Служба в Армии - священный долг каждого гражданина! Так было во все времена... А что заставляет человека бросить все на Родине и уехать, и не за деньги, как наемник, а добровольно защищать народ в какой-нибудь маленькой, далекой стране?

М. Поликарпов
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

"Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет,
не останется памяти у тех, которые будут после."

(Еккл.1,11)

Пролог. (1996 г.)

Черная Пятница. 13 декабря 1996 года. Кто сказал, что это плохой день? Нам всем, правда, грозили массовым освобождением всяких там преступников из СИЗО в этот день "холодной зимы", но пока она была на редкость теплой...

Я бросаю взгляд на часы. На одной из станций московского Метрополитена была назначена встреча двух людей, мы должны узнать друг друга по одежде и приметам. Поток людей как отлив и прилив, все спешат домой. Он выныривает из очередной волны, ощупывая меня взглядом. Я тоже успеваю заметить его до того, как он ко мне подошел.

— Михаил, — представляется он.

— Михаил, — отвечаю я и пожимаю протянутую руку.

Мы вышли. Моего собеседника и попутчика за несколько минут до этого остановили милиционеры и проверили документы. Молодой самоуверенный милиционер пролистал страницы паспорта, посмотрев штампы виз, поинтересовался-проконстатировал: "Вы были во Франции?" Зачем ему это? Ладно, но мы дожили, что патрули — чуть ли не блок-посты — стоят в столице. Проверяют нас...

Мы зашли в магазин купить чего-нибудь к чаю и оказались в крикливой тесноте прилавков. Взгляд скользнул по обилию разноцветных упаковок, невольно уперся в надпись на стене холодильного "аквариума" — INGMAN. Я киваю на него: "Миша, напоминает ли тебе это что-то? Вспоминаешь?"

" INGMAN," — прочитал он, на секунду задумался, переменился в лице — "Ну, конечно же, Игман..."

Так называется горная гряда к юго-западу от Сараева, ключ к городу, место ожесточенных боев между сербами и мусульманами за контроль над единственным путем, связывавшим Сараево с внешним миром. Слово, по которому равнодушно скользят глаза столичных обывателей, для нас пахнет пороховой гарью, взрывается в мозгу грохотом пулеметов и разрывом НАТОвских авиабомб. В памяти встают стоны раненых, их белые как снег от шока и потери крови лица. Разрезанные буквально на куски четыре сербские девушки-медсестры — пропущенные ооновцами через свои позиции, мусульманские "коммандос" повеселились от души. Мое тело невольно сжимается в комок, мышцы рефлекторно сжимаются пружиной, словно перед броском через простреливаемое снайперами пространство...

Вот уже год как прекратилась война в бывшей Югославии. Белград сотрясают стотысячные демонстрации. Сербов явно не устраивает итог войны — и это одна из причин столь массового движения.

Пока в Белграде бушуют манифестанты, мы сидим в коммуналке, расположенной где-то в центре Москвы, пьем чай и разговариваем — два Михаила. Горыныч — так чаще зовут моего собеседника примерно 36-ти лет от роду. Мы давно знакомы заочно, а теперь, наконец, встретились.

...30 октября 1995 года по пригороду Сараева шел русский доброволец, боец второго батальона первой сараевской бригады войска Республики Сербской. Фронтовик Михаил шагал смело и вел себя дерзко, как, впрочем, держали себя практически все русские. Было прекращение огня. На простреливаемой мусульманами дороге, в просвете разбитых противоснайперских заборов-укрытий он выглядел очень заманчивой мишенью — выделялся российский камуфляж, наша же нашивка на рукаве, и на пилотке сверкала кокарда с двуглавым орлом. И мусульманский снайпер не выдержал — уж слишком раздражал его этот явно русский солдат.

...Горыныч очнулся. Неужели он умудрился упасть на асфальте, споткнулся на ровном месте? По лбу и переносице текла тонкая струйка крови, голова гудела — левая сторона лица опухла. "Наверное, ударился об асфальт", — подумал Горыныч. Левый глаз не видел. Горыныч раскрыл его руками, успокоился, ничего страшного, все видно, только двоится. Позже доброволец перевязал лоб, остановив кровь, но на следующий день все же сходил к врачу, так как в голове сильно гудело.

Окулист проверил его по таблице — ничего страшного, зрение не изменилось. Но потом все же решил сделать рентген головы. Глянул на снимок — и обмер. "Что там?"— потянулся к снимку Горыныч. "Лежи, не шевелись!"— срывающимся с крика на шепот голосом бросил врач. И тут же, опомнившись, заорал: "Носилки!". В черепе была пуля. Срикошетив, а затем чиркнув по лбу, возле брови чуть выше переносицы, она, пробив кожу, прошла в череп сквозь левую глазницу и застряла у его стенки — возле глазного нерва. Горынычу сделали операцию, достав пулю через рот. Сейчас это его талисман, на лбу же осталась отметина. Пуля лишь сместила глазное яблоко — и левый глаз давал двойное изображение пока мозг (или мускул) не адаптировался.

А сейчас мы сидим в коммуналке. Я — историк, по диплому. Мой тезка Горыныч — инженер-лазерщик. Он тоже когда-то поступал на истфак, но завалил сочинение. Я сам попал на этот факультет через рабфак.

— Странно вот, оба имеем приличное образование, а занимаемся в этой жизни черт знает чем. Это обычно для эмигрантов, приехавших в другую страну — и начинающих там все с нуля, вкалывая до седьмого пота на каких-то грязных работах. Так что мы в какой-то внутренней эмиграции, формально у себя в стране, а фактически — где-то в чужой.

Разговор зашел за полночь. Как и подобает русским, мы рвемся из коммунальных стен в горные выси, сквозь комнатушку проносятся века, события и тени предков.

Горыныч начитан и яростно доказывает, что, сербский язык за пять веков османского ига ушел в себя, не развивался и поэтому сохранил первоначальное значение многих славянских слов. Я возражаю, указав на явные заимствования. Но все же какие у сербов народные сказания, какой эпос! И мы снова возвращаемся к войне, вспоминаем, анализируем, прогнозируем ее последствия. Странная она была в глазах людей, считающих, что война — это бескомпромиссная мясорубка противобоствующих сторон.

Есть макровзгляд на войну — причины (цели), средства, стратегия, тактика, что мы и узнаем из исторической литературы. Но существует жизнь на войне (Есть ли жизнь на Марсе? — Да!!!), о которой без прикрас можно узнать и рассказать, только побывав там... Или , если очень повезет, встретить очевидца войны, который сумеет тебе передать тебе свои ощущения и впечатления, не упустив тех деталей и осколков, без которых мозаика не складывается.

В 1987 я разговаривал с полковником в отставке Дмитрием Кирилловичем Ветровым, воевавшим в Великую Отечественную и прошедшим там путь от младшего лейтенанта до капитана. Он рассказывал, как на Волхове в 1942, устанавливалось фактическое перемирие, и бойцы враждовавших сторон спокойно стирали белье на глазах друг у друга. Потом прислали пару десятков снайперов, которые не давали немцам жить спокойно. Их артиллерия начала адекватно отвечать, советские бойцы сильно роптали на наших снайперов. Братания и обмены имели место и на других участках советско-германского фронта и в другие годы. Солдаты понимали друг друга, даже когда им приходилось драться за разные команды и убивать друг друга.

Разговор скачет по всем болевым точкам этого Мира.

— А веришь ли ты, что все делается по американскому плану? Что нас ждет отделение Козакии и республики Идель-Урала? — спросил он.

— Что, газеты "Завтра" начитался? — не очень тактично поинтересовался я и ответил: "Вряд ли. Самое тяжкое мы уже прошли, хотя проблем и крови еще будет немало," — я помнил, что следующий, 1997 год — это год неспокойного солнца, смуты и жертв будет хватать...

Продолжение читайте:
http://serg62.boom.ru/M.Polikarpov.Zetvoprinoschenie.html<\/u><\/a>

Рождение Третьего Русского Добровольческого Отряда

В начале лета 1993 года армии враждующих басанских сторон замерли в короткой передышке. Неопределённость, рождаемая противоречивыми слухами, с одной стороны, давала хрупкую надежду на столь желанный мир, с другой - грозила затяжной, изнурительной войной. Чашу мнимого равновесия перетянула всё же война. Но передышка сделала своё дело. Войско Республики Сербской переформировалось, избавляясь от многочисленных и дорогостоящих добровольческих отрядов из Сербии, Черногории и России. Они были эффективны в начале войны, но сейчас, при переходе к позиционной войне, республика больше не могла содержать их. Организованные отряды распадались, а добровольцы расходились.

Русских добровольцев в Боснии осталось немного. По одному, по двое, они вливались в регулярные части ВРС. Происходили отдельные попытки создания малочисленных отрядов, например, отряд Александрова или "Отдельная Озренская Бригада", но все эти попытки заканчивались неудачами. Второй РДО, единственный из оставшихся организационных отрядов, не прельщал одиноких добровольцев, несмотря на хорошие условия. Он был замкнутым и мелкомасштабным. Казалось, уже ни у кого нет ни сил, ни средств, ни авторитета, чтобы объединить добровольцев и создать новый отряд. Но судьба распорядилась так, что молодой Олег стал неким магнитом и привлёк к себе добровольцев, из которых и был создан 3-й РДО. Нет, он не обладал средствами и авторитетом, но, как мне, в силу своих личных качеств и амбициозности, кажется, правильно выбрал тактику поведения. Когда добровольцы скитались по Боснии в поисках нового отряда, Олег отправился в Белград, к Воиславу Шешелю, главному воеводе и лидеру четнического движения. От Шешеля он получил направление и рекомендации в Новосараевский четнический отряд. Олег в Боснии был недавно (он приехал в марте 1993 г. с группой казаков), но уже был ранен. До Боснии он воевал на Кавказе. Прибыв в Сербию, он стал первым четником среди русских добровольцев. Несмотря на это, в Сараево русские воевали с начала войны. Так например, недалеко от того места, куда прибыл Олег, уже некоторое время очень шумно действовала так называемая "Отдельная Озренская Бригада" из пяти добровольцев. Но если 2-й РДО отпугивал своей "элитностью", то ООБ не прельщала широкие массы "солдат удачи" своей откровенностью и вольностью нравов. Естественно, Олега не завлекла казачья вольность, царившая на Озринской улице. В его голове были иные планы и взгляды на дальнейшее развитие добровольческого движения. Олег отправился, как и было ему приписано, на Еврейское гробле, где располагался штаб Новосарайского четнического отряда.

Летнее Сараево прелестно, особенно, в предвечерние часы. Опьяняющий воздух, пропитанный ароматом роз, окутывает долину реки Миляцки. От маленькой речки, делящей центр города на две части, вверх отходят пологие холмы. На склоне одного из таких холмов, в юго-восточной части города, находится Еврейское гробле, старый квартал, получивший название от кладбища испанских евреев - сефардов, которое здесь находится. По случайному или неслучайному совпадению, 2-й РДО в Вышеграде дислоцировался также вблизи еврейского кладбища. Еврейское гробле в период 3 Балканской войны - это особый мир, реальное воплощение легенд и сказаний о жизни старых басанских гайдуков. Здесь высокие идеалы соседствовали с низким меркантилизмом, вера с безверием, честь с бесчестием. Заблудиться в этом сараевском районе проще простого. Бесконечное количество переулков, тупиков, спусков и подъёмов опутывают множество добротных двух-трёхэтажных домов. Жизнь тут течёт вяло, прохожие очень редки и, в основном, в форме; многие дома пустуют. Несмотря на это, басанский колорит всё же придаёт весёлость этой мрачной военной картине. Почти на вершине холма, в доме, как будто прилепленном к выступу скалы, расположился штаб новых четников. Дом как дом, не лучше и не хуже других, но сейчас над ним развевается дерзко чёрное знамя четников. Символика флага соответствует символике белогвардейцев: на нём изображён череп и написано над ним - "С верой в Бога", а под черепом, также кириллицой, на сербском, выведена вторая часть девиза - "Свобода или смерть". Веруя в Бога, здесь за свободу борются "не щадя живота своего".

Воевода Славко Алексич - командир противотанковой роты, 2-го батальона, 1-й Сараевской бригады ВРС. Но это лишь официальный титул, на самом деле Алексич командует Новосараевским четническим отделом и является лидером четников Романии и Сараева. Воевода, как и само четническое движение, фигура противоречивая. В начале войны, он, с гордостью сподвижников, отстоял Грбавицу, большой район Сараева, а сейчас бесстрашно отбивает атаки мусульманских фанатиков на Еврейской гробле, лично водил в бои своих четников. В конце же войны Славко окружил себя, так сказать, сомнительными людьми. Многие старые, проверенные люди ушли от него из-за этого. Но летом 1993 года он в силе. Авторитет его как никогда высок, в отряде появились и иностранные добровольцы. Американец сербского происхождения, молодой парень по имени Зак, и наш знакомый, Олег, решивший стать четником. Это было только начало; через полгода иностранцев в отряде Олексича будет больше чем сербов.

Олег попал к четникам в период затишья. Война, по словам одного из добровольцев, походила больше на курорт. Первый русский, на еврейском, быстро приобрёл любовь и уважение среди братьев сербов. Он не разочаровал их трусостью и непристойным поведением при употребление горячительных напитков. Да и вообще, жизнь первого добровольца из России, чем-то отдалённо напоминала жизнь Адама в Эдеме: много трав и очень мало обязанностей. Служба не тяжёлая и эпизодическая, всеобщая любовь, хорошее питание и, ко всему, - ласковое Югославское солнце.

Но вскоре первый уже не был единственным. На Еврейское гробле прибыли Валера Гаврилин и Борис Неуменко. Вот как Валера описывал своё прибытие в Сараево. " Услышал, что в Сараево есть русские. Решили с Борькой поехать, посмотреть, думал какой-нибудь толковый, а оказался Олег. Хотел сразу же вернуться в Белену, но уже поздно было, да и есть хотелось. Поев фасоли, я разомлел, разленился и решил всё-таки "остаться". Таким образом, "вечный доброволец" Валера Гаврилин, дружески иронизируя над Олегом, считал главной причиной появления 3 РДО чисто гастрономической. Как бы там ни было, но именно в таком составе добровольцы вместе с четниками отравились в первую крупную акцию - освобождение Тырнова, города в 30 км на юго-запад от Сараево.

Думали ли Валера и Олег, что участвуют в крупнейшей операции ВРС по полному окружению Горажде и Сараево? Раньше, в марте - мае, они принимали участие в начальной фазе этой операции, на другом конце республики, в Вышеграде. К сожалению, не всегда мы замечаем важнейшие события, участниками которых мы являемся. Они проходят мимо нас незамеченными, при этом оставляя глубокий след в истории.

При подходе к Тырнову Олег был тяжёло ранен в спину. Мусульманский снайпер приметил движение в кустах, за которыми сидел наш знакомый. Это было второе ранение, полученное им в Боснии и далеко не последнее. В этот раз (впрочем, как и в первый) его спасли автоматные "рожки", прикрывавшие ему спину. Его отправили в госпиталь. А Борис с Валерой благополучно вернулись на Еврейское гробле после освобождения Тырнова и захвата горного массива Игмак (там был ранен воевода Славко Олексич). В августе к этой неразлучной двоице присоединился Александр Шкабов, с которым они познакомились в Белграде. Бывший морской пограничник, мичман Шкрабов, пробираясь в Югославию, пересёк нелегально две границы и стал четвёртым на Еврейском гробле (по злой иронии, он стал и четвёртым погибшим русским в этом районе Сараево).

После Игманско - Тырновской операции Сербская армия отдыхала, отдыхали и четники. Русские отдыхали активно. Валера, с присущей ему важностью, учил Шкрабова стрелять троблонами, новым для русских оружием, хотя это оружие и было не таким уж новым Красная армия, в былые времена и периодично, имела на вооружение и мины-гранаты, метаемые стрелковым оружием с помощью специальных насадок на ствол винтовки или автомата. Впоследствии мичман Шкрабов стал одним из лучших троблонистом среди четников. Необходимо добавить, что и застолье, по старому советскому обычаю, входило в систему активного отдыха русских добровольцев.

Тем временем 2 РДО, уже давно переживающий кризис, потихоньку распадался. Знамя этого легендарного отряда незадолго до этого было передано в музей русской православной церкви в Белграде, где и находится до сей поры в компании белогвардейских знамён. Перемены, происходившие в РС и ВРС, добрались, к осени 1993 года, и до маленького тихого села в 50 км от Мартын и Сараево. Под название " Прича ", стоявшего на берегу одноимённой реки. В этом селе находилась третья и последняя база 2 РДО. Постепенно отсюда добровольцы перебрались к четникам в Сараево. Воевода Олексич с радостью принимал новых русских, хотя не имел достаточного количества оружия и униформы. Воеводу не смущало негативное отношение некоторых сербских генералов к иностранным добровольцам. На Еврейском Олексич сам себе был закон и генерал. На момент моего приезда в Сараево, то есть на октябрь 1993 года, там уже было больше десятка добровольцев. Здесь были и "старики", прибывшие в Боснию в 1992 году, такие как В. Быков или Гаврилин, и только что прибывший Александр Селевёрстов, по прозвищу "очкарик". Здесь можно было встретить представителей 2 РДО, 2 объединенного русского добровольческого отряда, отряда Александрова, отдельной Озренской Бригады. На узких улочках Еврейского гробле можно было встретить и казаков, приехавших из далёкой Сербской Краины. Приходили сюда и те, кто долгое время в одиночку воевал в составе сербских частей. Кроме названных категорий были вместе с русскими два болгара Мартын и Иван.

Несмотря на солидное число добровольцев, создать отряд сразу не удалось. Да и вообще, у многих были сомнения насчёт будущего пребывания у Алексича, материальная база которого была очень слаба: не хватало оружия, униформа не выдавалась. На Еврейской гробле было плохое питание, сигареты выдавались нерегулярно. О деньгах вообще не стоило бы говорить: их не выдавали по полгода, на те миллионы и миллиарды динаров, что перепадали добровольцам, можно было купить только бутылку пива. Всё это резко отличалось от Вышеграда и Прачи, последней базы 2 РДО. Было здесь и одно положительное отличие от прежних добровольческих баз: в Сербском Сараево имелось большое количество свободных квартир и домов. Так что добровольцы имели возможность иметь не только свою комнату, но и даже квартиру.

Те пасмурные дни октября-ноября, в Сараево, характерны позиционной войной средней тяжести. Крупные и мелкие бои постоянно происходили на Еврейском гробле, прилегающей к нему Дебелой горе и проходящей здесь дороге. Можно сказать, что эти территории были ключевыми в обороне Сербского Сараево и очень желанны для мусульман. Небольшое Еврейское гробле нависло над большей частью Сараево, что давало возможность контролировать передвижение в самом городе. Помимо всего, этот район прикрывал единственную дорогу, связывавшую южную часть Сербского Сараево с остальной частью РС. Потеряв Еврейское гробле, сербы, вероятнее всего, должны были бы уйти и с Грбавицы, а это самый большой убранный район Сараево. Мусульмане, находившиеся на другой равнинной части Еврейского гробле, проводили множество разведок боем, пытаясь нащупать слабое место в обороне сербов. Со своей части Дебелой горы они вели по сербским районам снайперский и минометный огонь. По признанию многих моих знакомых, - сербских солдат с большим боевым опытом, - Еврейское гробле, наряду с Озренской улицей на Грбавице, были самыми тяжёлыми участками фронта не только в Сараево, но и во всей Боснии.

Попав в серость высотных домов Грбавицы и бесконечные лабиринты Еврейского гробле, я не сразу понял значение последнего для обороны Сербского Сараево. Осознав это, я ощутил невероятное удивление и ужас: перед глазами была фанера, неровные линии окопов, редкие ящики с песком - это все наши укрепления в столь важном для обороны района. Кого было винить в этом? Конечно, главная вина на сербах, т.е. и на нас. Но это слишком глубоко и объективно, а субъективные причины таковы: людей у сербов не хватало; окопные солдаты, помимо дежурства на позициях, должны были добывать пропитание для своих семей; штурмовые части, куда входили и русские, не трогали - это важный и единственный резерв; инженерных подразделений у сербов не то, что совсем не было, и они, вероятно, где-то были, но я их никогда не видел. Да и с техникой было не очень: трактора, землеройные машины здесь заменялись лопатами и ломами. В ситуации в Сараевски, мангулы (несерьёзные молодые люди, довоенный жаргон), находившиеся у четников, выбрали тактику активной обороны. Ночные дерзкие вылазки, снайперские дуэли, диверсии под носом у мусульманских часовых, все эти слагаемые держали первый мусульманский корпус в постоянном напряжении и страхе. Наши русские ребята в 1993 году, начале 1994 года, были среди главных исполнителей этой "крысиной" работы.

На моей памяти, действия группы, в состав которой входил и Олег, которая сантиметр за сантиметром, ползком, преодолела нейтральную полосу и заложила ящик с тротилом в основание мусульманского бункера. Мощный взрыв, всколыхнувший землю на всем Еврейском гробле, снес тот несчастный бункер и всех мусульманских солдат, в нём находившихся. Нашумела также ювелирная работа Саши Шкрабова. Несколько ночей он вычислял снайпера-ночника среди разваленных домов, по которым проходили мусульманские окопы. И в одну из ночей метким выстрелом ликвидировал опасного врага. Этот случай сильно укрепил авторитет Саши среди русских и сербов, что сыграло свою роль позднее. Трудно в нескольких предложениях оценить результаты активной обороны и роль русских в ней. Приведу здесь высказывание Росима Делича, начальника главного штаба мусульманской армии. В феврале 1994 года в Сараево входил русский батальон войск ООН, а братья сербы в упоении пели "Говорят русские идут". В связи с этим событием, корреспондент спросил генерала, доверяет ли он русским. "Как я могу доверять им, - ответил Расим Далеч, - когда их собратья уничтожили на Еврейском больше наших солдат, чем вся четническая артиллерия". Они, конечно, сильно преувеличили, но как видно, работа наших ребят незамеченной не осталась.

Рост числа русских добровольцев и усилие боевых действий всё сильнее заставляло задуматься о создании отряда. Практика общих собраний для решения важных вопросов широко распространилась в добровольческих формированиях. Весной и летом 1993 года подобные акты военной демократии выдвинули двух командиров 2 РДО. Отсутствие спонсоров и удалённость от России привели к расцвету военную демократию по старославянскому образцу. И вот, в ноябре 1993 года (т.е. ровно через год после создания 2 РДО), добровольческое вече начало своё историческое заседание в одном из домов Еврейского гробле по улице Требевичкая. В большой комнате, где ровным пламенем горела, согревая комнату, печь (подарок "Газпрома"), добровольцы решали: быть или не быть отряду, и кто бы мог занять место командира предполагаемого отряда. Первый вопрос решили быстро и единогласно. Собрание узаконило факт существования отряда. А с другим вопросом было посложнее, на роль командира претендовали три человека. Кандидатура вечного добровольца, уже известного Валеры Гаврилина, не взята на рассмотрение в связи с несерьёзностью последнего. Самые высокие шансы были у мичмана Шкрабова, он имел авторитет среди добровольцев, был энергичным, хорошо показал себя в боях и умел наладить контакты с сербами. Саше, перед его "звёздным часом", было около сорока лет. Другим кандидатом в командиры был первый русский у Алексича - Олег, который также обладал множеством достоинств. Но, по мнению большинства, из-за своей молодости не мог претендовать на должность командира. Третьим был Александр Селевёрстов, "очкарик", личность во многом странная и таинственная. Внешний вид его и речи, можно сказать, были серьёзными и вызвали уважение, но доверия он к себе не внушал. Отмечу, что многие добровольцы недолюбливали "очкарика", хотя он имел своих приверженцев. Я сознательно не делаю акцент на боевых успехах кандидатов: в плане личной храбрости эти люди были безупречны. Тайным голосованием (в наилучших британских традициях), большинством, голосов на должность командира 3 РДО был избран Александр Шкрабов. Официально началась новая глава в русском добровольческом движении на третьей Балканской войне.

Однако история 3 РДО чуть было не закончилась, не успев начаться. Почти сразу добровольцы стали стихийно разъезжаться. Это ни в коей мере не связано с основанием отряда или изменениями в боевой обстановке, просто так совпало. Многие уезжали домой: в Россию, на Украину, в Болгарию. Кто-то отправился во Францию, в иностранный легион, или поехали по делам в Белград, или в соседнюю Болгарию. На середину ноября 1993 года в отряде осталось четверо бойцов, три Саши - Шкрабов, "Очкарик", "Борода", и один Игорь - "Хозяин". Все они были уже обстреляны и имели солидный боевой опыт. Борода в начале осени приехал из Книнской краины, а вообще он о себе сообщал, что он - казак. Хозяин был "суперветеран". До Югославии он прошёл Приднестровскую войну, Карабах. Он был единственным "стариком" среди этого состава. Войну в Боснии он начал ещё в Вышеграде, во 2 РДО, с декабря 1992 года. Именно этому квартету предстояло провести и выиграть первую самостоятельную вылазку во время сербского наступления на г. Олово.

После серьёзных поражений в восточной Боснии, мусульманское руководство обратило свои алчные взоры к слабо защищенным хорватским анклавам центральной Боснии. С августа по октябрь 1993 года мусульманский каток прошёл по городам хорватской Герцог - Боснии. Травник, Фойнида, Бугоино и др. в огне кровопролитных боёв меняли бело-красные хорватские шахматы на полумесяц и лилии мусульман. Во второй половине октября 5000 "борцов за веру", из состава 3 (Зенида) и 1 (Сараево) Армянского корпуса, напали на Вареш, который защищали 500 - 600 хорватских ополченцев. Не выдержав натиска, хорваты бежали в Киселяк, небольшой городок, примыкающий к Илидже, северо-западному Сербскому Сараево.

Это та самая территория, где располагался и Вареш, и Киселяк, примечательная тем, что полтора года войны здесь не велись боевые действия. Здесь никто не побеждал и никто не проигрывал. Мирно на склонах гор паслись стада, овцы и чабаны пили родниковую воду без малейшей примеси крови. О войне, звуки которой ветер всё же приносил сюда с Илидже, спокойно разговаривали сербы и мусульмане, простые крестьяне, соседи, друг у друга в гостях. О линиях окопов с рядами колючек здесь слыхом не слыхивали. Сёла охраняли (если это можно назвать охраной) отряды местной самообороны. В одном из таких мирных сёл, Бргулах, функционировал и даже процветал рынок, где шла активная торговля между непримиримыми противниками.

После падения Вареша и приближения мусульман к Илидже с запада, этот маленький уголок мирной жизни превратился в поле самой кровавой битвы 3 Балканской войны.

В начале ноября 1993 года приняли мусульманский вызов и объединились с хорватами из Киселяка, приступили к созданию группировки, нацеливая её сначала на г. Олово. Перед этим танки, из резерва главного командования, разгромили наголову мусульманские силы в большом селе Чёрная река. Сербы двинулись вперёд, битва разгоралась. По приказу начальника главного штаба ВРс, Ратко Младича, четыре армянских корпуса послали свои штурмовые подразделения в район города Олова.

На новый фронт отправились и четники, конечно же, вместе с русскими. После боёв на Чёрной реке противники замерли в короткой передышке. Да и вообще, поначалу операция развивалась вяло. Во многих местах противоборствующие стороны не соприкасались и даже не стремились к этому. По всей видимости, у них не хватало сил для более решительных действий.

Сербам на первых порах было не легко ориентироваться на новом театре военных действий. С профессиональной разведкой всегда напряжёнка. Разведывательные группы создавали, по ходу, из лучших бойцов, пусть и не профессионалов разведки, зато высшими мастерами смелости. Такой чести был удостоен и 3 РДО. Вполне возможно, что Шкрабов сам напросился на это. Он это мог. В принципе, разведывательные функции русские и штурмовики Алексича выполняли всегда.

После прибытия на место и отдыха в небольшом селе, по решению Папича (одного из заместителей Алексича) и Шкрабова, русский квартет немедленно выступил в разведку. В горы отправились ещё до рассвета. Впереди шёл Шкрабов и проводник, местный крестьянин. Дальше шёл Борода, с РПС на перевес, за ним Очкарик, замыкал колонну маленький Хозяин. Вид у этих "суперменов" был, воистину, преинтереснейший: тут разница и в росте, и в униформе. На Хозяине была американская форма, трофей с алахового пути, Шкрабов был одет в комбинезон, выменянный у кого-то из 2 РДО (комбинезон тот был неопределённого жёлто- коричневого цвета), Очкарик, кажется, вообще был без конкретной формы, и, ко всему, - огромная, раскольническая борода Саши с РКП.

Через некоторое время с базы вышли небольшие группы поддержки, прикрывающие русских с флангов. Затем, ближе к двенадцати часам, выступили остальные четники. Связь между группами поддерживалась мобильными радиостанциями. Небольшая стычка с мусульманами и, последовавшее после неё, затишье, вносили неопределённость о месте нахождения противника. Задача у четников была такова: преодолеть высившиеся впереди холмы, густо поросшие лесом, и занять сёла, лежащие за ними. Сёла эти прикрывали с севера автодоргу на Олово. Местные крестьяне сообщили, что ещё несколько дней назад мусульмане строили там укрепления, сейчас оттуда не доносилось не звука. Да там было тихо. Вообще-то тишина тогда владела над всей Оловской территорией. Огромные горы-холмы, окружающие со всех сторон и тянувшиеся на десятки километров, молча и невозмутимо свидетельствовали происходящее. Леса, огромные, непроходимые леса, они глотали группы, взводы, роты и даже батальоны, а потом неожиданно выплёвывали их потоком смертоносного металла. Бойтесь боснийского леса, особенно в смутные времена.

Русские, с проводником, осторожно передвигаясь лесом, через несколько часов вышли на гребень холма. Здесь перед ними открылась панорама широкой долины с сёлами Верхний и Нижний Мачак. Сёла были большие, богатые, особенно Нижний Мачак. В самом центре села виднелся минарет мечети.

"Плохая примета - брать сёла с мечетями", негромко растягивая слова, сказал проводник, вглядываясь вниз. Чуть дальше от Нижнего Мачака виднелись покрытые красной черепицей крыши. Внизу было тихо, не было ни людей, ни животных. В тоже время, отсутствовали следы запустения. Вероятно, мусульмане ушли отсюда недавно, а может быть, они затаились в лесу, готовя сербам засаду. Опасность была велика, но беспокойный дух и искушение быстрой и лёгкой победы оказались сильнее и взяли верх. Шкрабов решает спуститься во вражеские сёла, и не просто для наблюдения, но и для занятия выгодной позиции над Оловской дорогой. Весь авантюризм этого решения, тем не менее, не был лишён логики. Если бы русские стали дожидаться четников, наступил бы вечер, и совместно смогли бы занять только Верхний Мачак, теряя почти сутки и давая мусульманам опомниться и перегруппироваться. Оставив проводника дожидаться сербов, русские вышли из леса и начали спускаться к домам. Шли спокойно, вдоль сливового сада. Также спокойно вошли в первое село, сели у стены сарая отдохнуть. Саша по "Мотороле" доложил Папичу о сделанном. Пошли дальше. В Нижнем Мчаке установили визуальный контакт с основной группой. Сербы догоняли разведку, а русские уже в сумерках вышли на дорогу, ведущую к Олово. Через день Шкрабов, продолжая разведку, столкнулся с мусульманским патрулём и уничтожил двух солдат противника.

Ни четники, ни русские по началу не придали этой операции никого значения. Слишком уж этот поход походил на прогулку. Сербское командование ничего не могло понять. Генерал Гвера, заместитель Младича, командующий объединёнными силами, был в недоумение: как на территорию, на взятие которой отводилась неделя и силы двух батальонов, взяли за один день четыре русских добровольца? Слухи о победе разнеслись по всей республики, обрастая невероятными подробностями. Русские и четники по воле судьбы в одночасье стали знаменитыми. Первое боевое крещение под Олово положило начало 3 РДО. Отсюда, из лесов центральной Боснии берут начало многие военные победы, политические удачи и досадные поражения отрядов. Но так случится, что ровно через год в этих самых оловских лесах, осенью 1994 года, 3 РДО прекратит своё существование. Но из того первого квартета, конечно же, никто не знал об этом, впереди у них был ещё один год войны, ещё одна страница русского добровольческого движения, теперь уже под знаком 3 РДО и легендарного командира Александра Шкрабова.

Александр Кравченко
Впервые опубликована на сайте Отечественного Союза Добровольцев
http://www.vojnik.org/serbia/wars/12

Форум » Все об армии: РККА, СА и РА » Добровольцы
	перенос