближайшей перспективе системы радиосвязи, обладающей абсолютной скрытностью. Широко разрекламированные работы по созданию подобной системы велись, например, в фирме "Маркони". Однако большинство ведущих специалистов в области радио прекрасно понимали объективный характер обозначенной проблемы. Так, А.С. Попов в докладной записке от 4 марта 1903 г.[2] в Главное управление почт и телеграфов в связи с проектом организации радиотелеграфного сообщения между Варной и Одессой прямо указывал, что "по свойству беспроволочного телеграфа нельзя защититься от подслушивания какою-либо промежуточной станцией, если она поставит себе такую задачу". В мае 1904 г. в газете Berliner Tageblatt выходит блестящая статья одного из пионеров радиодела в Германии Г.Арко "Возможное и невозможное в области беспроволочной телеграфии", в которой он, полемизируя с представителями фирмы "Маркони" и другими оппонентами, убедительно обосновывает принципиальную невозможность создания абсолютно защищенной системы радиосвязи. Вспыхнувшая в 1904 г. русско-японская война окончательно расставила все по своим местам, позволив перевести вопрос об упомянутом выше "свойстве" беспроволочного телеграфа из области общих теоретических рассуждений в область военной практики.

Первые шаги

Крестным отцом радиоразведки (РР) с полным основанием можно считать выдающегося русского флотоводца вице-адмирала С.О.Макарова. Еще в бытность свою главным командиром Кронштадтского порта С.О.Макаров самым непосредственным образом был связан с работами А.С.Попова в области беспроволочного телеграфа и прекрасно понимал все сильные и слабые стороны радиосвязи как нового средства боевого управления силами флота. Назначенный в начале войны с Японией командующим флотом Тихого океана С.О.Макаров, 24 февраля прибыв в Порт-Артур, 7марта издает исторический приказ № 27, явившийся по существу первым официальным документом в области РР (см. приложение).

Значение данного приказа в деле практической постановки РР в русском флоте исключительно велико. Более того, успешная реализация его положений позволила значительно расширить возможности сил флота по вскрытию оперативной обстановки в районе ведения боевых действий. Этому способствовали вполне удовлетворительная для того времени оснащенность русских кораблей средствами связи (к началу войны на Тихоокеанском флоте насчитывалось более 20 корабельных и 2 береговые радиостанции) и достаточный для решения новой задачи уровень подготовки личного состава. Свою роль сыграла также серьезная недооценка командным составом японского флота требований к скрытности управления силами в современных условиях.

Как известно, основу радиовооружения кораблей Тихоокеанского флота составляли радиостанции системы А.С.Попова производства французской фирмы "Дюкрете" выпуска 1900- 1903 гг. и Кронштадтской мастерской - 1901-1903 гг. Особенности приемной аппаратуры: широкополосность, ненаправленный прием и наличие аппаратов для записи сигналов на ленту - обусловили возможность использования данных радиостанций фактически в качестве беспоисковых по направлению и частоте автоматических обнаружителей сигналов, предупреждающих о появлении противника в пределах дальности действия его станций беспроволочного телеграфа. Дистанции обнаружения существенно зависели от высоты подъема антенной сети и взаимной настройки передающей и приемной станций, от мощности передатчика, величина которой легко регулировалась изменением числа или длины искровых промежутков, а также от ряда других факторов и могли составлять для данного типа аппаратуры от 20 до 70 миль при приеме "на ленту" и до 90 миль и более при приеме "на телефон".

Как свидетельствуют документы, для кораблей 1-й Тихоокеанской эскадры, базировавшейся в районе Порт-Артура, ведение радиоразведки было основным способом использования станций беспроволочного телеграфа. Особенностью ситуации являлось преимущественное нахождение кораблей эскадры на внутреннем рейде. К ведению радиоразведки привлекалась также береговая станция, расположенная в районе Золотой горы. Данные об обнаружении противника оперативно доводились до командования эскадры и флота и учитывались при принятии решений. Так, в рапорте младшего флагмана эскадры контр-адмирала П.П.Ухтомского Наместнику Е.И.В. от 5 апреля 1904 г. сообщалось: "31 марта эскадра выходила на рейд для встречи миноносцев, высланных накануне вечером в экспедицию к островам Эллиот. Неприятель был на расстоянии действия беспроволочного телеграфирования, поэтому Командующий флотом выслал сначала крейсеры, а затем сам вышел с броненосцами, чтобы не дать возможности неприятелю отрезать наши миноносцы от входа в Порт-Артур".

Весьма показателен пример использования судовой радиостанции в качестве обнаружителя на крейсере "Новик" при попытке прорыва во Владивосток после сражения в Желтом море 28 июля 1904 г. Для погрузки угля и оперативного ремонта котлов крейсеру пришлось зайти 7 августа в Корсаковский пост на о. Сахалин, где он и был настигнут крейсерами "Цусима" и "Читосе". Бдительное несение радиоприемной вахты позволило почти за 2 часа обнаружить подход японских кораблей по их радиопереговорам, что обеспечило командиру "Новика" возможность своевременно прекратить все работы, поднять пары и выйти для боя в море, избежав таким образом внезапного захвата корабля противником.

Особо хотелось бы отметить, что, начав ведение РР, русские моряки достаточно быстро сумели сделать и следующий шаг, совершенно естественный в логике вооруженной борьбы: 2 апреля 1904 г. под Порт-Артуром они впервые применили преднамеренные радиопомехи для нарушения радиосвязи противника, дезорганизовав управление стрельбой японских кораблей по городу и внутреннему рейду. Весьма примечательно, что как сам факт создания помех, так и их высокая эффективность однозначно подтверждаются официальными японскими источниками по истории русско-японской войны[3].

Первые успехи

Оценивая первые шаги и первые успехи русских моряков в области ведения РР, необходимо особо отметить, что Япония и ее флот являлись не самыми удачными объектами для такого дебюта. Вполне естественное отсутствие опыта осложнялось в данном случае серьезными трудностями языкового характера; дополнительные проблемы также создавало использование в Японии телеграфной азбуки, отличной от применявшейся в западных странах азбуки Морзе. Тем не менее на русских кораблях во исполнение приказа С.О.Макарова предпринимались усилия по более тщательной обработке получаемых радиоразведывательных материалов (РРМ). К участию в этой работе командованию удалось специально привлечь переводчиков из числа студентов Восточного института в г. Владивостоке. В документах штаба 1-й Тихоокеанской эскадры упоминается, в частности, фамилия Е.Лебедева - студента 4 курса Восточного института; на Отдельном отряде крейсеров во Владивостоке переводчиком состоял студент 2 курса А.Н.Занковский[4]. Благодаря такой целенаправленной работе в ряде случаев удавалось получать весьма важную информацию, позволявшую руководству флотом и эскадрой точнее оценивать оперативную обстановку.

Так, согласно официальным японским источникам по истории войны, японское командование в конце первой декады апреля 1904 г. приняло решение о проведении под Порт-Артуром очередной, третьей с начала войны, заградительной операции, для участия в которой было выделено 12 судов-заградителей (брандеров). Уже 9 (!) апреля 1904 г. морской походный штаб Наместника Е.И.В. извещал штаб крепости Порт-Артур: "Сегодня утром на эскадре были разобраны японские телеграммы по беспроволочному телеграфу, из которых можно предположить, что предполагается новая атака брандеров, и при этом указываются сигналы фонарем для облегчения брандерам подхода"[5]. Командованием эскадры были немедленно введены дополнительные меры безопасности в районе главной базы. В ночь на 15 апреля японцами у Порт-Артура была проведена рекогносцировка, имевшая целью ознакомить с районом предстоящей операции командиров судов-заградителей, при этом как всегда широко использовалась радиосвязь. Радиотелеграфистами броненосца "Полтава" был выполнен еще один радиоперехват, указывающий на возможность проведения японским флотом новой операции под Порт-Артуром. Сама операция состоялась в ночь на 20 апреля 1904 г. и закончилась для японцев очередной неудачей.

Весьма поучительный опыт ведения радиоразведки был получены русскими моряками в ходе операций Владивостокского отряда крейсеров. В отличие от Порт-Артура здесь действия русских кораблей носили активный характер, что предоставляло больше возможностей по добыванию РРМ. Уже в ходе второго крейсерства у берегов Кореи (11 - 17.02.1904 г.) на кораблях отряда фиксировалась работа посторонних радиостанций, однако разобрать радиограммы не представлялось возможным. В начале апреля на отряде была получена из Порт-Артура японская телеграфная азбука. К этому же времени относится первый опыт привлечения к участию в крейсерских операциях переводчиков-специалистов по японскому и корейскому языку. Успех принесло третье крейсерство кораблей отряда под командованием контр-адмирала К.П.Иессена (10-15.04.1904 г.) Уже в самом начале похода, утром 11 апреля, крейсеры в тумане на близком расстоянии разошлись с японской эскадрой вице-адмирала Камимуры, выделенной специально для действий против Владивостокского отряда. Присутствие японских кораблей было установлено по работе их радиостанций.

Позднее К.П. Иессен в своем рапорте на имя Наместника Е.И.В., касаясь этого эпизода, докладывал: "В 10 часов в счислимой широте 41град. 24 мин. и долготе 131 град. 10 мин. по мегафону с „Громобоя” передали, что на приемном аппарате беспроволочного телеграфа получен был ряд знаков, схожих с японской азбукой, объявленной в секретном приказе покойного командующего флотом Тихого океана, и согласно переводу их, сделанному плавающим на отряде в качестве переводчика японского языка студентом Восточного института Занковским, они означают приблизительно следующее: „Густой туман препятствует передвижению, и передача сигналов затруднительна”. Принимая во внимание, что радиус действия аппаратов, находящихся на судах вверенного мне отряда, ограничивается maximum 25 милями, я предполагаю, что в это время проходила эскадра адмирала Камимуры в каком-нибудь месте площади круга, обозначенного на приложенной карте. Поэтому приказал развести пары во всех котлах и судам держаться вплотную"[6].

В отличие от японской эскадры отряд Иессена, соблюдая радиомолчание, сумел сохранить скрытность и успешно вышел на коммуникации противника. В результате этой крейсерской операции было потоплены три японских судна, включая войсковой транспорт "Кинсю Мару", имевший на борту десантную роту 37-го японского пехотного полка. Вместе с тем, в актив операции следует записать и еще одно ценное приобретение: среди различных документов, захваченных русскими моряками на японских судах, оказался морской телеграфный код (Code Book). Перевод кода оперативно выполнил А.Н.Занковский, снабдив его весьма толковыми комментариями. Кроме того, на транспорте "Хагинура Мару" была обнаружена шифрованная телеграмма с полным исходным текстом. Из-за отсутствия на отряде специалистов-криптоаналитиков все эти документы были переправлены в Порт-Артур в морской штаб Наместника Е.И.В., а затем в Санкт-Петербург в Главный морской штаб.

Во всех последующих операциях крейсеров РР велась практически на постоянной основе, обеспечивая командование отряда дополнительной информацией по обстановке, влиявшей на принятие тех или иных решений. Надо отметить, что в отдельных случаях радиотелеграфисты отряда выполняли весьма объемные радиоперехваты, содержащие до ста и более знаков открытого текста[8]. В двух боевых эпизодах по данным РР принимались решения о создании преднамеренных помех радиосвязи японских кораблей. Определенную роль РР сыграла и в известном бою крейсеров Владивостокского отряда с японской эскадрой в Корейском проливе 1 августа 1904 г. В рапорте начальника отряда контр-адмирала К.П.Иессена в частности сообщалось:

"В исходе 5-го часа [1.08] беспроволочный телеграф крейсера „Россия” принял японскую телеграмму приблизительно следующего содержания: „Воспрепятствуем русским пройти далее, будет дан бой, нужно еще два судна, проход русским загражден по флангу с южной стороны”".

С учетом общей оперативной обстановки и полученного радиоперехвата К.П.Иессен, имея в начале боя четыре японских броненосных крейсера севернее своего отряда, не решился предпринять прорыв в южном направлении, признав этот вариант "слишком рискованным". (Уже в ходе боя к японской эскадре присоединились два легких крейсера, косвенно подтвердив тем самым содержание радиоперехвата).

Примечательно, что наряду с приобретением боевого опыта практика использования на русском флоте средств радиосвязи для ведения РР позволила флотским специалистам критически осмыслить некоторые технические аспекты этой задачи. Так, уже в первые месяцы войны было выявлено, что штатные судовые приемники радиосвязи не вполне пригодны для ведения РР, в связи с чем С.О.Макаров в своей телеграмме от 30 марта 1904 г. просил управляющего Морским министерством "снабдить суда более совершенными средствами, без чего разведки делаются весьма затруднительными". Тогда же под Порт-Артуром была впервые обозначена проблема обеспечения электромагнитной совместимости средств радиоразведки с передатчиками радиосвязи и радиопомех и предприняты первые попытки ее решения.

Завершая этот краткий экскурс в историю русско-японской войны, хотелось бы особо отметить, что можно по-разному оценивать опыт ведения РР, полученный русскими моряками в боях с японским флотом в 1904-1905 гг., но несомненно одно - начало было положено. В историю русской радиоразведки были вписаны первые страницы. Пройдет 10 лет, и на полях сражений новой мировой войны (1914-1918 гг.) свои первые шаги в области РР сделают другие развитые страны: Англия, Франция, Германия, Австро-Венгрия; появятся первые специализированные подразделения и первые технические средства РР. Радиоразведка станет основой системы разведки военно-морского флота. Но это уже следующая глава в истории радиоразведки.

М.А.Партала, к.т.н., доцент "Защита информации. Конфидент".
http://www.agentura.ru/culture007/history/radiorazvedka/

 Отправлено: 01.03.10 12:54. Заголовок: Радиоразведка русско..

Радиоразведка русского императорского флота на Балтийском море: история создания

Тема русской радиоразведки присутствует в большинстве работ, посвященных боевым действиям на Балтийском море в период первой мировой войны. И это неудивительно - радиоразведка Балтийского флота стала настоящей легендой еще при жизни ее творцов и непосредственных участников описываемых событий. Этот ореол легендарности она сохранила и доныне, так, к сожалению, и, не став за прошедшие годы предметом серьезного военно-исторического исследования.

Не претендуя в данной статье на подробное и всестороннее освещение темы радиоразведки Балтийского флота, хотелось бы, в первую очередь, остановиться на истории ее зарождения и некоторых вопросах организационного оформления, в освещении которых современными авторами допускаются, как правило, наиболее существенные ошибки.

Необходимо сразу подчеркнуть, что Русский флот, вступая в первую мировую войну, не имел в штабах командующих морскими силами Балтийского и Черного морей разведывательных органов в привычном для современного военного человека понимании. Их формирование и становление, как в организационном, так и в профессиональном плане происходило уже на фоне начавшихся боевых действий, и в окончательном виде стало в значительной мере результатом служебной инициативы и творчества вовлеченных в этот процесс офицеров. В полной мере это справедливо и в отношении радиоразведки. При отсутствии на флоте координирующего разведоргана, зарождение ее объективно происходило внутри флотских структур, имевших на вооружении средства радиосвязи (а именно - радиоприемные устройства) и отвечавших за их боевое применение.

И здесь важно отметить, что в Русском флоте до 1917 года вопросы радиосвязи не были организационно объединены под единым руководством, а находились в ведении разных начальников [2]:
средствами корабельной радиосвязи заведовали судовые минные специалисты, а общее руководство корабельной радиосвязью осуществлял 2-й (радиотелеграфный) флагманский минный офицер штаба Командующего флотом;
береговые радиостанции флота входили в состав Службы связи флота, которую возглавлял Начальник Службы связи.

Накануне войны эти должности на Балтийском флоте занимали, соответственно, старший лейтенант Иван Иванович Ренгартен и капитан 1 ранга Адриан Иванович Непенин. Каждый из этих людей достоин отдельного рассказа, однако, здесь следует подчеркнуть следующее: И. И. Ренгартен являлся признанным на флоте авторитетом в вопросах радио, одинаково хорошо разбиравшимся, как в технических, так и тактических аспектах применения средств радиосвязи на флоте. Что же касается А. И. Непенина, то последний, обладая прекрасными организаторскими способностями, умением подобрать нужных людей и нацелить их на выполнение новых задач, сам не имел никакой специальной подготовки в вопросах радио. Более того, документы свидетельствуют, что между Ренгартеном и Непениным существовало устное соглашение, по которому за Ренгартеном закреплялось общее руководство вопросами применения средств радиосвязи на флоте, включая и те вопросы, за которые отвечала Служба связи. Поэтому, неудивительно, что первые шаги в области радиоразведки на Балтийском флоте были инициированы в штабе флота, а не в Службе связи, и исходили они от 2-го (радиотелеграфного) флагманского минного офицера штаба Командующего флотом.

В прямой постановке вопрос об организации систематической радиоразведки на Балтийском театре был поднят еще предшественником И. И. Ренгартена на посту флагманского радиотелеграфного офицера старшим лейтенантом А. М. Щастным, который, в частности, писал в Отчете по радиотелеграфной части Морских сил Балтийского моря за 1911 год: "Опыт плавания последних лет выдвигает … требование … иметь в Балтийском море нескольких телеграфистов, знающих языки наших соседей и вероятных противников на западной границе.

В настоящее время центральные береговые радиостанции соседних западных государств оборудованы мощными отправительными радиостанциями, и наши приемники, несмотря на значительные расстояния, свободно получают знаки Морзе, дающие сочетания иностранных слов. Например, установлен прием радиотелеграмм, отправляемых береговыми радиостанциями Германии и Парижа. Береговые радиостанции Финляндского побережья свободно улавливают радиотелеграммы, идущие от берегов Швеции…

Поэтому в целях, подготовительных к военному времени, флоту нужно разбираться в характере таких радиограмм, разбирать в телефон - на каком языке и с каких радиостанций идет передача. Ведя таким радиотелеграммам некоторый учет, будет весьма важным выяснить манеру радиотелеграфирования, порядок сношений частей флота между собой и условия пользования радиотелеграфом тех иностранных государств, электромагнитные волны которых улавливают наши приемники.

Нужно считать, что радиотелеграф является достоверным агентом, непрерывно осведомляющим нас обо всех радиотелеграфных распоряжениях, делающихся в водах соседей, и наши телефонные приемники могут следить за каждым случаем пользования ими этого рода связью".

В документе было отмечено, что для начала "общая потребность Балтийского флота в таких телеграфистах определяется не менее 10 человек". Примечательно, что А. М. Щастный счел целесообразным сразу включить в документ следующий пункт: "За знание телеграфистами иностранных языков и умение на них вести обмен радиотелеграмм нужно установить добавочное содержание, увеличивающееся для тех телеграфистов, которые остаются на сверхсрочную службу".

Важно подчеркнуть, что развитие военно-политической обстановки в Европе уже задолго до лета 1914 года позволяло руководству Морского ведомства рассматривать Германию, и ее флот в качестве основного противника в назревавшем европейском конфликте. Это, в свою очередь, дало возможность командованию русского флота заблаговременно уточнить задачи и объекты радиоразведки, сделать подготовку к предстоящему противоборству в радиоэфире более конкретной, более адресной. Уже зимой 1911-1912 годов штабом Балтийского флота было организовано наблюдение за работой корабельных и береговых германских радиостанций с привлечением кораблей, зимующих в Либаве (Порте императора Александра III). Результаты наблюдений представлялись в штаб флота ежемесячно.

В июне 1912 года флагманским радиотелеграфным офицером И. И. Ренгартеном была выдвинута идея проведения специального разведывательного похода в районы боевой подготовки германского флота для сбора сведений об организации радиосвязи и технических характеристиках радиосредств германских кораблей. Для решения этой задачи был выбран крейсер "Богатырь", причем специально для него по проекту И. И. Ренгартена был разработан и изготовлен широкодиапазонный разведывательный приемник, который в целях секретности предполагалось установить отдельно от остальной радиоаппаратуры в кормовой рубке крейсера. Особое внимание также было обращено на маскировку приемной антенны, чтобы скрыть признаки наличия на корабле дополнительной радиоаппаратуры. По ряду причин этот разведывательный поход не состоялся, однако, определенная информация о радиосвязи германского флота была собрана во время заграничных плаваний русской эскадры в ходе кампаний 1912 и 1913 годов, в которых на всех кораблях по приказанию Командующего было организовано наблюдение за работой иностранных радиостанций [3].

Ведение радиоразведки отрабатывалось на Балтийском флоте и в ходе мероприятий боевой подготовки. Как свидетельствуют документы, на маневрах флота в 1912-1914 гг. разворачивалась полномасштабная "война в эфире", в ходе которой противоборствующие стороны практически без ограничений применяли радиосредства как для получения информации о "противнике", так и для создания радиопомех. Безусловного внимания заслуживает также направленность зимних занятий с корабельными радиотелеграфистами, которые проводились на кораблях эскадры Балтийского моря по распоряжению штаба флота в 1913 и 1914 годах. Пунктом первым в плане занятий, утвержденном командующим флотом адмиралом Н. О. Эссеном, были определены "тренировки нижних чинов телеграфистов в приеме иностранных радио" [3].

Таким образом, документы свидетельствуют, что на Балтийском флоте еще до начала первой мировой войны осуществлялась подготовка к ведению радиоразведки в военное время, и проводились определенные мероприятия по сбору сведений о радиосвязи иностранных государств. Эта работа проводилась под руководством штаба флота с привлечением в первую очередь корабельных специалистов.

Вопрос обеспечения разведывательной информацией командования флота особенно остро встал в период сараевского кризиса летом 1914 года. Отсутствие четко налаженного оперативного информирования командующего флотом и его штаба о военно-политической обстановке со стороны Морского Генерального Штаба (МГШ) существенно осложняло деятельность командования Балтийским флотом. В этих условиях особенно рельефно проявились достоинства радиоразведки и, прежде всего, ее оперативность. Именно благодаря радиоразведке командование флота получило первую информацию об убийстве австрийского наследника. Агентская радиограмма с сообщением о сараевских событиях была принята в ночь с 15 на 16 июня 1914 года радиотелеграфистами крейсера "Паллада", о чем начальник штаба немедленно донес телеграммой командующему флотом.

Примечательно, что именно эта телеграмма дала толчок к началу ведения радиоразведки в Службе связи Балтийского флота. Пройдя при передаче через центральную станцию Южного района, она по принятой в Службе связи организации была в копии доложена ее начальнику - капитану 1 ранга А. И. Непенину. Реакция Непенина была быстрой. В тот же день он отправил телеграмму начальнику Южного района: "Обращаю внимание на проходящую [телеграмму] от начальника штаба командующего флотом за № 118. Предписываю на будущее время на радиостанциях Гапсаль, Либава и Энгсэ во время передачи агентских телеграмм на свободном приемнике находиться старшине или опытному телеграфисту специально для приема агентских телеграмм". А 30 июня 1914 года появился известный (по целому ряду публикаций) приказ начальника Службы связи № 390, которым назначалось суточное дежурство радиостанций по специальному расписанию "для подслушивания телеграмм агентских и иностранных радиостанций, особливо военных"1. Принятые радиограммы предписывалось представлять начальнику Службы связи по воскресеньям. Особо важные надлежало докладывать немедленно в три адреса: начальнику Службы связи, начальнику штаба и командующему флотом. Анализ архивных документов показывает, что регулярный прием сообщений иностранных телеграфных агентств, организованный в июне-июле 1914 года на кораблях и береговых радиостанциях, позволил командованию Балтийского флота оперативно получать необходимую информацию о развитии военно-политической обстановки в Европе.

Буквально в самом начале войны командованием Балтийского флота было принято решение об установке в Кильконде на о. Эзель первого разведывательного радиопеленгатора (РРП). Идею этого РРП предложил И. И. Ренгартен, им же была разработана и его конструкция. Береговой РРП системы Ренгартена имел антенну зонтичного типа, состоящую из 16 или 32 лучей-радиусов, ориентированных на местности согласно компасным румбам, почему иногда именовался "компасной радиостанцией" или "радиостанцией компасного типа" [4] (позднее был разработан также вариант на 64 R).

Радиопеленгатор в Кильконде (на 16 R) начал решать радиоразведывательные задачи 8 сентября 1914 года Уже 12 октября приступил к работе второй РРП - в Гангэ, на северном побережье Финского залива, а 12 ноября - третий - у маяка Верхний Дагерорт, на о. Даго (оба РРП - на 32R). Позднее были установлены РРП в районе Виндавы, в Гапсале и в других местах Балтийского побережья. Важно отметить, что И. И. Ренгартен уже тогда обращал внимание на необходимость объединения РРП в единую сеть и организацию синхронного радиопеленгования, однако отсутствие надежных линий проводной связи между постами не позволили осенью 1914 года реализовать эту идею в полном объеме.

Особую роль в активизации радиоразведки на Балтийском флоте сыграла история с захватом германского крейсера "Магдебург", потерпевшего в ночь на 13 августа 1914 года навигационную аварию у о. Оденсхольм в устье Финского залива2. При захвате крейсера в руки русских моряков попали ценнейшие документы по радиосвязи германского флота, которые значительно упростили обработку радиоразведывательных материалов (РРМ). Достоянием наших радиоразведчиков стали два экземпляра "Сигнальной книги германского флота" (Signalbuh Kaiserlishen Marine), секретные карты квадратов Балтийского моря (Quadratkarte), радиотелеграфные журналы крейсера и ряд других важных документов [2].

Следует однако отметить, что это были не первые документы по радиосвязи германского флота, с которыми познакомились балтийские радиоразведчики. Еще до начала войны в штаб Балтийского флота был передан германский сигнальный код для кораблей разведочной службы (Aufklarungssignaltafel), полученный по линии Особого делопроизводства (тайной разведки - авт.) МГШ. В короткий срок И. И. Ренгартен выполнил перевод этого документа, что позволило ему уже тогда составить определенные представления об особенностях организации радиосвязи и сигналопроизводства в германском флоте. Поэтому, все "богатство" "Магдебурга", безусловно, попало в подготовленные руки. Ренгартен достаточно быстро разобрался во всех тонкостях действующей организации радиосвязи германских кораблей: в правилах радиообмена, системе радиопозывных, методике составления радиограмм.

Как известно, "Сигнальная книга германского флота" представляла собой трехбуквенный алфавитный словарный код. Для передачи особо важной информации, радиограммы, составленные по "Сигнальной книге", дополнительно "закрывались" шифром простой замены, и уже в таком виде передавались в эфир. В первые месяцы войны открытые (то есть без перешифровки) радиограммы составляли значительную часть германского радиообмена. Наличие в штабе флота "Сигнальной книги" позволило русскому командованию легко получить доступ к их содержанию. Разбор и обработку РРМ, как правило, производил сам И. И. Ренгартен. Имеются сведения, что разбором перехваченных радиограмм, с учетом новизны и важности этого дела, интересовался и лично командующий флотом. В дневнике адмирала Н. О. Эссена имеется, например, такая запись за 6 ноября 1914 года: "Разбирал германские телеграммы от 4 ноября и нашел одну незашифрованную, в которой указывалось на квадрат, в котором полудивизион [особого назначения] поставил мины заграждения (на параллели Мемеля) и было сочетание: "требуется немедленная помощь". Из разобранных позывных: "Аугсбург" и "Фридрих Карл" - по-видимому, дело идет о последнем". (Спустя некоторое время были получены дополнительные сведения, подтвердившие гибель германского броненосного крейсера "Фридрих Карл" на указанном минном заграждении).

Рассматривая в целом развитие радиоразведки на Балтийском флоте от начала войны до конца 1914 года, необходимо признать, что все усилия в данной области были в этот период сосредоточены в штабе флота под общими руководством И. И. Ренгартена. К середине ноября И. И. Ренгартен разработал "Правила донесений о радиотелеграфировании неприятеля" для береговых радио- и радиопеленгаторных станций. В документе, в частности, указывалось, что "все береговые радиостанции должны записывать принимаемые ими иностранные радио, как бы отрывочно они не принимались. Содержание таких радио должно быть через центральные станции представлено в Штаб Командующего флотом в возможно короткий срок". Результаты обработки РРМ, поступавших в штаб флота, И. И. Ренгартен обобщал в радиоразведывательных сводках, которые он составлял собственноручно примерно раз в две недели (в основном для внутреннего пользования).

Что же касается А. И. Непенина, то он еще 13 июля 1914 года был назначен начальником обороны Приморского фронта морской крепости Императора Петра Великого (с оставлением в должности начальника Службы связи). Сосредоточив все усилия на этом новом, ответственном направлении работы, он временно (до весны 1915 года) отошел от руководства специальной деятельностью Службы связи, поручив это своему помощнику капитану 2 ранга М. П. Давыдову, которому приказом от 18 августа было предписано вступить в исполнение обязанностей начальника Службы связи.

Внимательное изучение черновых документов и рабочих тетрадей И. И. Ренгартена позволяет получить ряд важных дополнительных сведений о деятельности русской радиоразведки осенью 1914 года. Так, есть все основания утверждать, что уже в первых числах октября в штабе флота были найдены подходы к раскрытию действующих германских шифров, а во второй половине ноября полностью дешифрован общий шифр "гамма-альфа", введенный 7 октября 1914 года, что позволило успешно снять перешифровку и начать читать значительную часть шифрпереписки германского флота. Одновременно был раскрыт старый вариант этого шифра, действовавший до 7 октября 1914 года, благодаря чему были прочитаны также и многие ранее принятые радиограммы.

Расширение возможностей радиоразведки Балтийского флота по добыванию ценной разведывательной информации привело И. И. Ренгартена к решению инициировать вопрос о создании особой береговой радиостанции, которая бы специализировалась исключительно на задачах радиоразведки и, в первую очередь, на задачах шифрперехвата. Идея получила поддержку командующего флотом и руководства Морского Генерального штаба.

На основании доклада МГШ, в феврале 1915 года Морским министром было принято решение об организации в составе Южного района Службы связи Балтийского моря радиостанции особого назначения (РОН), на которую возлагалась задача ведения шифрперехвата, и где было намерено сосредоточить всю дешифровальную работу по германскому флоту. По штату на РОН полагалось иметь трех офицеров (начальника радиостанции, 2 помощников) и 50 нижних чинов. Примечательно, что начальник РОН ввиду особых условий был приравнен в правах и денежном содержании к начальнику района Службы связи, а его помощники - к начальникам постов.

Весной 1915 года такая радиостанция была организована. Ее разместили в безлюдном месте на южном побережье Финского залива в районе мыса Шпитгамн. Приказом командующего флотом № 308 от 19 марта 1915 года, начальником РОН был назначен старший лейтенант П. А. Колокольцов. Позднее, в июле 1915 года П. А. Колокольцова на посту начальника РОН сменил старший лейтенант В. П. Пржиленцкий, который и исполнял эту должность вплоть до упразднения РОН в 1917 году. Количество помощников (дежурных офицеров) уже в марте было увеличено по сравнению со штатной численностью на 2 офицера: в течение февраля - апреля 1915 года на радиостанцию были назначены лейтенант Д. П. Измалков, мичманы В. И. Марков, О. О. Проффен и прапорщик по механической части И. М. Ямченко.

По оценке специалистов в области радиоразведки, РОН успешно решила все поставленные перед ней задачи и в полной мере оправдала возлагавшиеся на нее надежды. Следует особо отметить, что в работе дешифровального бюро РОН, наряду с флотскими специалистами, участвовали также сотрудники Министерства иностранных дел (МИД). В июле 1915 года на Шпитгамн были назначены надворный советник Ю. Павлович и коллежский регистратор Б. Орлов. А в начале 1916 года, когда возникли первые серьезные проблемы с дешифровкой германских радиограмм, вызванные введением противником новых, более стойких шифров, а затем и новой сигнальной книги, сюда был специально командирован один из ведущих криптологов МИД, сотрудник цифирного отделения статский советник Э. Феттерлейн, оказавший личному составу РОН неоценимую помощь. Балтийские радиоразведчики также наладили и в течение всей войны поддерживали тесный и весьма плодотворный контакт со своими английскими коллегами, обмениваясь самой конфиденциальной информацией по вопросам радиоразведки и криптоанализа. Архивные документы позволяют говорить о наличии подобных контактов и со специалистами французской дешифровальной службы. Важно также отметить, что командование флота всячески стремилось сохранить в тайне работу РОН и ее дешифровального бюро. Все, связанное с шифрперехватом, легендировалось под агентурный источник и в служебной переписке обозначалось "Агентурно Х". В разведывательных сводках, представляемых в МГШ и в штаб Главнокомандующего, сведения, полученные в результате обработки РРМ, также обезличивались и сообщались под пунктом "Агентурно Б"3.

К началу кампании 1915 года радиоразведка Балтийского флота представляла собой уже достаточно хорошо функционирующий организм. Накопленный за первые месяцы войны опыт позволял балтийским радиоразведчикам сравнительно легко справляться с такими действиями германского командования по защите своей радиосвязи, как периодическая смена шифров и радиопозывных. Так, например, введенный в употребление 8 марта 1915 года новый шифр "гамма-альфа" был раскрыт уже через два дня, причем независимо друг от друга специалистами флота и МГШ.

Большую роль в повышении эффективности радиоразведки сыграло создание в структуре штаба флота разведывательного отделения, во главе которого был поставлен флагманский радиотелеграфный офицер И. И. Ренгартен. Вместе с тем, значительно возросшие по сравнению с 1914 года объемы добываемых РРМ потребовали уже весной 1915 года учреждения специальной структуры, которая осуществляла бы их обработку. Условия походного штаба, в которых функционировало разведывательное отделение во главе с И. И. Ренгартеном, объективно не позволяли решать эту задачу на требуемом уровне, затрудняли ведение и анализ разведывательной и радиоразведывательной обстановки (РО и РРО). Поэтому неудивительно, что когда в мае 1915 года приказом командующего флотом было образовано временное оперативное отделение при начальнике Службы связи, на него, среди прочего, были возложены также и задачи по обработке РРМ и ведению РО. В составе оперативного отделения было предусмотрено 4 должности штаб-офицеров, а к осени их число было увеличено до шести. Согласно распределению обязанностей, утвержденному 10 октября 1915 года, часть офицеров в прямой постановке отвечала за вопросы радиоразведки.

Следует сразу отметить, что создание временного оперативного отделения при начальнике Службы связи с возложением на него разведывательных задач позволило существенно улучшить качество разведывательного обеспечения действий сил флота, однако, наряду с этим, заложило предпосылки к развитию в будущем определенных негативных процессов, связанных с формированием на Балтийском флоте двух разведывательных центров, дублирующих друг друга по широкому кругу вопросов. По свидетельству современников, избежать возможных в этом плане осложнений удалось в значительной мере благодаря хорошим служебным отношениям А. И. Непенина и И. И. Ренгартена, а также - высокому авторитету последнего как в штабе флота, так и среди всех лиц, непосредственно имевших отношение к ведению радиоразведки.

В течение лета - осени 1915 года на Балтийском флоте был принят целый ряд важных документов, касающихся радиоразведки: "Инструкция радиостанции особого назначения", "Наставление для телеграфистов радиостанции особого назначения", "Инструкции радиопеленгаторам" и др. (Автором большинства названных документов был И. И. Ренгартен). В этот же период, исходя из потребностей практики, сложилась вполне эффективная система информационной работы, была отработана структура разведывательных сводок, определены наиболее целесообразные формы и порядок доведения разведывательной информации до потребителей.

Успешному ведению радиоразведки способствовало совершенствование ее технических средств. В течение 1914-1915 годов в русском флоте были разработаны и испытаны береговые РРП новых типов: с вращающейся антенной в виде рамки и с гониометрической антенной (системы Беллини и Този), которые обеспечивали более высокую точность пеленгования по сравнению с РРП системы И. И. Ренгартена. В конце 1915 - начале 1916 годов РРП данных типов стали поступать на вооружение русского флота, заменив постепенно установленные ранее РРП "компасного типа". В начале 1916 года на Балтийском флоте действовало 8 береговых РРП, в основном новых типов.

В конце 1915 года на вооружение флота был принят корабельный РРП (известный специалистам по истории радиотехники как "радиопеленгатор системы Киреенко") [4]. Отметим, что еще в сентябре 1914 года И. И. Ренгартен предпринял попытку создания корабельного РРП, однако успешному завершению этих работ помешала его служебная загруженность. Проект нового РРП был предложен офицером МГШ П. Е. Стоговым, взявшим за основу созданный на заводе РОБТиТ (Российского Общества Беспроволочных Телеграфов и Телефонов) перевозной РРП, смонтированный на легковой автомашине. Антенна корабельного РРП представляла собой рамку из трех витков антенного провода, натянутых между мачтами в диаметральной плоскости корабля. Определение пеленга осуществлялось при циркуляции корабля по минимуму сигнала. Испытания РРП прошли осенью 1915 года в районе Севастополя под руководством лейтенанта Н. Е. Киреенко и дали положительный результат. Уже в декабре 1915 года МГШ заказал 9 корабельных РРП (4 - для ЧФ, 5 - для БФ). Одновременно командованием Балтийского флота было принято решение об установке РРП на эскадренные миноносцы (ЭМ) типа "Победитель", а также на сторожевые корабли, предназначенные для борьбы с подводными лодками. Разработка проекта была поручена Н. Е. Киреенко, который выполнил "привязку" испытанного на Черном море РРП к указанным типам кораблей. К середине апреля 1916 года были готовы 5 РРП: первые три из них установили на ЭМ "Новик", "Победитель" и "Забияка". При испытаниях РРП на ЭМ "Забияка" выяснилась возможность упростить конструкцию антенны пеленгатора (в дальнейшем на ЭМ устанавливали рамку из одного витка антенного провода).

Таким образом, в течение первого года войны на Балтийском флоте, наряду с решением радиоразведкой боевых задач, происходил непрерывный поиск и совершенствование ее организационных форм, разрабатывались руководящие документы по ее организации и ведению, создавалась необходимая техническая база. Завершение формирования радиоразведки Балтийского флота в том виде, в каком она известна нам сейчас по свидетельствам современников [5] и непосредственных участников описываемых событий [6], следует считать состоявшимся к концу 1915 года. При этом, в течение лета-осени 1915 года происходило постепенное перераспределение функций в области радиоразведки, и возрастание роли Службы связи в решении ее задач. Одновременно происходило и возрастание роли начальника Службы связи контр-адмирала А. И. Непенина, который, вернувшись в этот период к руководству оперативной стороной деятельности службы, основное внимание сосредоточил на вопросах обработки разведывательных материалов и на информационной работе, доведя их к 1916 году до высокого уровня оперативности, четкости и наглядности, что, безусловно, способствовало повышению авторитета радиоразведки среди командного состава флота.

Примечания:

1 В большинстве известных работ по истории Службы связи Балтийского флота обстоятельства появления этого приказа излагаются неточно. Следствием этого являются ошибки в оценках его значения для истории радиоразведки флота.

2 Некоторые авторы склонны рассматривать события 13 августа 1914 года, как дату рождения радиоразведки. Как видно из материалов данной статьи, такая трактовка событий не имеет под собой серьезных оснований.

3 Например, сведения, полученные по каналам Особого делопроизводства МГШ, обозначались в сводках "Агентурно А". Под пунктом "Агентурно Б" приводились "…прочие сведения, преимущественно сообщаемые английской разведкой".

М. А. Партала, Д. Н. Симонов / в рамках совместного проекта с журналом "Защита информации. Инсайд" /
http://www.agentura.ru/press/about/jointprojects/inside-zi/baltflot/

 Отправлено: 21.12.12 19:50. Заголовок: ССВ-33 Весьма печал..

ССВ-33

Весьма печальна участь уникального разведывательного корабля "Урал", бортовой номер ССВ-33. http://alternathistory.livejournal.com/722279.html
Пал в результате жополижества странам НАТО отдельных наших политиков.

 Отправлено: 05.09.14 19:38. Заголовок: Сценаристы, где вы...

Художественные произведения лепятся не понятно на основе каких фактов, вроде и цензуры нет давно, и повод - 100 лет с начала 1 Мировой войны - есть, но... По-моему, работа на Балканах наших разведчиков - это основа для сценария захватывающего телесериала. Подробно читать: http://www.stoletie.ru/voyna_1914/pod_grifom_sekretno_374.htm

 Отправлено: 29.04.19 16:21. Заголовок: Воспоминания радиоразведчика Военно-Морского флота Кушнира И.С.