Отправлено: 01.12.08 14:13. Заголовок: История Русской Армии

Начало. Продолжение темы: История Русской Армии (продолжение)

Француз умирал за славу, за белое знамя, за императора — и просто за прекрасную Францию. Англичанин погибал на краю света «за все большую Британию» и лил во славу старой Англии свою кровь во все моря земного шара... Русский офицер и русский солдат полагали свою душу «за други своя». Со смертью каждого из них словно одной звездочкой становилось больше на небе. И если бы удалось собрать в один сосуд всю кровь, пролитую ими на протяжении веков на полях Германии и Франции, Галиции и Польши, в горах Болгарии и Армении, — то единственной надписью на этой чаше могло бы быть: «не нам, не нам, а Имени Твоему»...

Птенцы гнезда Петрова

Основные законы русской государственности

Сорок князей, царей и императоров в тысячу лет создали Россию. В их череде были правители слабые и неудачные, были искусные и гениальные. Недостатки одних на протяжении веков выравнивались деяниями других. Все вместе создали нашу Родину, ее мощь и красоту, ее культуру и величие — и мы. Русские, навсегда останемся их неоплатными должниками.

В своем исполинском тысячелетнем деле созидатели России опирались на три великих устоя — духовную мощь Православной Церкви, творческий гений Русского Народа и доблесть Русской Армии.

Будучи помазанником Божиим, проникнутый сознанием святости самодержавного строя — русский царь Богу одному отдавал отчет о своих действиях, управлял вверенной ему Богом страной по совести — через посредство лучших ее людей и не вверял судьбы ее бессмысленной толпе, никогда не знающей, чего хочет, и вожакам толпы, слишком хорошо знающим, чего хотят.

В троичности «Вера, Царь, Отечество» недаром понятие, выражающее идею Родины, поставлено не на первом, а только на третьем месте. Для Русского Народа оно является лишь результатом первых двух, своего рода производной их. Понятие «Россия», неосмысленное предварительно понятием «Вера», неоплодотворенное понятием «Царь», является для него чуждым, абстрактным, лишенным внутреннего содержания и смысла. И далеко не случайность, что когда при советском владычестве не стало ни Веры, ни Царя, — то само собой отпало и понятие Россия, уступив место сочетанию административных инициалов.

До этого последнего лихолетия России пришлось уже однажды пережить смертельную опасность. Природная династия Рюриковичей угасла, до избрания новой законной династии додумались не сразу (в претендентах незаконных и неприродных недостатка не было — что и создало анархию). Царский престол был пуст... но помимо него существовал еще один престол — престол патриарший. И этот престол спас тогда Россию. В сложившейся веками русской государственной машине царская власть являлась как бы ходом поршня, а духовная власть патриарха (до учреждения патриаршества — митрополита Московского) являлась своего рода инерцией махового колеса, обеспечивавшей ход машины, когда она начинала давать перебои и поршень становился «на мертвую точку». Гениальнейший из русских царей, перестраивая заново эту машину на иноземный образец, упразднил патриаршество и этим нарушил гармонию духовной жизни Русского Народа. Сообщенной Петром стране мощной инерции хватило на полтора с лишним столетия, но когда она стала иссякать и государственная машина стала давать перебои — спасительной «инерции» маховика уже не оказалось. И машина остановилась...

Занимая совершенно особое положение среди прочих государств, Россия является страной самобытной, а в духовном отношении и самодовлеющей.

Историческое ее развитие — превращение в великую, а затем в мировую державу — совершалось с севера на юг: от Новгорода к Киеву, от Киева к Царьграду. Это — путь Олега, Святослава и Владимира Святого. Внутренние неурядицы и монгольский разгром с его последствиями заставили Россию в продолжение целых шести веков сойти со своего великодержавного пути. За весь этот тяжкий период русской истории не могло быть и речи о дальнейшем развитии русской великодержавности: шла борьба за самое право существования России, а затем, медленно и с трудом, возвращалось и собиралось утраченное достояние. Это было великим делом нашей первой династии — династии, давшей Александра Невского и Иоанна Калиту.

За все время своего существования России приходилось отбиваться от двух врагов.

Первый враг — враг восточный — приходил к нам из глубины азиатских степей, сперва в облике обров и половцев, затем монголов и татар и, наконец, турок. Эти последние, покорив пол-Европы, превратили Царьград в Стамбул — тем самым став поперек нашего исторического пути.

Второй враг — враг западный. Имя ему было и осталось — немец. Враг упорный и беспощадный, хитрый и бездушный, коварный и бесчестный. На протяжении семисот лет — от Ледового побоища до Брест-Литовска — враг традиционный, но не раз по капризу истории надевавший личину «традиционной дружбы» — всякий раз все к большей своей выгоде и все к большой беде России.

С восточным врагом боролись Дмитрий Донской, Иоанн III, Великая Екатерина, Царь Освободитель. С западным — Александр Невский, два первых Романова — Цари Михаил и Алексей, дочь Петра — Елизавета.

Три царя боролись одновременно с обоими врагами — Иоанн IV, Петр I, Николай II (Царь Грозный, Царь Великий, Царь Мученик).

Царю Иоанну удалось сокрушить восточного врага. Покорение Казани в истории христианства — праздник не меньший, чем битва при Лепанто и освобождение Вены. Однако борьба с западным врагом — вначале успешная — оказалась под конец ему не по силам.

Петр Великий, первый после Александра Невского, заставил западного врага обратиться вспять. В борьбе же со врагом восточным потерпел неудачу.

Удачнее их действовал Император Николай Александрович. На третьем году беспримерной в Истории борьбы ему удалось поставить восточного врага на оба колена, западного на одно... Но тут явился третий враг — враг внутренний — духовный сын западного врага, поспешивший на помощь своему отцу...

И Царя не стало! Ужасной ценой заплатила тогда страна за свою минутную слабость и невольное предательство. Историческая задача России, бывшая накануне своего славного разрешения, снова отодвинулась в кровавую мглу — и для разрешения ее, для признания за собой права на место под солнцем, нам придется еще долго, много и упорно воевать.

Борьба с восточным врагом обратилась для России сперва в защиту христианской веры, а в последующие века в освобождение угнетенных единоверцев и единоплеменников. И тот же освободительный характер приняла и самая большая из ее войн с врагом западным.

Все это сообщает войнам, веденным Россией, характер совершенно отличный от войн, веденных другими народами, и придает им отпечаток той высшей гуманности, за которую на этом свете не существует человеческой награды. Ведя эти войны, Россия выполняла свою задачу — задачу «Божьей рати лучшего воина» — многовековой непрерывный крестовый поход.

Француз умирал за славу, за белое знамя, за императора — и просто за прекрасную Францию. Англичанин погибал на краю света «за все большую Британию» и лил во славу старой Англии свою кровь во все моря земного шара... Русский офицер и русский солдат полагали свою душу «за други своя». Со смертью каждого из них словно одной звездочкой становилось больше на небе. И если бы удалось собрать в один сосуд всю кровь, пролитую ими на протяжении веков на полях Германии и Франции, Галиции и Польши, в горах Болгарии и Армении, — то единственной надписью на этой чаше могло бы быть: «не нам, не нам, а Имени Твоему»...

Керсновский Антон Антонович
История Русской армии
http://militera.lib.ru/h/kersnovsky1/index.html

 Отправлено: 01.12.08 13:37. Заголовок: Происхождение самых ..

Происхождение самых распространенных слов в армии: пуля, солдат, казарма и др.

На вооружении российской армии стоят многочисленные «кольчуги», «колчаны», «стрелы» и «панцири». Все это названия современных вооружений, красивые имена которых - дань прошлому. В армейском обиходе сохранилось немало слов, относящихся к древним войнам и армиям. Их употребляют, не задумываясь о происхождении. Между тем в понятиях - истории войн и мира.

Солдат: слово произошло от средневекового soldatus - «получающий жалованье» (в корне слова - монета solidus, византийский золотой, составлявший 1/72 римского фунта, который весил 327,4 грамма золота). Первоначально так называли воинов-наемников, появившихся в ХV веке в Италии. В России в обиход слово введено во времена первого Романова, Михаила Федоровича, который учредил солдатские полки по европейском образцу. В словаре Даля солдату посвящена масса поговорок и присказок: «Солдат - казенный человек», «Хорошо, сказывают, в солдатах, да что-то мало охотников», «Солдатам, что малым ребятам, и барабан в потеху», «С солдатами сам солдатеешь».

Казарма: Происходит от итальянского caserma, восходящего, в свою очередь, к латинскому casa («домик»). Первые казармы известны по раскопкам в Древнем Риме и Карфагене, который этим самым Римом и разрушен. В Европе казармы появились в Испании в XVI веке, а в России - в 1741 году в Петербурге (там размещались Преображенский, Семеновский, Измайловский и Конный полки). Как учит астролог Павел Глоба, увидеть во сне казарму - к перемене места жительства. Так что военным, привыкшим к переездам, не стоит ломать голову, к чему ночью снится казарма…

Маршал: корни слова - в Европе Темных веков. Составители Большой советской энциклопедии полагают, что слово берет начало в поздней латыни - mariscalcus - «конюх». Энциклопедия Брокгауза и Ефрона утверждает, что в основе лежат Marah («лошадь» по древневерхненемецки) и Scale («слуга» на том же языке). И был маршал конюхом. Но не простым - у короля или владетельного герцога, часто бывшего в контрах с королем. Поскольку лошадь была главным атрибутом благородного воина, то маршал постепенно стал аналогом современного начальника ФСО (Федеральной службы охраны), сохраняя функцию контроля за конюшнями. Естественным было его превращение в командующего, совершившееся к XV веку. В Турции маршалу соответствовал «мушир», в России - «генерал-фельдмаршал».

Штык-нож: в основе, конечно, «штык». Даль выводит это слово из немецкого языка, определяет как «рогатину, посаженную на солдатское ружье». БСЭ полагает «штык» польским sztuch и ведет его род от байонетов, появившихся во Франции в середине XVII века. Штык первоначально был просто укороченным копьем, вставлявшимся в ствол огнестрельного оружия. Вскоре его догадались насаживать на ствол. В России появился на 100 лет позже, чем в Европе.

Каска: Понятно, что «отец» каски - шлем, чье появление археологи возводят аж к бронзовому веку. Слово, разумеется, моложе: опростившееся французское casque, в свою очередь происходящее от испанского casco - «череп» и «шлем». Каска еще 100 лет назад имела главным образом декоративное значение: ее изготавливали в лучшем случае из бронзы или меди, украшали султанами, позументами, различными знаками. Когда засвистела шрапнель Первой мировой, вспомнили об истинной сути каски - очень быстро она стала гладкой, иногда снабженной небольшим гребнем или «рожками».

Губа: сокращенно-жаргонное от «гауптвахта»: от немецкого Hauptwachte - «главный караул». Вероятно, принесено во времена Петра I со многими другими обозначениями, теперь устаревшими. Первое значение этого слова адекватно современному «комендатура». Как помещение для ареста военнослужащих появилось позднее. То, что сейчас называется «губой», до Петра в России называлось «холодной».

Прапорщик: от славянского корня «прапор» - знамя. Первоначально прапорщиками назывались знаменосцы. В русской армии с начала XVIII века - чин, равный современному младшему лейтенанту. В кавалерии прапорщик равнялся корнету, в казачьих войсках - хорунжему. В немецкой армии тех времен существовал чин «фенрик» - равный прапорщику и от того же корня, только в немецком Fahne.

Война: как пишет Даль, слово имеет глубокие славянские корни - «война, воевать от бить, бойня, боевать». К этому же корню он возводит слова «боярин» и «воевода». Слово «война», по определению Даля, обозначает «международную брань». Сонник Миллера советует: «Если вы увидели во сне, что ваша страна потерпела поражение в войне - это сулит страдания народу от революции, перемен в крупном бизнесе и политической жизни».

Гаубица: от немецкого Haubitze, которое восходит к чешскому houfnice - орудие для метания камней. Впервые гаубицы появились в XV веке в Европе и предназначались для стрельбы каменной картечью. В России использовались Иваном Грозным в Ливонской войне. Тогда эти орудия называли «гаковницами» и «гафуницами». В середине XVIII века появились удлиненные гаубицы, названные «единорогами».

Пистолет: когда-то, в XVI веке, был укороченным ружьем - аналог обреза. Слово происходит от французского pistolet, а БСЭ выводит его из чешского pist'ala («дудка»). До середины XIX века пистолеты были гладкоствольными и заряжались с дула. Возник вопрос скорострельности - его элегантно решили: стволов стало несколько. Длинный тяжелый ствол (стволы) снял вопрос о прицельной стрельбе вплоть до появления револьверов в XIX веке.

Шомпол: ученые считают, что он произошел от немецкого названия песта - Stempel. Точная дата рождения неизвестна, по логике, появился одновременно с ручным огнестрельным оружием, то есть в XIV-XV веках. Ружья с тех времен (мушкеты, аркебузы, фузеи) и до середины XIX века заряжались с дула, таким образом шомпол не только чистил канал ствола, но и трамбовал в нем заряд, пулю, пыжи. Сонник предостерегает: «Если вам приснился шомпол - ожидайте злоключений. Если же шомпол приснится девушке, притом сломанный или гнутый, - расставание с любимым неизбежно».

Герой: вот как определяет это понятие одна энциклопедия - «мистическая или реальная личность», которая своей жизнью (смертью) символизирует основополагающие ценности данной культуры. Изначально «герой» (Heros) в греческой мифологии - полубог, родившийся от связи богов со смертными. Герой обладает силой Геракла, удачей Александра Македонского и сложением богатыря Святогора. Когда в 1934 году было учреждено звание «Герой Советского Союза», награжденный получал только орден Ленина и грамоту. Медаль «Золотая Звезда» появилась через 5 лет.

Пуля: происходит от немецкого слова Kugel («ядро», «шар»), которое в Польше и Литве стало «кулей», а в России собственно «пулей». Так же изначально назывались мелкие ядра (до фунта весом) для пушек, ядра картечи. Первые пули в средневековой Европе были шарообразными, неровными, отливались в полевых условиях из свинца с сурьмой. Даль пишет, что вместо пули часто использовался «жеребей» - «отлитая по калибру ружья стопочка, которой стреляют».

Ракета: происходит от немецкого Rakete, в свою очередь, скопированного с итальянского rocchetta, уменьшительного от rocca - «веретено». Владимир Даль определяет ракету как «гильзу, набитую пороховой мякотью, с оставленьем внизу пустоты в виде бутылочного дна; подпаленная снизу, ракета взлетает на воздух и там лопается».

© Михаил Виноградов
Впервые опубликовано на сайте "Известия Науки"
http://www.langust.ru/news/11_03_04.shtml

 Отправлено: 01.12.08 18:06. Заголовок: Рождение регулярной ..

Рождение регулярной русской армии

Этот процесс начался еще до Петра Великого, с военных реформ XVII века

На протяжении нескольких последних лет на страницах "НВО" шла довольно жаркая дискуссия о том, когда возникла регулярная армии в России. Цель настоящей статьи - не в подробном разборе высказанных на сей счет доводов. Хотелось бы лишь указать на несколько фактологических неточностей, дабы они не ввели в заблуждение читателей еженедельника.

УТОЧНЕНИЯ

Во-первых, в 1550 г. стрелецкое войско не было создано. В этом году, помимо уже имевшихся в русском войске "огненных стрельцов", Иван Грозный в ходе проводившихся военных реформ образовал трехтысячный отряд выборных стрельцов с установленной более четкой организационно-штатной структурой. Во-вторых, не стоит путать организацию выборных стрельцов и испомещение в том же году в окрестностях Москвы "избранной тысячи" дворян - важный этап развития поместной конницы Московского государства. В-третьих, полки нового (иноземного) строя с иноземными начальными людьми, урядничьими чинами и русским рядовым составом впервые появляются в России не в 1647 г., а в правление Михаила Федоровича с 1630 г. в ходе подготовки к Смоленской войне (1632-1634 гг.). В-четвертых, в 1698 г. не были распущены все стрелецкие полки и полки нового строя. В том, что некоторые стрелецкие полки пережили Петра I, а стрельцы и их родственники активно использовались при комплектовании полков новой регулярной армии, легко убедиться, заглянув в справочник М.Д. Рабиновича "Полки петровской армии 1698-1725" (М., 1977).

Ко времени падения регентства царевны Софьи Алексеевны в 1689 г. в числе регулярных войск фактически оставались лишь Первый и Второй выборные московские полки солдатского строя. Других регулярных полков постоянного состава просто не существовало. К сожалению, в исторической науке закрепились фантастические сведения относительно времени (1642 г.) и обстоятельств создания выборных полков. Столь же легендарна информация о первых командирах этих двух полков, которую интересующиеся могут разыскать в сочинениях историков. Впервые достоверные сведения по истории выборных полков удалось установить крупному специалисту по истории русского войска XV-XVII вв. A.В. Чернову, которые он привел в своей докторской диссертации, но эти данные никогда не публиковались.

В-пятых, не следует смешивать такие категории, как регулярность войска и его профессионализм. Стрельцы не были и не могли стать регулярным войском в силу прежде всего своего сословного характера, а не из-за "полной непригодности" к военной службе. Феодальная армия состояла из профессионалов высшего класса, но "пороховая революция", развитие оружия и технологий военного производства, стратегии и тактики, а также прагматизм в военном деле заставили в конечном счете все европейские страны сделать выбор в пользу регулярных армий. С появлением армии нового строя закончилась эра средневековой сословной армии, завершилась эпоха безраздельного господства стрелецкой пехоты на поле боя, но время стрелецкой службы подошло к концу лишь при Петре I. Стрельцы, как и все старое сословное войско, внесло свой неоценимый вклад в сохранение, становление и рост Российского государства.

Наконец, крайнее удивление вызывает абсолютно надуманное и неоправданное противопоставление и разделение понятий "армия" и "войско". Авторы сей оригинальной идеи ориентируются на употребление этих слов в современной военной лексике, где для удобства и во избежание путаницы виды, рода войск именуются силами, войсками, а совокупность видов и родов войск, подчиненных Министерству обороны, - армией. Слово "армия" появляется в русском языке в эпоху Петра I, примерно в одно время с понятием "регулярства". Параллельное сосуществование в делопроизводстве и в русском языке в этот период терминов "армия" и "войско" не оставляет сомнений в их синонимичности. Само появление "армии" в русском языке не более чем проявление духа эпохи, когда в моде были заимствования иностранных слов из германских языков. По прошествии лингвистического бума начала XVIII в. какие-то иностранные слова закрепились в русском языке, обогатив его оттенками синонимов, а некоторые исчезли. Примером могут служить "винтер-квартиры", уступившие "зимним квартирам". Историки действительно предпочитают армию до Петра, тем более до образования полков нового строя, называть войском, а со времен первого императора - армией. Подобная традиция словоупотребления - дань лингвистической корректности, ведь до Петра I русский язык не имел слова "армия". Строить на жонглировании терминами изучение истории и периодизацию русской армии представляется совершенно недопустимым.

ИНОЗЕМЦЫ

Хотя в Россию въехало значительное количество мастеров самых разных профессий "на время" или "на вечную службу", основную массу приезжих составляли военные специалисты. Несмотря на то, что в записках иностранцев о России XVII в. преобладают негативные оценки, "голосование ногами" свидетельствует о притягательности страны для многих иноземцев. Немалая часть их нашла здесь вторую родину. Приехавшие по найму на время и попавшие в плен к русским в ходе войн зачастую оставались в Московии по доброй воле навсегда. Известны случаи, когда подобные иноземцы, уехав из России по истечении срока контракта или по размену пленных после окончания войны, возвращались с семьями, родственниками и друзьями "на Государево имя на вечную службу".

Привлекательность для иноземцев русской службы определялась, во-первых, избытком в Европе после окончания Тридцатилетней войны профессиональных военных специалистов; во-вторых, возможностями быстрой карьеры; в-третьих, аккуратно и добросовестно, по сравнению со многими европейскими армиями, выплачиваемым жалованьем при общей дешевизне жизни в России; а также традиционным патернализмом русского самодержавия, кроме того - сравнительной веротерпимостью. Сочетание всех этих факторов обеспечило создаваемую новую русскую армию регулярного типа командными кадрами, учителями, экспертами и консультантами, военными изобретателями и рационализаторами. При их непосредственном участии происходило зарождение, развитие и реформирование этой новой для России армии, армии нового времени.

ПОЛКИ НОВОГО СТРОЯ

Начиная со Смоленской войны, представление о профессиональном воине в России не совпадает с принадлежностью к той или иной сословной группе служилых людей. Именно с этого времени (по мнению уже упоминавшегося историка А.В.Чернова) в России зародилась и начала развиваться регулярная армия. Тогда в Европе были наняты несколько полков профессиональной европейской пехоты и приглашено на русскую службу большое количество иноземных начальных людей для обучения русских солдат. Формирование первых двух русских полков иноземного строя было начато в апреле 1630 г., а к августу 1632 г. русское правительство имело уже 4 полностью укомплектованных и обученных солдатских полка, выступивших под Смоленск с армией Михаила Шеина. В Москве полным ходом шло обучение еще двух солдатских полков. В том же году началось создание рейтарского полка Шарля Самуила де Эберта, а чуть позже - драгунского полка Александра Гордона. Тогда же в русском войске впервые появляются гусары по образцу элитной кавалерии Речи Посполитой.

После окончания неудачной для России войны все полки были распущены, а наемные иноземцы высланы из страны. Однако солдаты, драгуны и рейтары, прошедшие обучение в полках иноземного строя, учитывались Иноземским приказом и проходили ежегодную сезонную службу на южных рубежах России. Количество солдат и драгун в последующие годы было увеличено. После роспуска полков эти солдаты и драгуны оказались на положении поселенных войск. По статусу и жалованью их приравняли к приборным служилым людям (стрельцы, казаки, пушкари и др.). Но в отличие от них, как старые, так и "новоприборные" солдаты и драгуны должны были проходить регулярное обучение солдатскому и драгунскому строю у иноземных начальных людей, выехавших в Россию на вечную службу, а также у русских урядников, выслужившихся из солдат в ходе Смоленской войны.

СТАНОВЛЕНИЕ

Ситуация изменилась в связи с подготовкой к войне с Польшей за Украину. Служилые иноземцы, выехавшие в Россию на вечную службу и нанятые по контракту, не могли обеспечить потребностей новой русской армии в начальных людях. Перед правительством встала задача подготовки командного корпуса из русских людей.

Главным образом для этой цели в Москве был сформирован фактически учебный двухтысячный рейтарский полк под командованием полковника Исака фан-Буковена, укомплектованный дворянами и детьми боярскими, которые осваивали премудрости как конного, так и пешего ратного строя. После обучения в этом полку служилые люди сами направлялись для подготовки солдат и драгун уже в качестве начальных людей. Голландец Исак фан-Буковен вместе с другими полковниками (Александр Лесли, Александр Краферт, Яган Бутлер) участвовал в "освидетельствованиях" знаний и навыков принимаемых на службу командиров-иностранцев. Он также разрабатывал своеобразные тесты для Иноземского и Рейтарского приказов по проверке "профпригодности" начальных людей, урядников и рядовых. В одном из таких вопросников, сохранившихся до наших дней, на уровень нормативного документа выведена существовавшая в полках нового строя практика повышения чина и статуса воина за его "добрую" службу и боевые заслуги. "И потом ему мочно быти ис рядовых салдатов гефрейтером сийречь шляхтичем, потому что первое шляхетство родитца доброю службою". Эти идеи и существовавшая практика найдут дальнейшее развитие и будут юридически закреплены уже при Петре I "Табелью о рангах". Только планка шляхетства будет поднята с первого урядничьего чина до первого офицерского.

Много сделал для организации армии нового строя другой иноземец, приехавший в Россию по контракту и вернувшийся затем на родину, талантливый изобретатель датчанин полковник Николай Бовман (Бауман). Хотя высший командный состав полков нового строя к началу Русско-польской войны 1654-1667 гг. состоял исключительно из иностранцев, среди поручиков и прапорщиков значительный процент составляют русские, тем более преобладают русские люди среди урядников. В ходе войны удельный вес русских людей в командном звене армии нового строя возрастает, из их среды появляются полковники. Параллельно протекает и процесс вливания в русское общество части служилых иноземцев через принятие православия. Такие иностранцы назывались "новокрещенами", а их дети считались в полной мере русскими. Но на протяжении всей войны решающее значение в составе командного корпуса армии нового строя играют иноземцы, крещеные и некрещеные, выехавшие в Россию на время и на вечную службу. Русское правительство до конца века так и не смогло отказаться от услуг зарубежных наемников-командиров и решить проблему подготовки национальных кадров начальных людей.

ВЫБОРНЫЕ ПОЛКИ

В этих исторических условиях правительство принимает решение о сформировании на принципиально новых основаниях двух полков солдатского строя. Они должны были быть полностью русскими - от рядовых до полковников. Полки создавались как универсальные по своей службе - обученными и солдатскому, и драгунскому строю. Один из них формируется как "выборный" - для него специальные доверенные лица отбирают из полков, находящихся под командой иноземных полковников, обученных солдат, имеющих боевой опыт Смоленского (1654 г.) и Рижского (1656 г.) походов. Начальные люди в новый полк назначаются из выслужившихся русских начальных людей.

Командиром Первого выборного полка в чине полковника становится Аггей Алексеев сын Шепелев. Наиболее ранние сохранившиеся сведения о выборе солдат для этого полка относятся к декабрю 1656 г. Формирование его продолжается весь следующий год. Оба выборных полка считались и назывались русскими в отличие oт других, в которых командный состав был по преимуществу представлен иностранцами. Тем не менее, имея начальных людей из русских по происхождению и крещеных в православие иноземцев, Первый московский выборный полк солдатского строя так и не получился чисто русским. Среди барабанщиков и сиповшиков (флейтистов) значительную долю составили выходцы из Речи Посполитой. Но самым любопытным стала особая желдацкая (желдаки - одно из названий польских солдат) рота, составленная из пленных польских драгун, желдаков, гаидуков и венгерцев, перешедших на русскую службу.

Документы о формировании Второго выборного полка относятся к зиме 1657 г. В отличие от Первого он комплектовался "даточными людьми" из крестьян дворцовых сел и волостей (предшественники позднейших рекрутов). Первым командиром Второго выборного полка был назначен Яков Колюбакин, находившийся на своем посту вплоть до гибели в 1661 г. в бою с польско-литовским войском под Кушликовыми горами. Оба полка вначале были двухтысячными, но затем Первый выборный полк, а позже и Второй достигают уже 3000 и 5000 человек. Полки имели достаточно четкую структуру: полк - тысяча - шквадрона - рота - капральство.

При Федоре Алексеевиче выборные полки начинают терять элитный характер царской гвардии, постепенно превращаясь в ординарные регулярные солдатские полки. По окончании войны с Речью Посполитой перед правительством встала насущная проблема удешевления армии. В конце концов, проблема была решена, но ценой этого процесса стала утеря ратными людьми нового строя регулярного характера организации своей службы. Единственными регулярными полками оставались лишь выборные полки, значение которых в русском войске заметно возрастает. Они становятся ядром пехоты русской армии, дополняемым временными солдатскими и драгунскими полками, а также полками московских и городовых стрельцов.

Выборные полки прекрасно показали себя в войне с Турцией за Чигирин. В боях с турецко-татарским войском на реке Тясме они продемонстрировали как традиционную для русских войск стойкость в обороне, так и решительность в наступлении, их командиры получают генеральские чины. Структура этих полков приближается к петровским. Разница заключается в том, что они существовали в сокращенном (скадрированном) составе, когда на постоянной службе находилась лишь генеральская тысяча, другие же тысячи, подчиненные полковникам, разворачивались на базе генеральской лишь в период непосредственной подготовки к войне или даже кампании. В таком виде полки участвовали в Крымских и Азовских походах.

Со времен Федора Алексеевича начинает нарушаться принцип комплектования командного звена этих полков только русским людьми и количество иноземцев в выборных полках увеличивается. Процесс этот заканчивается назначением на генеральские должности командиров выборных полков иноземцев: шотландца Патрика Гордона и швейцарца Франца Лефорта. Именно Лефорт избавил личный состав "приказанного" ему Первого выборного полка, а также москвичей от обременительных для обеих сторон постоев. Ему удалось, наконец, добиться от правительства строительства слободы для Первого выборного полка, какую Второй имел с самых первых лет своего существования. Слобода, а по ней и сам полк, получили имя сподвижника Петра I. Два этих полка, называвшиеся теперь также по своим слободам - Лефортовским и Бутырским, стали для молодого Петра I образцом при формировании из "потешных" собственной новой гвардии. Оба полка пережили великого реформатора, а Второй выборный полк, претерпев ряд переименований и трансформаций, просуществовал до 1917 г.

Александр Малов
http://nvo.ng.ru/history/2001-07-20/5_army.html

 Отправлено: 01.12.08 18:57. Заголовок: Наемники-иностранцы ..

Наемники-иностранцы помогли России создать армию

Теперь в Российской армии по контракту на солдатских и сержантских должностях могут служить иностранцы. К 2007 году армия должна быть наполовину укомплектована профессионалами. А к концу 2004-го солдат-срочников не должно остаться в Чечне. Тем не менее процесс набора волонтеров, по словам военных, идет не очень хорошо. С начала этого года в Минобороны поступило всего 50 рапортов от иностранных волонтеров - в основном из государств Центральной Азии. Но всем им отказали: кандидаты плохо знают русский язык, а это одно из главных условий приема на контрактную службу в Российскую армию. Между тем иностранцы служили в Российской армии на протяжении нескольких веков, в том числе им принадлежат слава русского оружия и бессмертие в мировой литературе и истории...

Мюнхгаузен и Гордон, Джон Поль Джонс и Клаузевиц, Брюс и Барклай-де-Толли - эти фамилии объединяет одно: в разные времена их носители ковали славу русского оружия. Часть иностранных военных навсегда осталась в России, для других это был эпизод жизни, но каждый вписал свою строчку в становление русской армии.

Был жалован генеральским чином и имениями

Иностранцы на русской воинской службе появились еще при Иване Грозном, но тогда их служба была, скорее, исключением. Прорыв "ловцов удачи и чинов" в Россию из наемных армий Европы случился позже. При реорганизации русского войска - создании полков "нового строя" (солдатских и рейтарских) - Михаил и Алексей Романовы опирались на опыт иноземных офицеров. Так, царь Михаил Федорович позвал на службу шотландца Александра Лесли, служившего в то время в шведской армии Густава Адольфа. В последующие годы Лесли сначала создавал эти полки, а затем с ними осаждал Смоленск, Дорогобуж и Ригу. Шотландец был жалован генеральским чином (первый из иностранцев) и имениями.

К 1695 году в кадрах Иноземского приказа (занимавшегося вербовкой офицеров для этих полков) числилось 178 иностранцев на тысячу русских офицеров. Именно иностранные офицеры обучали "потешное" войско юного Петра - составившее потом основу гвардии и офицерского корпуса. "Великое посольство", с коим инкогнито Петр выехал в Европу, возглавил один из офицеров "потешных" - швейцарский наемник Франц Лефорт, друг и наставник царя, ставший русским генералом и адмиралом.

В 1698 году "посольство" набрало еще 700 офицеров, нужных для создания армии. Через 3 года в трех полевых дивизиях, из которых и состояла тогда армия, почти треть офицеров была иностранцами - они, как правило, замещали должности старших офицеров. За 5 лет набор наемников проходил еще дважды, даже несмотря на то, что под Нарвой офицеры сдались чуть ли не всем корпусом, во главе с командующим - герцогом фон Кроа. Но наказать тогда их было нельзя: своего национального офицерского корпуса, обученного и опытного, не было.

Основу русского флота также составили иностранные моряки. Корнелию Крюйсу, голландскому морскому офицеру, было уже 40, когда молодой Петр позвал его на русскую службу. Тогда, в 1697-м, русского флота не было - и Крюйс строил флот в Воронеже, составлял карту Дона, обустраивал гавань и порт Кронштадта, отражал шведские набеги на Кронштадт и Петербург. За посадку двух кораблей на мель в виду неприятеля в 1713 был судим и приговорен к повешению, но Петр сослал моряка в Казань. В 1719-м вице-адмирал Крюйс был назначен вице-президентом Адмиралтейств-коллегии. Умер в 1727 году, после смерти его прах был по завещанию отправлен в Голландию.

Во время бракосочетания императора с Екатериной Корнелий Крюйс был посаженым отцом новобрачных вместе с шаутбенахтом (контр-адмиралом) Иваном Боцисом. Шаутбенахт русского галерного флота, не раз отчаянной смелостью бравший на абордаж шведские эскадры, граф Боцис родился в Далмации, служил на галерах в Венеции, а в Россию был зван в 1703 году, коей и служил отчаянно до смерти.

Рыскали по трактирам и растили своих

Император все это время растил собственных офицеров. Впервые "чистка" среди иностранцев ландскнехтов была проведена в 1711 году под предлогом того, что иностранцы плохо проявили себя в Прутском походе (тогда Петру пришлось откупаться драгоценностями жены). На самом деле просто выросли свои кадры, и от худшей части иностранцев было решено избавиться.

Технически набор происходил таким образом: приказные дьяки "рыскали" по трактирам европейских городов и предлагали офицерам заключить контракт, где указывались их чины и жалованье. Затем искатель удачи направлялся в Россию в Посольский приказ, который проверял его послужной список, после чего свежеиспеченного русского офицера направляли в Военный приказ - там он получал назначение, жалованье за несколько месяцев, и вперед - в полк.

Многие обращались сами. Тип ландскнехта, наемника, "ловца удачи и чинов", воплощал в первой половине XVIII века фельдмаршал, граф, "многих чинов и орденов кавалер" Бурхард ...........Христофор Миних. Отец его, инженер в Ольденбургском герцогстве, получил дворянство после рождения сына, и Миних всю жизнь доказывал свое превосходство окружающим. Он также стал военным инженером и за 20 лет службы сменил пять армий, служил под началом принца Евгения Савойского и герцога Мальборо, пока не повздорил со своим шефом, фельдмаршалом саксонской армии Флеммингом.

После чего Миних направил Петру I свой трактат о фортификации и перешел на службу в Россию. Он укреплял оборону Риги и Кронштадта, строил Ладожский канал, воевал с Польшей и Турцией. А еще интриговал при дворе и писал доносы. Был Миних и замечательным "пиарщиком": на канал сумел затащить даже Анну Иоанновну, "невеликую охотницу" до поездок, после чего получил фельдмаршала.

По свидетельствам современников, фельдмаршал был храбр, заносчив, обаятелен, лжив, обладал невероятным умением наживать себе врагов и покорять придворных дам. Солдаты прозвали его "живодером", а генералы даже составили заговор с целью убийства. От военных поражений полководца спасала только невероятная удача. Не оставила она Миниха и при восшествии на престол "блистательной Елисавет" - он не был четвертован, как другие аннинские сановники, казнь заменили ссылкой в заполярный Пелым. Там он занимался огородничеством до 1762 года, когда Петр III вернул Миниха в столицу. Да, он ставил на Петра, но фортуна вновь улыбнулась: Миних был прощен Екатериной и стал начальником балтийских портов.

Барон фон Мюнхгаузен

Императрица Анна Иоанновна набирала офицеров со всей Европы - даже указом обеспечила им преимущества по службе (чего при Петре и Екатерине I не было). С 1736 года было разрешено заполнять вакансии (вплоть до майора) без утверждения императрицы.

Так на русской службе оказался самый известный иностранец. Скромный кирасирский ротмистр барон Иероним Карл Фридрих фон МЮНХГАУЗЕН.

Барон родился возле немецкого Ганновера, и подростком был принят пажом в свиту .............Брауншвейгского герцога Фердинанда Альбрехта II. В 1738 году 18-летний барон стал, по собственному прошению, пажом второго принца Антона Ульриха, жениха племянницы императрицы Анны. Под началом принца Мюнхгаузен сражался с турками, будучи поручиком Брауншвейгского кирасирского полка. Когда гвардия возвела на престол Елизавету, барон квартировал с полком в Риге. Получив вскорости чин ротмистра, он испросил отпуск, уехал на родину, затем продлил отпуск, не желая расставаться с армией. Через 4 года "увольнения" Мюнхгаузена исключили из списка офицеров полка.

Барон был мастером словесной импровизации и охотно потчевал соседей байками, пока, на его беду, среди гостей не оказался литератор Рудольф Распе. Именно он, когда судьба занесла его в Лондон, выпустил анонимно книгу о похождениях барона. Мюнхгаузен хотел судиться с обидчиком, что сделать не удалось. Через год - уже в Германии - анонимно вышла книга другого автора, Годфрида Бюргера, под названием "Удивительные приключения барона фон Мюнхгаузена на воде и на суше, походы и приключения, как он обычно рассказывал о них за бутылкой вина в кругу своих друзей". С тех самых пор и до смерти барон не знал покоя: его высмеивали и обвиняли во лжи, слуги были вынуждены отгонять зевак от поместья палками.

Юнгой перевозил рабов в Америку

Елизавета, правившая "по заветам великого отца", иностранцев без особой нужды на службу не принимала - особенно генералов. Петр III, указом "О вольности дворянской" снявший с сословия ярмо службы государевой, получил лавинообразный отток офицеров из армии (дворянские "мызы" за десятилетия службы приходили в запустение) и был вынужден вновь провести наборы в Европе.

Екатерина II, в отличие от мужа иностранцев не жаловавшая, даже установила дискриминацию для иностранных офицеров - при переходе в Россию они понижались в чине. До начала следующего века это правило сохранялось и могло быть изменено только по Высочайшему повелению.

Так, правило потери чина императрица не применила к самому отчаянному из русских адмиралов - Джону Полю Джонсу, создателю флота США, любимцу Джорджа Вашингтона. Джонс родился в Англии, карьеру начал юнгой на судах, перевозивших рабов из Африки в Америку. В 1775 году он предложил свои услуги "отцам-основателям" Штатов, флота не имевшим. Сколотил команду и всю революцию громил английские корабли на море. В то время, когда на каждом британском корабле его ждала петля, капитан Джонс воевал у берегов Англии, совершая десантные рейды на побережье.

От ратных трудов команда отдыхала во Франции, где Джонса (как врага Англии) любили и славили. По окончании войны конгресс США не счел нужным сделать его адмиралом. Это или что иное послужило причиной, но в 1788 году Джонс получил контр-адмирала в России и эскадру на Черном море. Императрице Джонс подарил текст американской Конституции.

Американец громил турок под Очаковом, прикрывал огнем и десантом полки Суворова у Кинбурна. В интригах не участвовал, в связи с чем быстро стал неугоден Светлейшему князю Потемкину - и был уволен с русской службы. Граф Суворов подарил товарищу по оружию соболью шубу на прощание. Он вернулся в Париж, где ему предложили возглавить революционный флот, но Джонс не успел этого сделать - скончался в возрасте 45 лет в 1792 году. Его мемуары послужили основой для романов Фенимора Купера и Александра Дюма.

Наполеон забрал прошение и пришел позже...

Для иллюстрации того, как производили в чины иностранцев, поступавших на русскую службу, блестяще подходит одна история. В 1789 году один из генералов императрицы был послан в Италию с заданием вполне в духе времени - организовать корсарские флотилии для нарушения сообщений турецкого регулярного флота. К нему явились двое французских офицеров: капитан гребного флота маркиз де Траверсе и поручик артиллерии Наполеон Бонапарт. Неизвестно, какие черты будущего покорителя Европы смутили генерала, но поручику был предложен не майорский чин, коего он добивался, а тот, в котором он состоял.

Наполеон забрал свое прошение и с русской армией встретился гораздо позже совсем в другом качестве... А маркиз из капитанов был произведен в контр-адмиралы, впоследствии стал командиром ЧФ и морским министром.

"Прибыл гишпанской службы генерал, проживает в трактире"

Русский офицерский корпус пополнялся не только "плановым" порядком. На его формировании отражались и европейские потрясения: в конце того же века, после французской революции (и в ходе наполеоновских войн) списки дворянства российских губерний пополнили такие фамилии, как де Волан, де Сен-Приест, де Тулуз-Лотрек, Ридюэ де Сансе, де Рибас, - аристократы, потомки Карла Великого и крестоносцев, стали волынскими и ковенскими дворянами. На русской службе после революции оказался даже принц крови Луи Жозеф Конде - с 7-тысячным отрядом роялистов он сражался против французской армии в Швейцарском походе Суворова.

О приезде испанца, генерала Августина Бетанкура, "Известия к Санкт-Петербургским ведомостям" в 1807 году писали так: "Прибыл из Гродно гишпанской службы генерал Петанкур, проживает в трактире, в "Париже".

Император Александр принял генерала и направил в Ведомство путей сообщения. В нем генерал прослужил 16 лет - до смерти - и оставил по себе немалую память: совместно с Монферраном рассчитал конструкции Исаакиевского собора, построил мосты и доки, наладил производство банкнот и переоборудовал Тульский оружейный завод. А также построил Манеж в Москве - тогда все были потрясены: здание площадью 6000 квадратных метров не имело внутренних колонн для поддержки свода. Недавно Манеж сгорел...

Служба теоретика

В русской армии успел послужить и культовый военный теоретик Карл Клаузевиц, автор ряда классических трудов, посвященных стратегии и тактике войны. Сын чиновника из Бурге (возле Магдебурга) попал в русскую армию в сознательном возрасте - 32 года, имея за плечами службу в прусской армии, войну с французами, плен, тесные связи с прусской военной элитой (адъютант принца Августа Прусского, начальник канцелярии министра фон Шарнхорста). Карьера штабиста Клаузевица развивалась успешно до тех пор, пока его король - Фридрих Вильгельм III не заключил союз с Францией.

Сражаться с русскими на стороне бывших врагов теоретик не захотел, в 1812 году покинул родину и поступил на службу в русскую армию. Сражался при Бородино, отступал и наступал вместе с армией, Клаузевиц вырос на русской службе от офицера связи до начальника штаба корпуса. В родную прусскую армию вернулся в апреле 1814 года, когда Пруссия стала союзником Александра.

Последний из могикан

С окончанием Отечественной войны было предписано "иметь более осмотрительности" при приеме иностранцев на службу в лучшую (на тот момент) армию Европы. Поток их заметно снизился, да и к самим ландскнехтам стали относиться осторожно, опасаясь авантюристов с подложными документами. С 1844 года было запрещено принимать обратно на русскую службу один раз с нее уволившихся офицеров, а с 1890 года все указы и приказы о принятии на службу иностранных офицеров были отменены. В этом веке Россия уже не нуждалась в наемниках: имелись свои офицеры, свои военные династии, часто бравшие начало от тех же самых ландскнехтов. Массовая служба иностранцев была отмечена только раз: в 1877-1878 годах "братья-славяне" массово вступали в войска Скобелева и Гурко, освобождавшие Балканы. Кстати, в ХIХ веке предпочтение отдавали наемникам, знающим какой-либо из славянских языков, хотя офицеры в своей массе пользовались французским.

Одним из последних иностранцев, служивших в русской армии, стал болгарский генерал Радко Дмитриев. Он в свое время окончил русскую Академию Генерального штаба, затем служил на родине. Отличился в войне с турками 1912-1913 годов, был популярнейшим военачальником болгар. Прославился генерал не только победами, но и знаменитым приказом "Если раненые или пленные будут затруднять транспорты, принять решительные меры к устранению препятствий". После войны болгарский царь направил его посланником в Россию. В 1914 году Дмитриев поступил добровольцем в русскую армию, после того как Болгария явно приняла сторону немцев в войне. Командовал армейским корпусом, 3-й армией (разбитой и окруженной в Галиции) - после этого, в 1915-м, назначен командующим 2-м Сибирским корпусом, затем - 12-й армией. В конце войны генерал подал в отставку и уехал на Кавказ, где в 1918-м был расстрелян по приговору Пятигорской ЧК.

Позже - в Гражданскую и сразу после нее - в Рабоче-крестьянской Красной армии служили "товарищи" из Чехии, Китая, Кореи, даже США - но это другая история: патриотами России они не были, деньги и чины их интересовали мало. Советское правительство ковало кадры "мировой революции".

Михаил ВИНОГРАДОВ
Закваска Европы в тесто русских побед
http://www.izvestia.ru/army/article68804/

 Отправлено: 19.02.09 09:04. Заголовок: Восточно-Прусская оп..

Восточно-Прусская операция. 1914 год

Французский посол в России М.Палеолог через четыре для после начала войны взывал к Николаю II: "Я умоляю Ваше величество приказать Вашим войскам немедленное наступление, иначе французская армия рискует быть раздавленной"

Кампания 1914 г. на русском фронте открылась Восточно-Прусской операцией. Необходимость ее проведения мотивировалась стремлением “поддержать французов ввиду готовящегося против них главного удара немцев”. План операции был определен Ставкой и изложен в письме Н. Н. Янушкевича на имя Я. Г. Жилинского от 28 июля (10 августа) 1914 г. Свое окончательное оформление он получил в директивах главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта от 31 июля (13 августа) 1914 г. Войскам ставилась задача нанести поражение противнику и овладеть Восточной Пруссией с целью создания выгодного положения для развития дальнейших операций по вторжению в пределы Германии. 1-я армия должна была наступать в обход Мазурских озер с севера, отрезая немцев от Кенигсберга (ныне Калининград). 2-й армии предстояло вести наступление в обход этих озер с запада, не допуская отвода германских дивизий за Вислу. Общая идея операции заключалась в охвате немецкой группировки с обоих флангов.

Русские обладали некоторым превосходством над противником. В составе Северо-Западного фронта было 17,5 пехотных и 8,5 кавалерийских дивизий, 1104 орудия, 54 самолета. 8-я немецкая армия насчитывала 15 пехотных и 1 кавалерийскую дивизии, 1044 орудия, 56 самолетов, 2 дирижабля. Правда, у германцев была более мощная артиллерия. Они располагали 156 тяжелыми орудиями, тогда как русские их имели всего 24. Однако в целом соотношение сил обеспечивало выполнение замысла Ставки. Оно позволяло нанести поражение 8-й немецкой армии.

В состав 1-й армии (при командующем ген. от инфантерии П. Ренненкампфе и нач. штаба ген-лейтенанте Г. Г. Милеанте) вошли 3-й АК (ген. от инфантерии Н. А. Епанчин, 25-я и 27-я пех. дивизии) 4-й (ген-лейтенант Э. С. Г. Алиев, 30-я и 40-я пех. дивизии и 5-я стрелковая бригада) и 20-й АК (ген В В Смирнов, 1-я и 2-я гвард, 1-я, 2-я и 3-я кав дивизии, 1-я отдельная кав бригада - всего 65 пех и 5,5 кав дивизии при 402 орудиях), армия развертывалась по р Неман на фронте Ковно — Олита — Меречь. Развертывание армии прикрывал с севера 1-й конный корпус ген-лейтенанта хана Г. Нахичеванского, сосредоточившийся на правом фланге в р-не Вилковишки — Мариямполе. В районе Сувалок для прикрытия южного фронта находились кав. дивизия и стрелковая бригада.


Командующий 1-ой армией генерал П.К.Ренненкампф
с группой офицеров у воинского поезда. 1914 г.

В состав 2-й армии (при командующем ген. от кавалерии А. В Самсонове и нач. штаба ген.-майоре П.И. Постовском) входили 2-й АК (ген. С.М. Шейдеман), 6-й АК (ген. от инфантерии А.А. Благовещенский, 4-я и 16-я пех. дивизии), 13-й АК (ген.-лейтенант Н.А. Клюев: 1-я и 36-я пех. дивизии), 15-й АК (ген. от инфантерии Н.Н. Мартос; 6-я и 8-я пех. дивизии) и 23-й АК (ген. от инфантерии К.А. Кондратович; 3-я гвард. и 2-я пех. дивизии), а также 4-я, 6-я и 15-я кав. дивизии — всего 13 дивизий при 702 орудиях. Она развертывалась на фронте Гродно — Осовец — Остроленка (ок. 200 км). На фланге армии и вперед были выдвинуты для прикрытия кав. части и отдельные отряды. Армии С. пришлось наступать по трудным песчаным дорогам, в местности бедной продовольствием, что вызвало необходимость предварительного устройства тыла, а между тем Верх. Главнокоманд. вел. князь Николай Николаевич и Главнокоманд. армиями фронта ген. Я. Г. Жилинский все время торопили С. 9(22) авг. в 1-ю армию был передан 2-й АК, взамен ему армии был придан 1-й АК (ген. от инфантерии Л.К. Артамонов; 22-я и 24-я пех. дивизии), но с запрещением двигаться за р-н Сольдау.

Операция началась 4 (17) августа наступлением 1-й армии. Перейдя государственную границу, ее соединения вступили на территорию Восточной Пруссии. Первое столкновение с противником произошло у Сталлупенена (ныне Нестеров). Русские войска одержали победу над 1-м армейским корпусом генерала Франсуа и вынудили его отступить к р. Ангерапп.

1(14) авг. 1-я армия начала выдвижение на границу из р-нов сосредоточения и 4(17) авг начала переход границы. В тот же день 3-й АК вступил в бой у Сталюпенена (с 1-м резервным корпусом ген. О. фон Франсуа}, причем из-за неудачных действий ген. Епанчина корпус попал в трудное положение, к-рое было спасено благодаря действиям 29-й пех. дивизии. Сталюпенен был взят. 7(20) авг началось сражение под Гумбиненом. 20-й АК был отброшен, но одноврем. части 3-го АК нанесли решительное поражение 17-му герм АК ген А. фон Макензена, потеряв 18 орудий. Герм. войска начали отход на юго-запад, причем, несмотря на наличие в армии Ренненкампфа большого кол-ва кавалерии, в штабе была «полная неосведомленность» о положении неприятеля, кроме того, ген. Епанчин остановил свои войска и не развил успех у Гумбинена.

10(23) авг. 15-й АК 2-й армии вступил в бой с 20-м герм. корпусом у Орлау — Франкенау и отбросил его. Подчиняясь приказу Жилинского, начал движение в сев. направлении. 13(26) авг. 8-я герм. армия начала операцию против армии Самсонова. 1-й АК под Сольдау был отброшен частями 1-го и 20-го герм. корпусов: на правом фланге частями 1-го резервного и 17-м герм. корпусами разбита 4-я пех. дивизия 6-го АК, ген. Благовещенский покинул войска корпуса, а корпус отступил на юг, чем поставил под удар тыл 13-го АК. 14(27) авг. 1-й АК вновь отступил, а 2-я пех. дивизия (наступавшая с 15-м АК) была разбита.


Командующий 2 армией генерал Самсонов Александр Васильевич

15 авг. Самсонов покинул свою гл. квартиру и отправился в войска, утратив возможность руководить всей армией. В тот же день центральные корпуса армии — 13-и и 15-й — попали в мешок в р-не восточное Танненберга. 16 авг. герм. войска ген. О. фон Франсуа нанесли поражение 15-му АК, взяв в плен ген. Мортоса. Самсонов со штабом пытался пробраться из окружения, но отстал от других и, видя безвыходность положения, застрелился. Ген. Клюев начал отход 3 колоннами, к-рые в боях 17—18 авг. у Кальтенборна, Валендорфа в Напиводском лесу были практич. уничтожены; Клюев отдал приказ о сдаче в плен.

9(22) авг. в 1-ю армию передан (из 2-й армии) 2-й АК ген. С.М. Шейдемана. Директивой от 13 авг. Главнокоманд. армиями фронта ген. Я.Г. Жилинский приказал Р. двумя корпусами (20-й и 3-й) обложить крепость Кенигсберг, а остальными силами преследовать отступавшего к р. Висла неприятеля. Телеграммой от 14 авг. Ренненкампфу предписывалось: «Окажите содействие 2-й армии своим движением возможно далее вперед своим левым флангом на Бартснштсйн и выдвижением к стороне Бишофсбурга своей кавалерии». Однако наступление в указанном направлении ни в коем случае не могло облегчить положение 2-й армии ген. А.В. Самсонова, ввязавшейся и сражение в р-не к востоку от Танненберга. 15 авг. Ренненкампф двинул на помощь Самсонову 4-й и 2-й АК. Прямой связи между Ренненкампфом и Самсононым не существовало, они могли общаться лишь через штаб фронта. 16 авг. Ренненкампф получил сообщение об отступлении 2-й армии и отозвал корпуса назад.

После разгрома армии Самсонова армия Ренненкампфа усилена 26-м АК (ген. А.А. Гернгросс; 53-я и 56-я пех. дивизии), направленным на правый фланг. 25 авг. войска ген. П. фон Гинденбурга развернулись для атаки армии Ренненкампфа, в тот же день основные силы нанесли удар по 2-му АК ген.-лейтенанта В.А. Слюсаренко. После 2-дневных боев Р. принял решение отступить по всему фронту, сдав Гольлан и Лык, наибольшие потери понесли левофланговые 20-й и 2-й АК. 31 авг. Ренненкампф получил приказ Жилинского об отводе армии за р. Неман и 1 сеит. под прикрытием 20-го и 2-го АК отвел свои войска на исходные позиции.

По неполным данным, 1-я и 2-я армии в ходе сражения в Мазурских болотах потеряли св. 5 тыс. чел. убитыми, ок. 14 тыс. ранеными, св. 42 тыс. пропавшими без вести и пленными, ок. 150 орудий.

На донесение Ренненкампфа непосредственно Верх. Главнокоманд. о том, что «все корпуса вышли из боя», вел. князь Николай Николаевич ответил: «От всего любящего вас сердца благодарю за радостную несть. Поблагодарите геройскую 1-ю армию за ее труды. В дальнейшем при вашей энергии и помощи Божьей уверен».

http://battles.h1.ru/vostochno_pruss.shtml



В начальный период Первой мировой войны Реннекампф получил командование 1-й армией Северо-Западного фронта во время Восточно-Прусской операции. Его действия в сражении у Танненберга, в особенности плохая координация действий со 2-й армией (командующий — ген. Самсонов) вызвали резкую критику командующего операцией генерала Жилинского вплоть до попытки отстранения Ренненкмпфа от должности. Ренненкампф, игнорируя приказ Ставки, не пришёл на помощь армии Самсонова, в результате чего она была окружена и разбита, а Самсонов погиб.

Частью историков это объяснялось личной неприязнью немца Ренненкампфа к русскому Самсонову со времён русско-японской войны, вплоть до рукоприкладства на мукденском вокзале в 1905 году.

После второй неудачи во время Лодзинской операции (войскам 1-й армии Ренненкампфа не удалось остановить прорывающуюся из окружения немецкую ударную группу) отстранен от командования армией. Уволен в отставку 6 октября 1915 года.

После Февральской революции был арестован и помещен в Петропавловскую крепость. Находился под следствием Чрезвычайной следственной комиссии.

Освобожден после Октябрьской революции и уехал в Таганрог. При захвате города большевиками скрылся под именем греческого подданного Мандусакиса. Был раскрыт и получил предложение поступить на службу в Красную Армию. Ренненкампф отказался, был арестован и по личному указанию В.А. Антонова-Овсеенко казнён. В ночь на 1 апреля 1918 г. вывезен за город и расстрелян у Балтийской железнодорожной ветки (в 2 км от Балтийского завода)...

http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/222571

 Отправлено: 19.02.09 09:09. Заголовок: Брусиловский прорыв ..

Брусиловский прорыв

Операция русского Юго-Западного фронта летом 1916 года.
"По плану межсоюзнической конференции русская армия должна была перейти в наступление 15 июня. Однако вследствие возобновления германских атак под Верденом и начавшегося 15 мая наступления австро-венгерской армии против итальянцев в районе Трентино французы и итальянцы настойчиво потребовали от русского командования перехода к решительным действиям в более ранние сроки, и оно (командование) в очередной раз пошло им навстречу."

Боевые действия на восточноевропейском театре первой мировой войны в кампании 1916 года ознаменовались таким важнейшим событием, как наступательная операция русского Юго-Западного фронта под командованием генерала А.А. Брусилова. В ходе ее проведения впервые за весь позиционный период военных действий был осуществлен оперативный прорыв фронта противника, чего ни разу до этого не смогли сделать ни германцы, ни австро-венгры, ни англичане и французы. Успех операции был достигнут благодаря избранному Брусиловым новому методу наступления, сущность которого заключалась в прорыве вражеских позиций не на одном участке, а в нескольких местах на протяжении всего фронта. Прорыв на главном направлении сочетался с вспомогательными ударами на других направлениях, из-за чего расшатывался весь позиционный фронт противника и он не мог сконцентрировать все свои резервы для отражения основного удара. (См.: Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 1983. С. 183—186.) Наступательная операция Юго-Западного фронта явилась новым важным этапом в развитии военного искусства. (История военного искусства. Учебник. В 3-х кн. Кн. 1. М., 1961. С. 141.)

Общий план операций русской армии на летнюю кампанию 1916 года разрабатывался Ставкой Верховного Главнокомандующего на основе стратегических решений, принятых союзниками в марте 1916 года в Шантильи. Он исходил из того, что решительное наступление можно было предпринять только севернее Полесья, то есть войсками Северного и Западного фронтов. Юго-Западному фронту ставилась оборонительная задача. Но на военном совете 14 апреля 1916 года, состоявшемся в г. Могилеве, Брусилов настоял на том, чтобы и его фронт принял участие в наступлении.

"По плану межсоюзнической конференции русская армия должна была перейти в наступление 15 июня. Однако вследствие возобновления германских атак под Верденом и начавшегося 15 мая наступления австро-венгерской армии против итальянцев в районе Трентино французы и итальянцы настойчиво потребовали от русского командования перехода к решительным действиям в более ранние сроки, и оно (командование) в очередной раз пошло им навстречу.

Юго-Западный фронт получил задачу отвлечь на себя силы австро-германских войск, чтобы обеспечить наступление Западного фронта, которому Ставка отводила главную роль в общем наступлении всех трех фронтов. К началу наступления фронт имел в своем составе четыре армии (8-ю генерала А.М. Каледина, 11-ю генерала В.В. Сахарова, 7-ю генерала Д.Г. Щербачева, 9-ю генерала ПА. Лечицкого) и занимал полосу в 480 км шириной к югу от Полесья и до границы с Румынией.

Против этих войск действовали армейская группа Линзенгена, армейская группа Э. Бем-Ермоли, Южная армия и 7-я армия Плянцер-Балтина. (Ростунов И.И. Русский фронт первой мировой войны. М., 1976. С. 290.) Свою оборону австро-венгры укрепляли в течение 9 месяцев. Она была хорошо подготовлена и состояла из двух, а местами из трех оборонительных позиций, в 3-5 км одна от другой каждая позиция состояла из двух-трех линий окопов и узлов сопротивления и имела глубину 1,5-2 км. Позиции были оборудованы бетонированными блиндажами и прикрывались несколькими полосами проволочных заграждений. В австрийских окопах русских ожидала новинка — огнеметы, а в предполье — фугасы.

Подготовка Юго-Западного фронта к наступлению отличалась особой тщательностью. В результате кропотливой работы командующего фронтом, командующих армиями и их штабов был составлен четкий план операции. Правофланговая 8-я армия наносила главный удар на луцком направлении. Остальным армиям предстояло решать вспомогательные задачи. Ближайшая цель боевых действий заключалась в том, чтобы разбить противостоящие австро-венгерские войска и овладеть их укрепленными позициями.

Оборона противника была хорошо разведана (в том числе и авиационной разведкой) и подробно изучена. Чтобы максимально приблизить к ней пехоту и укрыть ее от огня, было подготовлено 6-8 линий траншей на расстоянии 70—100 м одна от другой. Местами первая линия траншей приближалась к позициям австрийцев на 100м. Войска скрытно подтягивались к районам прорыва и лишь непосредственно накануне наступления выводились в первую линию. Скрытно сосредоточивалась и артиллерия. В тылу была организована соответствующая подготовка войск. Солдат учили преодолевать заграждения, захватывать и удерживать позиции противника, артиллерия готовилась разрушать заграждения и оборонительные сооружения, сопровождать огнем свою пехоту.

Командование Юго-Западного фронта и его армий сумело искусно сгруппировать свои войска. В целом силы фронта лишь незначительно превосходили силы противника. У русских было 40,5 пехотных дивизий (573 тысяч штыков), 15 кавалерийских дивизий (60 тысяч сабель), 1770 легких и 168 тяжелых орудий: у австро-венгров — 39 пехотных дивизий (437 тысяч штыков), 10 кавалерийских дивизий (30 тысяч сабель), 1300 легких и 545 тяжелых орудий. Это давало соотношение сил по пехоте 1,3:1 и по кавалерии 2:1 в пользу Юго-Западного фронта. По общему количеству орудий силы были равны, но тяжелой артиллерии у противника было в 3,2 раза больше. Однако на участках прорыва, а их было одиннадцать, русские сумели создать значительное превосходство в силах: по пехоте в 2—2,5 раза, по артиллерии в 1,5—1,7 раза, причем по тяжелой — в 2,5 раза. (См.: Вержховский Д.В. Первая мировая война 1914—1918. М., 1954. С. 71,Яковлев Н.Н. Последняя война старой России. М., 1994. С. 175.)

Строжайшее соблюдение мер маскировки, скрытность всей подготовки столь мощного наступления обусловили его неожиданность для противника. В общих чертах его руководство знало о группировке русских, разведка добыла сведения о готовящейся атаке. Но высшее военное командование держав Центрального блока, убежденное в неспособности русских войск после поражений 1915 года к наступательным действиям, отвергало назревавшую угрозу.

"Ранним теплым утром 4 июня 1916 года, 22 мая по старому стилю, австрийские войска, зарывшиеся перед русским Юго-Западным фронтом, не увидели восхода солнца, — пишет историк. —Вместо солнечных лучей с востока ослепительная и ослепляющая смерть — тысячи снарядов превратили обжитые, сильно укрепленные позиции в ад... В это утро произошло неслыханное и невиданное в анналах унылой, кровопролитной, позиционной войны. Почти на всем протяжении Юго-Западного фронта атака удалась". (Яковлев Н.Н. Последняя война старой России. М., 1994. С. 169.)

Этот первый, ошеломляющий успех был достигнут благодаря тесному взаимодействию пехоты и артиллерии. Русские артиллеристы вновь продемонстрировали всему миру свое превосходство. Артиллерийская подготовка на различных участках фронта продолжалась от 6 до 45 часов. Австрийцы испытали на себе все виды русского артиллерийского огня и даже получили свою порцию химических снарядов. "Ходуном ходила земля. С воем и свистом летели снаряды трехдюймовок, с глухим стоном тяжелые взрывы сливались в одну страшную симфонию". (Семанов С.Н. Макаров. Брусилов. М., 1989. С. 515.)

Под прикрытием огня своей артиллерии русская пехота пошла в атаку. Она двигалась волнами (по 3—4 цепи в каждой), следующими одна за другой через каждые 150—200 шагов. Первая волна, не задерживаясь на первой линии, сразу же атаковала вторую. Третью линию атаковали третья и четвертая (полковые резервы) волны, которые перекатывались через первые две (этот метод получил название "атака перекатами" и был впоследствии использован союзниками на западноевропейском театре войны).

Наиболее успешно прорыв был осуществлен на правом фланге, в полосе наступления 8-й армии генерала Каледина, которая действовала на луцком направлении. Луцк был взят уже на третий день наступления, а на десятый день войска армии углубились в расположение противника на 60 км и вышли на р. Стоход. Гораздо менее удачной была атака 11-й армии генерала Сахарова, столкнувшейся с ожесточенным сопротивлением австро-венгров. Зато на левом фланге фронта 9-я армия генерала Лечицкого продвинулась на 120 км, форсировала?. Прут и 18 июня взяла Черновцы. (Ростунов И.И. Русский фронт первой мировой войны. М„ 1976. С. 310—313.) Успех надо было развивать. Обстановка требовала переноса направления главного удара с Западного фронта на Юго-Западный, но своевременно этого сделано не было. Ставка пыталась оказать давление на генерала А.Е. Эверта, командующего Западным фронтом, с целью вынудить его перейти в наступление, но тот, проявляя нерешительность, медлил. Убедившись в нежелании Эверта приступить к решительным действиям, сам Брусилов через его голову обратился к командующему левофланговой 3-й армией Западного фронта Л.П. Лешу с просьбой немедленно перейти в наступление и поддержать его 8-ю армию. Однако Эверт не разрешил своему подчиненному сделать это. Наконец, 16 июня Ставка убедилась в необходимости использовать успех Юго-Западного фронта. Брусилову начади поступать резервы (5-й Сибирский корпус из состава Северного фронта генерала А.Н. Куропаткина и др.), а Эверт, хотя и с большим опозданием, но вынужден был под нажимом начальника штаба Верховного Главнокомандующего генерала М.В. Алексеева перейти в наступление на барановичском направлении. Однако оно закончилось неудачно. Между тем в Берлине и Вене уяснили масштабы катастрофы, постигшей австро-венгерскую армию. Из-под Вердена, из Германии, с итальянского и даже салоникского фронта на помощь разбитым армиям стали спешно перебрасываться войска. (Яковлев Н.Н. Последняя война старой России. М„ 1994. С. 177.) Боясь потерять Ковель — важнейший центр коммуникаций, австро-германцы провели перегруппировку своих сил и начали мощные контратаки против 8-й русской армии. К концу июня на фронте наступило некоторое затишье. Брусилов, получив в подкрепление 3-ю, а затем Особую армии (последнюю сформировали из гвардейских корпусов, она была 13-й по счету и из суеверия ее назвали Особой), начал новое наступление с целью выйти на рубеж Ковель, Броды, Станислав. В ходе этого этапа операции Ковель так и не был взят русскими. Австро-германцам удалось стабилизировать фронт. Из-за просчетов Ставки, безволия и бездеятельности командующих Западным и Северным фронтами блестящая операция Юго-Западного фронта не получила того завершения, на которое можно было рассчитывать. Но она сыграла большую роль в ходе кампании 1916 года. Австро-венгерская армия потерпела сокрушительное поражение. Ее потери составили около 1,5 млн. убитыми и ранеными и оказались уже невосполнимыми. В плен было взято 9 тысяч офицеров и 450 тысяч солдат. Русские потеряли в этой операции 500 тысяч человек. (Вержховский Д.В. Первая мировая война 1914—1918. М., 1954. С. 74.)

Русская армия, отвоевав 25 тысяч кв. км, вернула часть Галиции и всю Буковину. От ее победы Антанта получила неоценимые выгоды. Чтобы остановить наступление русских, с 30 июня по начало сентября 1916 года немцы перебросили с Западного фронта не менее 16 дивизий, австро-венгры свернули свое наступление против итальянцев и отправили в Галицию 7 дивизий, турки — 2 дивизии. (См.: Харботл Т. Битвы мировой истории. Словарь. М., 1993. С. 217.) Успех операции Юго-Западного фронта предопределил вступление 28 августа 1916 года Румынии в войну на стороне Антанты.

Несмотря на свою незавершенность, эта операция представляет собой выдающееся достижение военного искусства, что не отрицают и иностранные авторы. Они воздают должное таланту русского генерала. "Брусиловский прорыв" — единственное сражение первой мировой войны, в названии которого фигурирует имя полководца.

http://www.hrono.info/sobyt/1900sob/1916brusil.html



Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал-адъютант Алексей Алексеевич Брусилов
с сыном и офицерами штаба фронта.
Сидит: А.А. Брусилов. Стоят, слева направо: подполковник Д.В. Хабаев (адъютант А.А. Брусилова),
полковник Р.Н. Яхонтов (штаб-офицер для поручений при А.А. Брусилове), штабс-ротмистр
А.А.Брусилов (сын А.А. Брусилова), капитан Е.Н.Байдак (адъютант А.А. Брусилова).

 Отправлено: 19.02.09 09:15. Заголовок: Русский экспедиционн..

"Тем, что Франция не была стерта с лица Европы, мы обязаны прежде всего России".

Главнокомандующий войсками Антанты
маршал Ф. Фош

Русский экспедиционный корпус во Франции (1916-1918)

...Начавшаяся в августе 1914 года война сложилась для Франции в начале весьма неблагоприятно. Победоносное вторжение через Бельгию германской Армии создало смертельную опасность для обойденных с севера французских вооруженных сил, и враг стал вскоре угрожать самому Парижу.
Для спасения Франции, Россия двинула свою вторую Армию ген. САМСОНОВА в Восточную Пруссию; наступление, недостаточно подготовленное, закончилось, как известно, для нас катастрофой и гибелью двух корпусов. Но Франция была спасена, так как германский Генеральный Штаб, для успешного отражения русского наступления в Восточной Пруссии, снял со своего западного фронта два полевых корпуса и одну кавалерийскую дивизию, создав таким образом пустоту, позволившую французам выиграть сражение на реке Марне, получившее во Франции наименование «Чуда на Марне».

Создавшееся критическое положение на французском фронте настолько обеспокоило Англию, что лондонское правительство предложило телеграфно своему послу в Петербурге сэру БЬЮКЕНЕНУ позондировать у нашего мин. иностр. дел С.Д. САЗОНОВА почву о возможности отправки через АРХАНГЕЛЬСК во Францию 3-х или 4-х корпусов, перевозку которых Англия брала на себя и собиралась осуществить в недельный срок (телегр. мин. иностр. дел. Сазонова — послу в Париже А.П. ИЗВОЛЬСКОМУ от 17/30 августа 1914 года).

По моральным и материальным причинам выполнить просьбу Союзников было совершенно невозможно, но приведенный факт интересен тем, что им удостоверяется стремление наших западных Союзников уже в первые месяцы войны использовать Россию как резервуар людской силы и привлечь русские войска к участию в действиях на западном фронте.

Подобные просьбы неоднократно повторялись союзными послами в Петербурге, особенно со стороны Франции, которая осенью 1915 года направила в нашу столицу крупного французского политического деятеля Поля ДУМЕРА (впоследствии французского президента Республики, убитого в 1932 году ГОРГУЛОВЫМ, выдававшим себя за русского эмигранта), являвшегося в начале войны помощником по гражданской части ген. ГАЛЛИЕНИ, военного губернатора Парижа.

Думер имел поручение получить согласие русского правительства на отправку во Францию 300 тысяч русских солдат, как бы в обмен на вооружение, в котором в то время очень нуждалась наша Армия.
Конечно, ни при таких условиях, ни при таких размерах, наша помощь не могла осуществиться, но все же ДУМЕР добился согласия Государя и ген. АЛЕКСЕЕВА на формирование и посылку 4-х бригад двухполкового состава.
Полки трехбатальонные, при каждом полку по три пулеметных роты (по 12 пулеметов в каждой), команда связи и нестроевая рота. Запасные батальоны формировались в составе 6-ти рот.

Личный состав 1-й бригады (вместе с запасным батальоном) по штатам был определен: 1 генерал, 180 штаб- и обер-офицеров и около 9 000 нижних чинов.
На каждую роту имелось по одной походной кухне. Бригада была прекрасно обмундирована, имея двойной комплект обмундирования и сапог. Вооружение и все остальное имущество части должны были получить во Франции.

Начальником 1-й бригады был назначен ген.-майор ЛОХВИЦКИЙ, Георгиевский кавалер; командиром 1-го особого полка — полковник НЕЧВОЛОДОВ, и 2-го — полковник ДЬЯКОНОВ.
Начальником 2-й бригады, предназначенной для отправки на Салоникский фронт, был назначен ген.-майор ДИТЕРИХС, а командирами полков: 3-го — полковник ТАРБЕЕВ, и 4-го — полковник АЛЕКСАНДРОВ.
Впоследствии были сформированы еще две особые бригады, доведшие общее число эспедиционных войск до 745-ти штаб- и обер-офицеров и около 44000 нижних чинов.
Начальником 3-й бригады был назначен ген.-майор МАРУШЕВСКИЙ, а полков: 5-го — полковник НАРБУТ, а 6-го — полковник СИМОНОВ.
Начальником 4-й бригады был назначен генерал ЛЕОНТЬЕВ, а командирами полков: 7-го — полковник МОЧУЛЬСКИЙ, а 8-го — полковник ГРУНДШТРЕМ. Состав бригад оставался почти прежним: 180 офицеров и около 10 000 нижних чинов.

По обоюдному соглашению русского и французского командований 1-я и 3-я бригады были направлены на Французский фронт, 2-я же и 4-я — на Салоникский...

Полный текст:
Русский экспедиционный корпус во Франции (1916-1918)
А. А. Хазов, Ген. секретарь Союза Русских Офицеров.
Из журнала "Кадетская перекличка" № 46, 1989г.
http://xxl3.ru/kadeti/rus_korpus.htm


Великое безмолвие
Старые фотографии


Русский экспедиционный корпус на пути во Францию. 1916 год

С некоторых пор я с трепетом отношусь к старым фотографиям. Есть в них какая-то особая притягательная сила, происходящая от прожитого и содеянного теми людьми, что навечно застыли на фотобумаге. Бережно относиться к таким снимкам заставляет, прежде всего, их ветхость. Но не только. С пожелтевших фотографических отпечатков памяти на нас смотрит прошлое, напоминая о том, что всё имеет своё начало и свой конец. И только время, эта пока не познанная штука, бесконечно властвует над миром, предлагая разумно воспользоваться той малой толикой себя, которую оно отвело нам для жизни.

Передо мной две фотографии солдата Российской императорской армии. На одной он в погонах рядового, в новой гимнастёрке с прямой застёжкой на пять пуговиц, с каким-то красивым значком на клапане левого накладного кармана. Лихо сдвинутая набекрень ещё не пропитанная потом фуражка. Красивое русское лицо, высокий лоб, открытый взгляд, в ясных глазах ни тени смущения перед объективом, под прямым носом аккуратно подстриженные усы юноши. По внешнему виду солдата можно судить о том, что у него заботливый командир. На заднем плане слабо прорисовывается нехитрая декорация фотостудии «Шлапоберский и сыновья». На другом снимке - тот же молодцеватый военный, но уже с погонами унтер-офицера. Его форма не такая новая, сшита из более простой ткани, нет карманов, застёжка сбоку. Лицо менее округлое, усы стали гуще, но такие же аккуратные; повидавшие виды глаза едва прищурены, похудевший подбородок приподнят и подчёркивает уверенность во взгляде.

Это – мой дед Котов Николай Никитович. Тогда ему было от 20 до 23 лет. Он был моложе моего младшего сына, его правнука. У деда Коли много правнуков, но почти никто из них не знает о его боевом и трудовом прошлом. Да знают ли они вообще о том, кто их прадед. И не правнуки тому виной. Это мы не успели расспросить, разузнать, запомнить, как жили, чем занимались персонажи жёлтых фотографий, чтобы затем рассказать об этом их потомкам.


Высадка в Марселе


Парад в Марселе

***

С самого начала Первой мировой войны наши союзники использовали всё разнообразие дипломатических средств, чтобы уговорить государя направить войска на французский театр военных действий. Как это было во времена Суворова и Кутузова, подстрекателем выступала Англия, привыкшая платить фунтами стерлингов за русское пушечное мясо. В 1914 году царь устоял. Тем не менее, тогда для спасения Франции Россия двинула в Восточную Пруссию армию генерала Самсонова. Неподготовленное наступление обернулось гибелью двух наших корпусов. Но Франция была спасена, ибо для отражения русского наступления немцы перебросили с запада на восток мощную группировку, что позволило союзникам выиграть сражение на реке Марне.

«Я знаю, что история меня осудит, – говорил тогда русский главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, – но войска надо послать, раз французы просят». Очень сильны были в тот период российско-французские связи: двадцать лет назад обе страны подписали три стратегических соглашения – военное, экономическое и культурное. Автором этого союза с французской стороны был президент Феликс Фор, бронзовую фигуру которого на парижском кладбище Пер-Ляшез укрывают государственные флаги Франции и России, отлитые из того же металла.

Спустя год французы вновь попросили ни много - ни мало 300 000 наших штыков в обмен на вооружение, в котором так нуждалась русская армия, несшая потери на восточном фронте. Тогда на каждое орудие приходилось в день по пять снарядов, пять патронов на одну винтовку, по одной винтовке на двух бойцов. В итоге верховное командование приняло решение о формировании и отправке на фронт в помощь союзникам четырёх особых пехотных бригад. Бригады состояли из двух полков, полки – из трёх батальонов; в каждом полку по три пулемётные роты с вооружением в 12 пулемётов...

Полный текст:
http://www.voskres.ru/school/tokarev.htm


Фотография из семейного альбома.

...В первую мировую войну во Франции воевал 1-й Русский экспедиционный корпус. Введен он был в 1916 году, а остатки его были возвращены на Родину только в 1919 году. На Родине весь героизм и трагизм попытались забыть, но во Франции до сих пор ежегодно оказывают воинские почести погибшим Русским Солдатам. В этом корпусе воевали поэт Гумилев, унтер-офицер Р.Малиновский (впоследствии ставший маршалом СССР). На фотографии слева мой дед по матери Макурин-Порошин Максим Иванович. В общем этой истории наверное хватит не на одну книгу, если будет интересно, то можно будет продолжить эту тему...
http://bigfoto.ru/gallery/displayimage.php?album=1713&pos=11

Русские войска в "Бойне Нивеля". апрель 1917 г.
http://www.grwar.ru/library/RusInNivelBattle/RN_01.html

"Когда враг будет побеждён, и вы сможете свободно собирать цветы на этих полях, вспоминайте ваших русских друзей и приносите им цветы…"

Такая надпись по-французски нанесена на увенчанный куполом-луковкой с православным крестом небольшой памятник близ деревни Сент-Илер-ле-Гран в департаменте Марна, в 180 км от Парижа. Его воздвигли в 1917 году солдаты 2-го специального полка, входившего в Русский экспедиционный корпус во Франции.


Мемориал павшим русским войнам в Шампани
http://wwi.hut2.ru/troop/russ/russ.htm

 Отправлено: 19.02.09 09:28. Заголовок: Русские войска на Ма..

Русские войска на Македонском (Салоникском) фронте во время Первой мировой войны


Русский экспедиционный корпус. Прибытие в Салоники.


Русский экспедиционный корпус. На набережной. Салоники.

Тридцатого июля 1916 г. первые подразделения 2-й русской особой пехотной бригады высадились в Салониках, и примерно через месяц два русских пехотных полка, составлявшие эту бригаду, начали свой боевой путь длиной почти в полтора года на Македонском фронте. Несколько позже через Салоники на фронт проследовала еще одна пехотная бригада, а в октябре 1917 г. русские войска были усилены бригадой артиллерии. В настоящей статье мы попытаемся проследить историю этих войск от начала формирования до полного расформирования в январе 1918 г.

С самого начала Первой мировой войны и до конца 1915 г. союзники России безуспешно пытались склонить российское правительство и военное командование отправить на Балканы войска. Нехватка сил стала главной причиной того, что экспедиционный корпус союзников, посланный на помощь Сербии, не смог спасти сербскую армию от поражения осенью 1915 г.

На весну 1916 г. намечалась активизация действий союзнических войск на Балканах, чему способствовало завершение переформирования сербской армии на острове Корфу и подготовка ее к отправке в Македонию. И уже в начале марта французское правительство вновь поднимает вопрос о присутствии русских войск на Балканах. К этому времени между Россией и Францией была достигнута договоренность об отправке одной русской пехотной бригады во Францию и бригада эта уже находилась в пути. Узнав об этом, командующий силами союзников в Салониках генерал Саррайль в разговоре с российским консулом в Салониках выразил просьбу направить эту бригаду в его распоряжение, поскольку по его сведениям болгарские солдаты не были настроены воевать с русскими и поэтому прибытие на фронт русской части могло быть очень полезно для союзного экспедиционного корпуса...

...В начале апреля 1916 г. в России было начато формирование 2-й особой пехотной бригады, предназначавшейся для отправки в Салоники. Предполагалось, что ее состав будет аналогичен составу 1-й бригады, но если в 1-ю бригаду вошло некоторое количество французских офицеров, то во 2-й бригаде на все офицерские должности предполагалось назначить русских офицеров и использовать французов только в качестве переводчиков. Начальником бригады был назначен исполняющий должность генерал-квартирмейстера штаба армий Юго-Западного фронта генерал-майор М.К.Дитерихс, командиром 3-го полка — командир 51-го Литовского полка полковник Тарбеев и командиром 4-го полка — штаб-офицер для поручений Ставки полковник Генерального штаба Александров. Теперь бригада формировалась уже не из запасных батальонов, как ранее 1 -я бригада; штабам фронтов было поручено выделить необходимое количество рот, поскольку планировалось отправить ее морем непосредственно в Салоники, где не было ни условий, ни времени для подготовки новобранцев. Так как формирование происходило весной, планировалось после открытия навигации в Архангельске отправить бригаду морем вокруг Европы, но позднее французское правительство предпочло высадить ее в Бресте и перевезти в Салоники с юга Франции. Во Франции бригада должна была получить все необходимое, включая вооружение и обоз.

Для перевозки 2-й бригады французскому правительству пришлось предоставить девять пароходов. Часть из них были французскими, часть зафрахтовали в Англии и один пароход был русским. Военное министерство Франции распорядилось подготовить все необходимые материалы и достаточное количество животных для обоза (поскольку бригаде предстояло действовать на Балканах, предполагалось снабдить ее вьючным обозом по типу французских альпийских частей) к 15 июня 14. Однако только 20 июня (4 июля) первый эшелон бригады на трех пароходах отбыл из Архангельска. Возглавлял его начальник бригады генерал Дитерихс. Путь до Бреста занял две недели, и 16 июля первые части 2-й бригады высадились во Франции. Перевозка всей бригады затянулась, и только 31 июля последний эшелон покинул Архангельск. Уже в Бресте войска получили оружие и часть амуниции, затем началась перевозка частей бригады d Марсель. Во время перевозки бригады во Франции генерал Дитерихс посетил Париж, где вместе с А.А.Игнатьевым был на приеме у президента Французской республики Р.Пуанкаре. После прибытия в Марсель бригада немедленно начала грузиться на корабли. В целях предосторожности для перевозки войск было решено использовать французские вспомогательные крейсера; 23 июля крейсер "Галлия" со штабом бригады и первым эшелоном вышел из марсельского порта и взял курс на Салоники. После недельного плавания, 30 июля, первые русские солдаты сошли на берег в Салониках. Их ждала торжественная встреча — почетный караул союзных войск, оркестр и т.д.Однако между прибытием первого и последнего эшелонов 2-й бригады прошло более месяца. После нескольких задержек, в начале сентября, в Салониках выгрузился маршевый батальон.

В период пребывания 2-й бригады в Марселе в ней произошло чрезвычайное происшествие. Среди солдат эшелона, следовавшего из России на пароходе "Екатеринослав", возникли волнения, в результате которых был убит командир 3-го батальона 4-го полка подполковник Краузе. Для наведения порядка и проведения расследования в Марсель немедленно выехал полковник граф Игнатьев. Выяснилось, что недовольство возникло еще по дороге в Брест на пароходе. По сообщению А.А.Игнатьева, подозрения солдат вызвала немецкая фамилия Краузе и некоторые его действия, в которых солдаты заподозрили предательство. В Марселе дело дошло до открытого бунта. Около ста солдат освободили содержавшихся под арестом нижних чинов, избили пытавшегося их успокоить фельдфебеля и забили до смерти подполковника Краузе. Для проведения расследования А.А.Игнатьев привлек полковника военно-судной части Найденова, находившегося на стоявшем в Марселе русском крейсере "Аскольд". Сначала солдаты отказались выдавать виновников. А.А.Игнатьеву пришлось даже отвести самую дезорганизованную часть - 3-ю пулеметную роту в форт Святого Николая и пригрозить произвести децимацию. После этого расследование пошло успешнее. 8 августа Николай II предоставил русскому военному представителю при французской Главной квартире права главнокомандующего фронта по военно-судной части. После окончания расследования военно-полевому суду было предано 26 солдат, из которых восемь человек было расстреляно, остальные были оправданы, но отправлены обратно в Россию. В Россию же для привлечения к суду были отправлены также начальник эшелона подполковник Крылов, командир 10-й роты поручик Чернышев, командир 3-й пулеметной роты подпоручик Тарновский и дежуривший по лагерю в день убийства подпоручик Беляев...



...Части 4-й бригады прибывали в Салоники в течение октября 1916 г. В отличие от 2-й бригады, 4-я бригада не сразу попала на фронт, ей было дано время для проведения боевой подготовки. Почти целый месяц полки бригады занимались тренировками на построенных специально для этого позициях. В это время Главнокомандующий сербской армии королевич Александр обратился к генералу Саррайлю и к русскому Верховному командованию с просьбой о присоединении русских частей к сербской армии. Генерал Саррайль резко выступил против этого, желая оставить обе бригады в своем непосредственном распоряжении, но Николай II не возражал против вхождения русских бригад в состав сербской армии. Во второй половине ноября обе бригады были отданы в распоряжение сербского Главнокомандующего для смены на фронте некоторых сербских частей. Перед выступлением на фронт в 4-й бригаде был произведен смотр, на котором присутствовали генерал Саррайль, королевич Александр и командующий английской армией в Салониках. Все присутствовавшие остались довольны состоянием бригады.

В конце ноября сербская армия начала наступление. 23 ноября 4-я бригада была присоединена к сербской Дринской дивизии, и уже 28—30 ноября она приняла участие в наступлении. Особенно активно пришлось действовать VII полку, который поддерживал атаку сербов и потерял при этом 251 человека убитыми и ранеными. Всего же за эти дни бригада потеряла 301 человека. В первой половине декабря и 2-я бригада приняла участие в наступлении. После двух неудачных попыток прорвать неприятельскую оборону 2-я бригада также сменила стоявшие на позициях сербские части и перешла к обороне. В середине декабря генерал Саррайль отдал приказ прекратить наступление и укрепиться на занятых рубежах. Обе бригады занялись усовершенствованием своих позиций. Несмотря на прекращение активных действий, редкий день обходился без потерь. Ежедневно происходили перестрелки, разведки и поиски с обеих сторон стали обычным явлением. 27 января 1917 г. генерал Саррайль вручил генералу Дитерихсу знак командора ордена Почетного легиона, высоко оценив тем самым его деятельность на посту начальника бригады.

В январе 1917г. генерал Дитерихс направил в русский Генеральный штаб донесение о численном составе бригады. Всего на Салоникский фронт прибыло 187 офицеров и 8565 нижних чинов, из которых боевого состава было 116 офицеров и 5194 нижних чина. За время боев было убито и умерло 10 офицеров и 700 солдат, ранено 30 офицеров и 1598 солдат, к 1 января в госпиталях находилось 25 офицеров и 3151 солдат, а всего за этот период в госпиталях побывали 63 офицера и 5290 солдат. Из России для укомплектования прибыло 25 офицеров и 3439 солдат, и в январе в строю находилось 158 офицеров и 8394 солдата. Эти цифры показывают, насколько тяжело пришлось солдатам и офицерам 2-й бригады в первые месяцы боев.

После перехода к позиционной войне вновь встал вопрос об объединении обеих бригад под единым командованием. В принципе еще в ноябре 1916 г. было принято решение о сведении бригад в дивизию, но до прибытия дополнительных подразделений, которые могли прибыть только весной, невозможно было создать полноценную дивизию. 7 февраля в Салониках встретились начальники бригад генералы Леонтьев и Дитерихс, а также русский военный агент в Греции генерал Артамонов. Для решения некоторых насущных проблем в Салониках было создано общее комендантское управление, кроме того, были созданы общий суд и эвакуационная комиссия. Все три генерала высказались за скорейшее создание общего управления со штабом для облегчения сношений с союзным командованием и обеспечения бесперебойного снабжения бригад всем необходимым, поскольку ситуация со снабжением продолжала оставаться напряженной.

Известие о произошедшей в России революции застало бригады на позициях и было воспринято войсками достаточно спокойно, однако вскоре моральное состояние частей стало вызывать у начальников опасения. Причиной начавшихся брожений стало отсутствие сведений из России, что, по мнению командования, могло вызвать осложнения. Тем не менее состоявшееся в начале апреля принятие присяги Временному правительству прошло без особых эксцессов. Однако вскоре в русской Ставке было получено сообщение командующего экспедиционным корпусом Союзных держав в Македонии генерала Саррайля о беспорядках в частях 4-й бригады. Генерал Саррайль просил также отозвать генерала Леонтьева, который, по его мнению, был виновником ухудшения положения, на что ему указал Главнокомандующий сербской армией принц-регент Александр. В связи с этим российский генеральный консул в Салониках в конце апреля посетил 4-ю бригаду. В своем донесении в Петроград он писал, что сведения о беспорядках неверны, в бригаде сохраняется спокойствие и твердая дисциплина, но констатировал также и то, что солдаты и даже офицеры бригады действительно недовольны начальником бригады генералом Леонтьевым". По-видимому, некоторое ослабление дисциплины -в русских войсках все же имело место, но солдаты бригад тем не менее продолжали выполнять приказы начальства.

Находившиеся в Македонии русские войска были гораздо сильнее изолированы от России, чем первая и третья бригады во Франции. В Салониках не было ни эмигрантских организаций, ни того количества русских эмигрантов, которое имелось во Франции. Поэтому не только официальные сведения, но и слухи доходили до второй и четвертой бригад с большим запозданием. Наибольшее беспокойство у начальства вызывали раненые и больные солдаты, лечившиеся во Франции и прибывавшие после выздоровления в Салоники. В конце мая русский военный агент в Греции генерал Артамонов доносил в Петроград: "Среди наших больных и раненых какие-то пацифисты проводят циркуляры, распространяют гектографные ложные приказы Временного правительства, стремящиеся разжигать недоверие к начальникам и убеждающие в ненужности войны". Вскоре появилось и новое сообщение, говорившее об усилении агитации, появлении прокламаций, призывавших солдат требовать отправки домой. Все это дало основание полагать, что агитация ведется уже на месте и было начато секретное расследование для выявления "опасных элементов". Кроме того, имели место и попытки противника распространять пропагандистские листовки с призывом сдаваться и обещанием отправить всех сдавшихся домой в Россию.

В начале мая вторая бригада приняла участие в неудачном наступлении союзных войск в Македонии. Пять батальонов бригады атаковали высоту Дабица, овладели ею и взяли в плен 109 немецких солдат и четырех офицеров, но вскоре вынуждены были отойти, не получив поддержки. Потери составили около 1300 солдат и 20 офицеров убитыми, ранеными и пропавшими без вести. (Примечание. По уточненным данным, в течение 9 мая ряды 4-го Особого полка 2-й бригады сильно поредели: 3 офицера убитыми, 22 офицера ранено; 950 солдат убито и ранено. За бои за высоту Дабица Георгиевские кресты разных степеней получили около 1.500 человек).
После этого наступления вторая бригада была отведена в тыл, где соединилась с четвертой, снятой с позиций несколько ранее. В начале июня обе бригады были сведены во вторую особую пехотную дивизию, начальником которой стал генерал Дитерихс, а вместо отправленного в Россию генерала Леонтьева начальником 4-й бригады стал произведенный в генералы бывший командир полка полковник Тарбеев. Однако вскоре и генерал Дитерихс был отозван в Россию, до прибытия же нового начдива его обязанности назначен был исполнять генерал Тарбеев.

В июне 1917 г. русские части приняли участие в проводившейся державами Антанты операции по обеспечению нейтралитета Греции. Третий особый полк был перевезен в Грецию и участвовал в занятии союзными войсками Афин. Сведения об этом пришли в Петроград с опозданием, когда полк уже находился в Афинах, и вызвали негативную реакцию в русском правительстве. Вызвано это было, по-видимому, тем, что русские войска были использованы без ведома русского правительства в операции, имевшей политические цели. Кроме того, вероятно, России не нужны были лишние проблемы в отношениях с Грецией. Поэтому министр иностранных дел Временного правительства М.И.Терещенко поручил русскому послу в Афинах добиться или возвращения полка в Салоники, или хотя бы неучастия его в активных действиях. Вскоре полк действительно был возвращен в Салоники и переведен в район Баницы, куда начали подходить после отдыха и остальные русские части для подготовки выступления на фронт.

Вскоре в Петроград через французскую миссию вновь пришло известие о беспорядках, произошедших в русских войсках в Македонии во время выступления на фронт. Однако русский посланник в Афинах за запрос из Министерства иностранных дел России ответил, что сведений о каких-либо беспорядках у него нет. Тем не менее, в конце июля к русскому генеральному консулу в Салониках, с разрешения генерала Тарбеева, пришли делегаты второй русской дивизии с просьбой передать в Петроград телеграмму, в которой была выражена просьба, как можно скорее вернуть дивизию в Россию. Очевидно, настроение солдат продолжало ухудшаться, но в целом русские части выполняли приказы. В августе генерал Артамонов сообщил в Петроград, что состояние русских войск в Македонии лучше, чем во Франции, и опасения вызывают лишь выздоравливающие, прибывающие из Франции. Это подтверждается и тем фактом, что военно-революционный суд был введен во второй дивизии только в начале ноября, хотя приказ А.Ф.Керенского о введении военно-революционных судов в армии пришел в Салоники в июле. В августе в дивизии прошли выборы и был создан дивизионный комитет.

В середине июля вторая русская дивизия выступила на фронт. В этот период ни та, ни другая сторона не предпринимали серьезных попыток изменить сложившуюся на фронте ситуацию, ограничиваясь действиями, имевшими лишь местное значение. Обе стороны укрепляли занятые позиции, и первое, чем пришлось заниматься русским частям, было усовершенствование занятого участка обороны. Вместе с тем, ежедневно происходили артиллерийские и ружейно-пулеметные перестрелки, часто и русские части, и противник проводили вылазки и разведки, и редкий день обходился без потерь. В середине августа на участке, занятом VII полком, противник несколько раз пытался отбросить русские части, но был отбит. Ситуацию осложняли эпидемии, ставшие следствием антисанитарных условий, причем одновременно распространялись такие болезни, как малярия, дизентерия и тиф. Вследствие этого численный состав дивизии, имевшей некомплект людей уже во время отправки на фронт, еще более сократился, что значительно ослабляло дивизию. Значителен был также и некомплект офицерских кадров — в августе в частях не хватало 131 офицера.

В начале августа генерал Саррайль через русского военного представителя при штабе союзного экспедиционного корпуса в Салониках генерала Артамонова обратился к командованию русской армией с просьбой прислать в русскую дивизию начальников бригад, поскольку временно исполнявшие обязанности начальников бригад полковники Александров и Грундштрем, по его мнению, не подходили для этих должностей. Кроме того, он просил заменить генерала Тарбеева на посту начальника дивизии, так как тот "слаб характером и не обладает необходимыми качествами". Начальником дивизии еще в июле был назначен генерал Тарановский, но в Салоники он смог прибыть только в начале октября. Трудно сказать, насколько верна была характеристика генерала Саррайля, но между ним и командирами союзных войск постоянно происходили трения. Действительно, довольно сложно было управлять армией, в которую входили французские, английские, сербские, русские, итальянские части, а также греческие добровольческие формирования.

В то время как обстановка в находящихся на фронте русских частях находилась под контролем командиров, в тыловых частях происходило быстрое падение дисциплины. Особое беспокойство вызывали маршевые батальоны, в которые попадали все прибывавшие из Франции солдаты. В начале сентября генерал Тарбеев даже предложил генералу Саррайлю расформировать 2-й маршевый батальон, в котором участились случаи неповиновения командирам. В сентябре из России пришли сведения о том, что там рассматривается вопрос о возвращении 2-й дивизии в Россию и присылке взамен созданной в Одессе сербской добровольческой дивизии. Русское командование опасалось, что в Салониках могут возникнуть те же проблемы, что и во Франции, где часть русских войск отказалась повиноваться командирам. Интересно, что в это же время части, предназначенные для укомплектования 2-й дивизии, уже находились во Франции на пути в Салоники и, судя по всему, останавливать их движение никто не собирался, так как уже в начале октября они начали прибывать в Македонию. Против отзыва русской дивизии немедленно выступили генерал Саррайль и принц-регент Александр, что говорит о том, что в это время ухудшение дисциплины еше не оказывало серьезного влияния на ее боеспособность.

Ситуация осложнилась после прибытия в октябре в Салоники артиллерийских и инженерных частей из России, что вынудило командование ввести военно-революционный суд. Появились случаи невыполнения приказов целыми подразделениями. 18 октября 3-й батальон VII полка отказался идти на позицию, требуя пополнения. И этот случай не был единичным, командирам все труднее было поддерживать порядок в частях, особенно когда дело касалось выступления на позиции. Командование дивизии старалось почаще сменять передовые части резервными, чтобы дать возможность уставшим подразделениям отдохнуть в ближайшем тылу, происходила постоянная ротация частей размером от роты до батальона. Но из-за нехватки людей передовым частям приходилось занимать линию фронта большей протяженности, чем та, которую они могли обеспечить в действительности, и это означало, что солдатам приходилось находиться на передовых постах гораздо дольше. Ситуация с пополнением частей действительно была тяжелой. В середине октября в четырех пехотных полках дивизии (не считая маршевых батальонов) было 9658 человек, из которых 4548 человек было занято на тыловых работах, таким образом боевой состав четырех полков составлял всего около 5000 человек. Но участки фронта, которые русским частям приходилось занимать, выделялись зачастую без учета некомплекта личного состава, и это еще больше утяжеляло жизнь солдат и вызывало их недовольство. А поскольку русское командование рассматривало вопрос об отзыве дивизии обратно в Россию, то пополнение для пехотных бригад прислано не было.

Ситуация осложнилась еще больше после того, как в России произошла Октябрьская революция. Известие об этом событии было передано генералу Тарановскому уже 10 ноября. Вскоре передовые русские части почувствовали, что в поведении противника произошли некоторые перемены. С середины ноября и вплоть до отвода русских войск с фронта вражеские солдаты и офицеры, чаще всего болгары, предпринимали попытки вступить в контакт с русскими солдатами, передавали газеты и листовки с сообщениями о мирных переговорах и призывом прекратить воевать. Командование всячески пыталось не допустить братаний, артиллерии было приказано немедленно открывать огонь по всем, кто пытался подойти к русским позициям, вперед высылались разведчики с приказом обстреливать всех, кто выйдет из окопов противника. Участились случаи перехода групп солдат к противнику и дезертирства.

В конце декабря ситуация стала критической. Русскому командованию даже пришлось снять с позиций русские артиллерийские части, так как солдаты пехотных полков грозили расправиться с артиллеристами, если те будут стрелять по вышедшим на братание солдатам и офицерам противника. Случаи отказа выступать на позиции приобрели массовый характер, а уже находившиеся на позициях подразделения зачастую отказывались стрелять. Дивизионный комитет, по словам генерала Артамонова, занял пробольшевистскую позицию, правда, не удалось выяснить, в чем конкретно это выражалось. Многие части выдвинули требование отправить их обратно в Россию, некоторые подразделения полностью вышли из-под контроля командиров.

31 декабря из России пришла телеграмма, адресованная генералу Артамонову. В ней говорилось о заключении перемирия и содержался приказ отвести дивизию в тыл. После этого французское командование наконец решило снять дивизию с фронта и разоружить ее. Чтобы избежать беспорядков во время разоружения, солдатам было объявлено, что тяжелое вооружение и пулеметы необходимо передать заступающим на фронт французским частям, а винтовки по желанию можно сдать сразу или в некоторых пунктах по дороге. Большинство солдат не хотело нести винтовки до пункта сосредоточения и поэтому вскоре большая часть дивизии добровольно разоружилась. После прибытия в район сосредоточения, во второй половине января 1918 г., русским войскам было объявлено, что они поступают в распоряжение французского правительства и на них распространяются все правила дисциплины французской армии. Было изъято оставшееся оружие и затем объявлена запись по трем категориям: в первую попадали те, кто хотел продолжать сражаться, во вторую — те, кто был согласен работать на тех же условиях, что и французские рабочие, все остальные попадали в категорию "недобровольных рабочих" и отправлялись в Северную Африку.

В первую категорию записалось немногим более 500 человек, работать изъявили желание лишь около 1200, остальные, около 12000 человек, были отправлены в Северную Африку. Так закончился боевой путь 2-й и 4-й особых пехотных бригад.

Русские войска, сражавшиеся в 1916 и 1917 гг. в Македонии, не произвели того эффекта, на который надеялись многие, — болгарские солдаты дрались против них с тем же ожесточением, с каким они сражались против французов, англичан и сербов. Однако значение двух русских бригад на Македонском фронте все же было гораздо выше, чем двух русских бригад во Франции, поскольку в целом Македонский фронт был гораздо малочисленнее. Русские бригады активно участвовали почти во всех крупных операциях на этом театре военных действий и внесли свой вклад в победу союзных держав.

Полный текст:
http://www.genstab.ru/ww1_rus_maced.htm



АРХИВ: Забытый контингент
http://bratishka.ru/archiv/2005/7/2005_7_11.php

Русские захоронения на военном кладбище Зейтинлик в Салониках
http://ricolor.org/europe/grezia/2/history/talalay_2/

 Отправлено: 06.04.09 13:06. Заголовок: Чем же ответила Фран..

Чем же ответила Франция?



Расстрел русского экспедиционного корпуса

О том, что Февраль 1917 года не приближает, а, наоборот, оттягивает победу Антанты в войне, в Лондоне и Париже поняли довольно быстро. Разница заключалась лишь в том, что англичане рассматривали эту проблему поначалу лишь умозрительно, а французы сразу же столкнулись с ней практически.

Причем на своей же территории, где сначала воевал бок о бок с союзниками, а после Февраля начал волноваться русский экспедиционный корпус, разделившийся, в конце концов, примерно пополам на сторонников Временного правительства и приверженцев большевиков-пораженцев.

Русские войска (четыре бригады) прибыли во Францию в 1916 году. Первая и третья остались воевать на французском фронте, а вторая и четвертая, согласно планам Антанты, после короткого отдыха были переправлены в Македонию.

Первая бригада, ехавшая на французский фронт окольным путем через Маньчжурию, высадилась в Марселе в апреле 1916 года, где ее встречала музыка, пламенные речи о воинском братстве, цветы и поцелуи. Так же тепло встретили и третью бригаду, прибывшую из Архангельска (она высадилась в Ла-Паллисе). Соединившись вместе, две русские бригады были переправлены в район Шампани, где вместе с французами по полной программе хлебнули все прелести первой мировой войны.

На горькую окопную правду и французы, и русские отреагировали абсолютно одинаково, она им не понравилась. Уже весной 1917 года, особенно после провала апрельского наступления во французской армии участились случаи неповиновения, дезертирства, появились антивоенные настроения и лозунги. К лету обозначились уже случаи и массового неповиновения командованию.

Раймон Пуанкарэ в своей книге “Тревожный год” по этому поводу пишет следующее: “Петэн снова ставит нас в известность о положении в армии. Пять корпусов почти целиком заражены. Болезнь серьезная, - говорит генерал, - но она не неизлечима; я надеюсь справиться с ней в течение нескольких недель; однако во всех взбунтовавшихся полках необходимо провести карательные мероприятия в назидание другим; нужно также отказаться от применения помилования во всех случаях коллективного неповиновения и сговора об оставлении поста”.

“Мероприятия” для исцеления “заразы” последовали незамедлительно: в этот период было вынесено 130 смертных приговоров. 25 из них привели в исполнение, а остальным смертную казнь заменили ссылками в самые глухие места Марокко, Индокитая и на юг Алжира. Причем без права переписки, в связи с чем очень долго и этих солдат во Франции считали казненными.

Расстреливать русских бунтарей своими руками французское командование, естественно, не решилось, но вывело русские бригады с фронта в тыл и поместило в своего рода карантинный лагерь Ла-Куртин на юге департамента Крез. Одновременно Париж потребовал от Временного правительства разобраться со своим экспедиционным корпусом.

Требование французов полностью поддержал и комиссар Временного правительства во Франции Сватиков, заявивший: “Прежде всего надо восстановить дисциплину. Надо расстреливать каждого, кто не выполняет приказов вышестоящих начальников. Кроме того, необходимо любой ценой избежать участия в этой операции французов. Но ничто не должно остановить принятия самых жестких мер”.

В результате в июле 1917 года на территории Франции произошла уже забытая сегодня в России схватка между Временным правительством и большевиками за первую бригаду русского экспедиционного корпуса, где насчитывалось до 10 тысяч солдат, не желавших далее воевать, и требовавших немедленной отправки домой.

Миссия подавления мятежной бригады была возложена на вторую русскую бригаду, верную правительству, и генерала Занкевича. Французские войска, вставшие вторым кольцом вокруг лагеря Ла-Куртин, внимательно наблюдали за русской “разборкой” и готовы были вмешаться лишь в самом крайнем случае. Тем не менее, силы к лагерю были переброшены внушительные: 9 пехотных рот, 4 пулеметных взвода, 3 кавалерийских взвода, не говоря уже об артиллерии.

1 августа 1917 года генерал Занкевич распорядился довести до сведения солдат, остающихся в лагере, следующий приказ: “Мною получена телеграмма военного министра Керенского, где вопрос о возвращении войск наших, здесь находящихся, в Россию решен категорически отрицательно. Наоборот, Временным правительством предусматривается по стратегическим соображениям возможность отправки 1-й особой дивизии на Салоникский фронт. В той же телеграмме мною получен следующий приказ: “В виду брожения и нарушения дисциплины в 1-й русской бригаде во Франции, военный министр находит необходимым восстановить в этой части порядок самыми решительными мерами, не останавливаясь перед применением вооруженной силы и руководствуясь только что введенным положением о Военно-революционных судах с правом применения смертной казни. Подчинение 1-й бригады воинскому долгу возлагается на 2-ю бригаду, дабы избежать, если возможно, вмешательства в это дело французских войск.

В знак изъявления полного подчинения требую, чтобы солдаты в полном походном снаряжении, оставив огнестрельное и холодное оружие на месте, выступили из лагеря”.

Судя по тому, что 14 сентября мятежникам пришлось выдвинуть новый ультиматум, первый приказ существенных результатов не дал. Новое распоряжение генерала Занкевича, с одной стороны, повторяло старое, то есть требовало от солдат выйти из лагеря, предварительно оставив на плацу все оружие, а с другой, грозило уже новыми карами.

Во-первых, сообщалось, что “все солдаты, не подчинившиеся… требованиям к 10-ти часам утра 16 сентября, будут, согласно приказаниям Временного правительства, считаться изменниками Родины и революции и лишаются: а) права участия в выборах в Учредительное собрание; б) семейные - пайка; в) всех улучшений и преимуществ, которые будут дарованы Учредительным собранием”.

Во-вторых, с утра 16 сентября, как обещал генерал, по лагерю будет открыт артиллерийский огонь.

Наконец, в-третьих, “все принужденные к повиновению силою оружия… будут преданы Военно-революционному суду”.

На этот раз генерал действовал решительно. 16 сентября в 10 часов утра, как и говорилось в ультиматуме, был дан первый артиллерийский залп. В ответ восставшие запели “Марсельезу”, а затем оркестр заиграл “Похоронный марш” Шопена.

На рассвете в воскресенье 17 сентября восставшие еще не желали покидать лагерь. После суточного обстрела сдалось лишь 200 человек, которые под покровом темноты ускользнули из лагеря и добрались до сторожевых постов войск, верных Временному правительству. Артиллерия заработала вновь. Лишь к полудню 17 сентября непокорная бригада сдалась.

Как и всегда в таких случаях, официальные и неофициальные источники трупы посчитали по-разному. По официальным данным, в результате карательной операции погибло девять человек, а, по словам очевидцев, сотни. Совместить демократию и воинский долг без человеческих потерь не получилось ни у французов, ни у русских.

Баталию при Ла-Куртин Александр Керенский у большевиков выиграл. Однако чуть позже проиграл войну в Петрограде.

Петр Романов.
http://lib.swarog.ru/books/history/ist1/fewral002.php

Незадолго до этого произошел первый массовый расстрел русских солдат во Франции

...В конце июня 1917 года во все госпитали, в которых находились на излечении русские солдаты, поступил приказ французского командования, требующий срочно переосвидетельствовать всех солдат, находящихся на излечении в госпиталях и командах выздоравливающих. Всех, признанных годными к строевой службе, требовалось выписать в маршевые батальоны для отправки в части действующих армий.

Переосвидетельствованию подверглась и группа русских солдат Салоникского фронта в составе 400 человек, находившихся на излечении в госпиталях города Ванвеза. Как и следовало ожидать, комиссия по переосвидетельствованию признала всех выздоравливающих годными к строевой службе и предложила незамедлительно отправить их на фронт. Комиссия по переосвидетельствованию работала так быстро, что буквально на второй день после осмотра всем 400 солдатам выдали положенные справки и приказали быть готовыми к отъезду в Салоники.

Поскольку медицинский осмотр был недопустимо поверхностным, в числе признанных годными к строевой службе в действующих частях оказались и те солдаты, у которых еще не были залечены раны.

Солдаты, возмутившись таким «переосвидетельством», потребовали от госпитального начальства нового медицинского [114] осмотра. Кроме того, солдаты потребовали от командования выдать им полностью обмундирование и причитающееся за несколько месяцев денежное содержание для экипировки перед отъездом на фронт. Выезд в салоникскую армию солдаты поставили в зависимость от удовлетворения всех этих требований. Для этого, чтобы лучше и организованнее решить все назревшие вопросы, в том числе и отправку отобранных солдат в Салоники, солдаты избрали своих уполномоченных для переговоров с военными властями.

Полковник Радомский и подполковник Пинчулидзев, под наблюдением которых находились все госпитали юга Франции, где лечились русские солдаты, начали убеждать солдат отказаться от всех своих требований и согласиться поехать на фронт. «В противном случае, — грозили они, — все отказавшиеся будут рассматриваться как «изменники делу революции» со всеми вытекающими отсюда последствиями».

Пока между ними и солдатами шли переговоры, французские войска оцепили помещения, где находились русские солдаты. Эти действия французского командования несколько озадачили и Радомского и Пинчулидзева. Французские власти требовали немедленно навести порядок, хотя бы силой оружия. Они требовали от русского командования немедленного подавления «мятежа», ибо, по их мнению, пример русских солдат «может отрицательно сказаться на французских войсках, где наступило моральное разложение и упадок дисциплины».

В дело вмешался главноначальствующий русскими войсками во Франции генерал Занкевич. Он указал французскому военному командованию на «несвоевременность» вооруженного подавления движения среди русских солдат Ванвеза, сославшись на настроения, ясно определившиеся к этому времени в 1-й особой дивизии.

Но французское командование продолжало настаивать на своем. Тогда генерал Занкевич запросил указаний от Керенского.

В своей телеграмме Занкевич писал Керенскому:

«Партия выздоравливающих солдат Салоникского фронта 400 человек, эвакуированных для лечения во Францию, отказывается выехать в Салоники. Французские власти настойчиво требуют решительных мер, находя опасным примером для французских войск создавшееся положение. Принятые до настоящего времени меры не привели [115] к желанному результату. Командирую штаб-офицера для выяснения положения на месте и воздействия на солдат. В случае категорического отказа выехать не считаю, однако, возможным применить французские вооруженные силы и буду вынужден отправить неповинующихся в Россию для предания суду за неисполнение законных приказаний. Предать суду здесь при большом числе обвиняемых не представляется возможным»{26}.

Телеграмму Занкевича Керенский получил после кровавого расстрела Временным правительством июльской демонстрации питерских рабочих и провала июньского наступления на русском фронте. Поэтому Керенский, не задумываясь, ответил Занкевичу:

«Ввиду происшедших событий в Петрограде 3–5 июля, а равно исключительно тяжелого положения нашего Западного фронта, где целые полки и дивизии под влиянием преступной агитации большевиков и немецких агентов превратились в недисциплинированную армию трусов и предателей, бежали неудержимым потоком перед значительно слабейшими силами противника, не оказывая им никакого сопротивления, Временное правительство, облеченное неограниченными полномочиями для спасения родины и революции, приняло ряд решительных мер. Со своей стороны я дал указания для искоренения предательства в действующей армии, виновные в призыве офицеров, солдат и прочих воинских чинов к неповиновению действующих при новом демократическом строе законов и согласных с ним распоряжений военной власти наказуются как за государственную измену. Вменяю в обязанность применение вооруженной силы против ослушников боевых приказов, как отдельных лиц, так и целых частей»{27}.

Французские власти были удовлетворены таким ответом. Он давал право всем, в том числе и союзным властям, действовать без колебаний против всякого революционного выступления русских солдат.

Получив приказ Керенского, Занкевич тут же отправил в Ванвез поручика Нечаева, приказав ему выявить главных виновников организации «военного бунта» и срочно представить весь «следственный материал» для принятия дальнейших мер.

Тем временем полковник Радомский снова оцепил [116] французскими войсками помещения, в которых находились русские солдаты, и приказал никого не впускать в помещения и не выпускать из них.

Радомский был готов беспрекословно выполнить волю французских властей и расправиться с солдатами французскими штыками. Но он не был уверен в французских солдатах и поэтому медлил. Опасения Радомского имели веские основания. Русские солдаты приняли со своей стороны необходимые меры. Они развернули работу по братанию с алжирскими пулеметчиками и французскими унтер-офицерами.

— Не стреляйте по нас, — говорили они, — если вам будет дан приказ, ибо мы боремся за наше общее дело.

— Нон! нон! ну коне! (нет, нет, мы знаем!), — дружески отвечали на это алжирские пулеметчики и их командиры французские унтер-офицеры.

Получив донесение о том, что полковник Радомский оказался бессилен привести солдат к повиновению и что французские солдаты братаются с «бунтовщиками», генерал Занкевич предложил Радомскому просить у местного французского командования другие, более надежные части.

Одновременно Занкевич познакомил Радомского и с последним распоряжением Керенского, требующим самых решительных мер против русских солдат, вышедших из повиновения.

Полковник Радомский обратился к французским военным властям местного гарнизона с просьбой дать ему несколько надежных подразделений, чтобы ими можно было не только окружить территорию госпиталя, но и взять под строгое наблюдение все улицы, дороги и тракты, ведущие в окрестности Ванвеза и за их пределы.

Получив достаточное пополнение и окружив плотным кольцом всю территорию госпиталя, Радомский занялся персональным допросом солдат. Всю ночь он вызывал к себе солдат и спрашивал у каждого, согласен ли он с «Декларацией 1-й бригады» лагеря ля-Куртин, кто является главным организатором беспорядка и подбивает солдат на отказ ехать в Салоники и, наконец, как реагирует на все это допрашиваемый. Все допрошенные не дали прямого ответа ни на один из поставленных вопросов. Радомский понял, что так он ничего не добьется.

После окончания допроса Радомский зачитал солдатам [117] распоряжение Керенского. Солдаты выслушали его спокойно. Они продолжали твердо стоять на своем.

На следующий день утром в госпиталь приехал генерал Занкевич.

Обойдя больных, поздравив их с выздоровлением и пожелав им счастливого пути, Занкевич вышел во двор и приказал построить солдат во дворе в каре.

Выйдя на середину плаца, Занкевич еще раз поздоровался со всеми и тут же приказал своему адъютанту зачитать приказ о наградах, затем собственноручно прикрепил нескольким солдатам георгиевские кресты и медали.

Когда церемония вручения наград была закончена, Занкевич сам подал команду «Смирно!» и начал читать приказ Керенского. Солдаты внимательно выслушали приказ, а потом громко и спокойно заявили: «Мы просим одного — отправьте нас в Россию вместе с солдатами лагеря Куртин...»

Занкеиич, не проронив ни одного слова, выслушал это заявление и тут же молча ушел. За ним последовали и все сопровождавшие его лица.

На следующий день Занкевич создал военно-следственную комиссию под председательством полковника Радомского и поручил ей расследовать всю историю антивоенного выступления солдат и дать ему исчерпывающий материал для привлечения виновных к суду. В результата расследования из группы в 400 человек арестовали 82 человека и предъявили им обвинение «в антивоенном заговоре против демократического строя России, в организации военного бунта, повлекшего за собой решительный отказ всей группы солдат подчиниться приказу командования и выехать в действующие части фронта и, наконец, в руководстве всем этим антивоенным и антигосударственным движением, направленным не только против государственного строя России, но и союзнических интересов Франции».

Арестованных срочно вывезли из Ванвеза в город Ниц и заключили в одну из тюрем.

Через несколько дней состоялся военно-полевой суд, который приговорил всех 82 арестованных к высшей мере наказания — расстрелу.

Так расправилась русская и французская буржуазия с русскими солдатами, поднявшими голос протеста против произвола старого порядка, против преступной войны. [118]

Это был террористический массовый расстрел русских солдат во Франции.

Союзные правительства и их военные руководители старались скрыть этот массовый расстрел от русских солдат. Но это им не удалось. Весть о кровавой расправе дошла и до России. Большевистская газета «Правда» в июле 1917 года посвятила этому событию статью, в которой гневно заклеймила преступление русско-французской реакции. [119]...

Лисовенко Дмитрий Ульянович
Их хотели лишить Родины
http://militera.lib.ru/h/lisovenko_du/index.html

Французские концетрационные лагеря для русских союзников.

Приведенный документ весьма характерен для т. н. «союзнических» отношений Франции и России:

Докладная записка

« О положении русских солдат и офицеров во Франции» [3]

Работая ранее в должности начальника военно-санитарной службы русских войск во Франции, а сейчас уже в течение 3 месяцев прикомандированный к лагерю русских «репатриантов»,я смог увидеть воочию их положение и извлечь из этого некоторые выводы общего порядка.

Абсолютное неведение, в котором держат французское население о положении русских во Франции (цензура беспощадно вычеркивает малейший намек на это в русских или французских газетах, а власти арестовывают тех, кто об этом говорит, пример-дело полковника Колонтаева), необъяснимо по военным соображениям и досадно с политической точки зрения. Отсутствие русских властей, законно признанных, ставит наших солдат в беззащитное положение, полностью отдав их на милость французских властей.

Краткое изложение прошлого.

72 тысячи русских солдат, находящихся сейчас во Франции, это:

1) солдаты русского экспедиционного корпуса во Франции и Македонии, прибывшие в 1916 году;

2) русские пленные, захваченные Германией и собранные во Франции.

Первые (около 30 тысяч) распределены по всей территории по рабочим бригадам. Их желание репатриироваться, которое они выражают в течение двух лет, не выполнено якобы из-за отсутствия тоннажа. Репатриировали только калек…

Вторые работали на севере, в Арденнах и других захваченных [немцами] округах и были освобождены французами сразу после перемирия. Многие из них бежали в Голландию и в Бельгию, где были собраны американцами и направлены во Францию для «быстрой» репатриации. Обещание немедленной репатриации и желание находиться среди союзников после четырех лет плена привело их во Францию. Эти освобожденные военнопленные были в жалком состоянии, без белья, одежды, облаченные в фантастические костюмы, наполовину гражданские, наполовину военные, которые им дали по прибытии или которые они взяли у американцев, бельгийцев. Все они думали, что союзники, одев их и оказав им моральную поддержку, репатриируют их, выполнив таким образом их самое горячее желание и самое законное право.

Они были объединены и распределены в различные лагеря (Мальи, Верден, Шамплье и др.) под охраной французских солдат. Не зная, что с ними делать, их заставили выполнять ту же работу, что и немецких пленных (рыть траншеи, снимать колючую проволоку и т.д.),разместили в бараках, часто очень плохо оборудованных (лагерь по Верденом русские называют «грязный лагерь»). Этот прием быстро охладил русских, и работа, которую их заставляли выполнять, не без оснований показалась им унизительной, так как отношение было, как и к немецким пленным, что стало причиной многих недоразумений. Русские солдаты почувствовали себя снова пленными, характер работы, как и вооруженный конвой, охраняющий их лагеря, подтверждает это убеждение. К тому же работа, которую им давали, была не столь большой, и она не могла занять всех. Так, в марте и апреле 1919 года из 200 военнопленных русских, занятых на погрузке леса в Марей–сюр-Урк, трудилось только 25 человек. И так почти повсюду, что убеждало военнопленных в бесполезности работы, которую их заставляли выполнять. Больше того, русские офицеры из русского экспедиционного корпуса были прикомандированы к лагерям. С какой целью? Якобы как технические советники французского командования. В действительности, по крайней мере в лагере Шамплье, эти офицеры ничего не делают, получая большую зарплату, чем французские офицеры. Их ноги не бывает никогда в лагере для солдат, они не выполняют там никаких функций, умирают от скуки и с утра до вечера играют в карты. Их присутствие не только бесполезно, но и вредно, дает плохой пример солдатам. Они не пытаются ни сблизиться с солдатами, ни заняться их обучением. Что касается командования, то оно не только его не осуществляет, но даже не имеет права это делать. Тот факт, что большинство этих офицеров вступили в армии Колчака и Деникина, ненавидимых солдатами, дает [последним] право считать их иностранными наемниками и врагами народа. Этих русских офицеров пристраивают на ненужные посты. Их праздность и продолжающееся безделье, привычка к обеспеченной жизни деморализуют этих людей. Они становятся неспособными работать, что не может поднять престиж, который они потеряли в глазах русских солдат.

Несмотря на то что солдаты не знают французского языка, циркуляры рекомендуют французскому командованию изолировать их от гражданского населения, чтобы они не распространяли «большевистский вирус», и таким образом сеют в души солдат, находящихся более четырех лет в плену «антифранцузский вирус», и сами французы повинны в этом.

Гражданское население, которому заморочили голову газеты, представляло русских как большевиков, мародеров и грабителей, пряталось сначала при их проходе через соседние от лагеря деревни. Но скоро действительность помогла «очистить» их мозги, и между русскими и гражданским населением установились самые дружеские отношения. По воскресеньям и праздничным дням лагерь заполнен крестьянами ближайших окрестностей. Приходят сотни семей, чтобы выразить свои симпатии русским друзьям. Два театра в лагере полны гражданских. Там и старушки, и дети, и девушки ближайших деревень.

Краткое изложение сегодняшнего положения.

...появился этот знаменитый режим. По этому режиму полагается 600 г хлеба,500 г картошки или 200 г сухих овощей в день и 300 г мяса два раза в неделю...

...Режим был в отношении питания почти равен режиму русских военнопленных в Германии. Поэтому они с горечью говорят: уже пять лет мы в этом режиме - нам все равно, кто его к нам применяет, боши или французы.

Недавние события в лагере Мальи (департамент Сент-Уэн) показали, что военные власти способны использовать силу против безоружных солдат. В этом лагере солдаты толпой отправились к коменданту с просьбой улучшить режим питания. В ответ на отказ коменданта их принять солдаты хотели пойти с жалобой к коменданту всех лагерей. Дорогу им преградили пулеметы и танки. Результат - 6 убитых и около 20 раненых. Что ни говори, а использование танков и пулеметов против безоружных людей не делает французам чести...

...И это чтобы наказать их за то, что Россия заключила унизительный мир? Но достойно ли великого народа мстить за это людям, которые в течение пяти лет в плену и которые заплатили своей кровью за избавление Франции от опасности?

А.РУБАКИН,
помощник военного врача,
прикомандированный к лагерю в Шамплье,
бывший начальник санитарной службы русских войск во Франции

Соотечественники! Мучения и пролитая кровь наших предков взывают к памяти! Возмутителен сам факт существования подобных лагерей, в которых содержались наши солдаты. Никакие ссылки французских властей на предательство Россией союзнических обязательств не могут служить оправданием столь бесчеловечного отношения к солдатам союзников, хоть и бывших. При этом важно подчеркнуть непричастность к этому гнусному преступлению против всех норм морали и права представителей трудового французского народа, так как подобное беззаконие творили власть имущие....

http://www.soldat.ru/files/f/00000414.doc

 Отправлено: 06.04.09 13:28. Заголовок: http://i027.radikal...

Русский экспедиционный корпус во Франции
Еще одно фото из лагеря Ля Куртин во Франции, во время мятежа русского экспедиционного корпуса в 1917 г.предполагается, что в центре ни кто иной, как офицер по особым поручениям при комиссаре Временного правительства во Франции - прапорщик Николай Гумилев

За службу верную мою
Пред родиной и комиссаром
Судьба грозит мне, не таю,
Совсем неслыханным ударом.

Должна комиссия решить,
Что ждет меня — восторг иль горе:
В какой мне подобает быть
Из трех фатальных категорий

Коль в первой — значит суждено:
Я кров приветный сей покину
И перееду в Camp Cournos
Или в мятежную Куртину.

А во второй — я к Вам приду —
Пустите в ход свое влиянье:
Я в авиации найду
Меня достойное призванье.

Мне будет сладко в вышине,
Там воздух чище и морозней,
Оттуда не увидеть мне
Контрреволюционных козней.

Но еслиб рок меня хранил
И отказался бы я в третей,
То я останусь там где был,
А вы стихи порвите эти.

Гумилев.1917

http://severr.livejournal.com/299673.html

Русский Легион Чести.

Пришла революция. Россия вышла из строя. Особые полки Экспедиционного Корпуса были французским командованием расформированы и из них были составлены военно-рабочие роты. Союзники задыхались под натиском немецких полчищ, переброшенных с восточного фронта. Имя русского было тогда синонимом изменника.
Сотни русских воинов, уязвленные в своей национальной гордости хаосом на Родине, а здесь презрительным отношением союзников, стали просить, чтобы их отправили на Фронт. После долгих колебаний - так велико было недоверие к Русским, наконец было разрешено формирование Русского Легиона - из волонтёров особых полков.
Героизм русского воина во Франции достиг необычайной высоты в боевой работе Русского Легиона, который был включен в состав Марокканской ударной Дивизии, лучшей Дивизии Франции. Историк пишет "кто же эти чудесные люди, которые крича непонятные слова, совершают казалось бы невозможное - проходят ту зону смерти, которую ни зуавы, ни стрелки пройти не могли...
Это русские Марокканской Дивизии. СЛАВА ИМ!".



Май 1918 г. Германцы бросают свои лучшие силы и рвут фронт Французской армии. Одним прыжком перескакивают Шемен де Дам, переправляются через реку Эн (...). Дорога на Париж открыта. Брошенная на выручку Марокканская Дивизия верхом по шоссе Суассон-Париж принимает на себя весь удар немецкого сапога. Но немцы вводят в бой свежие силы и теснят зуавов в центре. В эту критическую минуту, когда казалось, что уже все потеряно, бросается в контратаку последний резерв - Русский Легион. Историк пишет: "Русский Легион бросается вперед, с офицерами впереди. Даже доктора, охваченные пылом энтузиазма этой славной фалангой, забыли их прямую миссию милосердия и вместе с бойцами врываются в ряды противника...". Этот бой стоил жизни Русскому Легиону, потеряв 85% своего состава и почти всех офицеров. Тогда французская пресса того времени впервые прибавляет лесное слово и называет его "Русский Легион Чести".
Позже Русский Легион получает долгожданное пополнение из волонтеров особых полков и в составе отдельного батальона принимает участие в прорыве укрепленной линии Гинденбурга. За жертвенность, с которой Русский Легион выполнил свой маневр, смелость и отвагу, с которой он его осуществил под ураганным огнем противника, он будет представлен к награде французским Главнокомандующим и получает на знамя "Военный Крест" и "Фуражер".

Если брешь в укрепленной линии Гинденбурга недостаточно глубокая и не принесла окончательного решения, то мораль противника была настолько подорвана, что он стал отводить свои войска... Русский полк был переброшен в Лотарингию но уже поползли слухи о переговорах.

После перемирия Русский Легион вошел в Германию где был направлен в назначенный ему для оккупации г. Вормс. Велико было удивление и негодование немцев узнать, что оккупационные их войска - Русские. Наш национальный бело-сине-красный флаг развивался на берегах Рейна.

Слово данное Государем и Россией союзникам, в лице Русского Легиона Чести было сдержано.

Составлено по Памятке "Русский Экспедиционный Корпус",
шт. капитана II-го Особого полка В.А. Васильевым

Памяти Русского Экспедиционного Корпуса на Западном Фронте в 1916-1918 гг.

Ежегодно, в выходные, на католическую Троицу (Pentecote), проходит паломничество на могилы русских солдат, павших за Францию во время Первой мировой войны...

Дорогие друзья, Вам предлагается почтить память наших предков. На этой страничке Вы сможете ознакомиться с программой мероприятия, а также с исторической справкой о малоизвестной в России, а порой и забытой, страничке французско-русской истории.




Эти солдаты спасли русскую честь!

Полный текст:
http://www.maxime-and-co.com/MOURMELON.htm

 Отправлено: 07.04.09 10:48. Заголовок: Солдаты России Мали..

Солдаты России

Малиновский Родион Яковлевич


Р. Малиновский. Франция. 1916 г.

Аннотация издательства: «Солдаты России» — литературно-художественное произведение, над которым Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский работал в последние годы своей жизни. Рассказывая о судьбе простого паренька из народа Ивана Гринько, автор дает запоминающуюся, полную неповторимых деталей картину событий, развернувшихся в России накануне и в годы первой мировой войны 1914–1918 гг. Большое впечатление производят главы книги, в которых Р. Я. Малиновский с прекрасным знанием окопного быта и солдатской жизни повествует о боях в Восточной Пруссии, в Августовских лесах и в районе Мазурских озер, показывает косность и бездарность высшего русского командования, нарастание революционных настроений в рядах царской армии, появление первых солдатских комитетов и т. д. Огромный, в значительной мере малоизвестный материал приводится Р. Я. Малиновским при описании трагической истории русских солдат, направленных в ходе империалистической войны в союзную Францию.

* * *

...Уже пробивается рассвет, и глубокая балка, по которой солдаты выходили на передний край, заполнилась густым туманом. Где-то далеко позади мелькнула вспышка залпа и немного погодя раскатился клокочущий гром, сопровождаемый шелестом летящих тяжелых снарядов. Это сигнал к началу артиллерийской подготовки.

Тысячи орудий сразу открыли ураганный огонь по немецким позициям. Резко застрекотали 75-миллиметровые французские пушки, им вторили 105-миллиметровые гаубицы, за ними бухали тяжелые. Вздрагивала земля от залпов тяжелых железнодорожных установок. Все это изрыгало огонь на линию Гинденбурга. Что ж, пробить ее было не легко.

Немцы первые пять-шесть минут молчали — наверное, готовились, — а затем обрушили массу артиллерийского огня на исходные позиции французов. Особенно густо легли очереди снарядов по траншеям второй роты стрелков — она сразу понесла большие потери.

Ванюша, недолго раздумывая, бросился из траншей вперед. За ним побежал расчет его пулемета и почти все пулеметчики второго взвода. Пробежав метров двести, Ванюша вскочил в какие-то окопы, в которых были трупы немцев. Очевидно, это было охранение, которое попало под первые залпы французских пушек. Пулеметчики выбросили трупы из окопов и укрылись в этих узких тесных канавах. С ничейной земли [396] Ванюше хорошо видно, как смерч огня и земли плотно накрывает немецкие позиции. Особенно черные клубы дыма и земли поднимаются после разрывов тяжелых четырехсотмиллиметровых снарядов. Закрыты разрывами и траншеи французов, хотя немецкий барражный огонь значительно слабее. А пулеметчики — целы и невредимы.

Гринько внимательно следит за немецкими позициями, прикладывая иногда к глазам бинокль. На плечи Ванюши накинут подобранный на поле боя американский плащ, очень удобный и, главное, непромокаемый. Из раскрытой кобуры на поясе поблескивает вороненый пистолет, от которого тянется на шею ремень. Рядом с Ванюшей справа — Виктор с пулеметом, а слева, забившись глубоко в окоп, лежит Воркунов. Он весь дрожит от страха. Куда девалась его храбрость! Ванюша понял его, понял, что это трус и, может быть, именно трусость свою пытался скрыть под личиной ухарства.

— Вставай, братец! — поднял он Воркунова за шиворот. — Наблюдай за своими траншеями, из которых будет атаковать вторая рота...

В 5 часов 40 минут утра по условленному сигналу легионеры и мальгаши бросаются в атаку. Из окопов второй роты поднялась группа человек в сорок, а справа дружно атакуют мальгаши. Вот они соединились и бегут на немецкие окопы. Французская артиллерия переносит свой огонь в глубину. Но почему немцы не ведут огня? Их позиции молчат. Легионеры и мальгаши вскакивают во вражеские окопы. А пруссаки только поднимаются по ступенькам из своих глубоких убежищ: они ждали сигнала от наблюдателей, а наблюдатели, увы, убиты и завалены землей.

Мальгаши забрасывают убежища ручными гранатами — слышен вопль немцев, застигнутых врасплох в своих убежищах. Многие поднимаются из траншей с поднятыми вверх руками. Слева заговорил из каземата пулемет. Вторая рота легионеров-стрелков и первый взвод пулеметчиков во главе с капитаном Мачеком атакуют этот каземат, забрасывают его ручными гранатами и выжигают немцев огнеметами, направляя струю за струей в открытую бойницу.

Пользуясь удобным случаем, Ванюша перепрыгивает через немецкие траншеи и во весь дух несется к пулеметчикам во вторую линию обороны. С ним вместе бегут мальгаши. Они лепечут что-то жуткое. Видимо, это заменяет им крики «ура».

Захвачена и вторая линия. Много пруссаков поднимается из окопов и сдается в плен. Видно по всему, что у них психический надлом: ясна стала безнадежность борьбы. А тут еще эти страшные чернокожие, о которых ходят легенды, будто они всех убивают и в плен не берут.

А мальгашей сравнительно мало, и у них не видно офицеров.

Гринько направляет их на правый фланг. Те отвечают:

— Да, мой капитан! — и старательно выполняют его указания.

Ванюша видит, как большая группа немцев подбирает брошенное оружие, пытаясь отойти на третью линию обороны, и открывает по ней огонь. Группа рассеяна. А кругом новые и новые пленные. [397]

Ванюша говорит Дмитриевскому:

— Передай им, пусть бегут к нам в тыл.

Виктор кричит пленным по-французски, они не понимают; кричит по-русски — тоже не понимают.

— Да что ты орешь! По-французски я и сам могу. Скажи по-немецки, ты же знаешь их язык.

Бледный, трясущийся Виктор передает наконец команду. Немцы группируются и действительно бегут в наш тыл. Справа, у мальгашей, группу за группой направляет пленных земляков Карл Шмютке.

Еще один порыв — и будет захвачена третья линия обороны. Слева атакует группа солдат человек в двести во главе с Мачеком. А тут Ванюша со своими пулеметчиками и группой мальгашей человек в триста, а может быть, и больше, бежит на третью линию. Мальгаши его называют капитаном-рус, под плащом не видно, что он капрал.

Ворвались в третью линию. В ней немцев оказалось мало, а появившиеся группы офицеров были смяты мальгашами.

Откуда ни возьмись, на правом фланге появилась девятая рота легионеров, почти сплошь состоящая из русских — бывших куртинцев, побывавших в Африке. Ротой командует тоже русский офицер, отпетая душа, капитан Ряхов, побывавший в Африке за то, что поддерживал солдат на Салоникском фронте.

Девятая рота, как вихрь, врывается в траншеи прусских гвардейцев — опорный пункт Шато де ля Мот. Завязывается рукопашная схватка. На подмогу девятой роте спешат остатки русского легиона. Схватка ожесточенная, и заканчивается она полной победой легионеров. Шато де ля Мот захвачен, взяты в плен семьдесят пруссаков. Девятая рота стремительно атакует последующие траншеи, где опять идет в штыковую атаку и берет шестьдесят пленных. Капитан Ряхов смело ведет свою роту вперед, а Шато де ля Мот занимают и укрепляют остатки русского легиона, которые едва насчитывают больше сотни человек.

Пулеметчики из трех пулеметов открывают огонь по убегающим немцам. Ванюша перемещает пулеметы и открывает огонь по стреляющей из оврага батарее немцев. Она умолкает, и ее захватывают мальгаши. Пруссаки спасаются в овраге, но их преследуют легионеры вместе с, мальгашами, а слева охватывает группа капитана Мачека. Атака с фронта на деревню Алеман, лежащую в развалинах, решает дело: в плен попадают батальон 43-го прусского имени Кронпринца полка, штаб полка и три командира батальонов. Воодушевление легионеров и мальгашей достигает апогея.

По ту сторону оврага вытягивается резервная колонна немцев, стройно идущая по перелеску. Ванюша вцепился взглядом в вышагивающую колонну. «Ну, я вам сейчас покажу, как надо ходить под русскими пулями», — зло подумал он и открыл огонь. А немцы двигаются, не обращая внимания на свистящие пули. Ванюша подает команду прибавить прицел, сам садится за свой пулемет и, наблюдая за поведением немцев, [398] подкручивает маховичок, все время плавно прибавляя прицел. Гремит очередь. Видно, как немцы дрогнули, зашевелились, кое-кто упал.

— Прицел четырнадцать! — подает команду Ванюша, и все три пулемета застрочили по немецкой колонне.

Пруссаки не выдержали, побежали, рассыпаясь по перелеску. В это время по колонне врага ударили еще три батареи 75-миллиметровых пушек. Тут же зуавы и алжирские стрелки бросились вперед и довершили разгром колонны.

Наступают сумерки. А немцы все не успокаиваются, опять контратакуют, пытаясь вернуть селение Алеман. Хоть и с трудом, но атака отбивается. Наступает темнота, а с ней стихает бой. Артиллерия Марокканской дивизии быстро меняет позиции за передовыми линиями легионеров, мальгашей, зуавов и изготовляется к открытию огня. Ее наблюдатели в передовых линиях, чуть что — они сразу вызывают и корректируют огонь. Кстати, только благодаря поддержке артиллерии и массированному огню пулеметов удалось отбить сильные контратаки пруссаков на позиции в развалинах селения Алеман и удержать их в своих руках.

Подошли роты, которые очищали от немцев убежища главных линий обороны. Подносчики доставили боеприпасы. Солдаты Марокканской дивизии принялись приводить в порядок позиции, укрепляться.

А с рассветом снова бой. Французская артиллерия, подтянувшаяся за ночь ближе, точно сорвалась с цепи. В неописуемой ярости сеет она смерть. Земля дрожит и сотрясается от разрывов тяжелых снарядов. Откуда-то из глубины отвечает немецкая артиллерия.

Кто-то вертится волчком под ногами Ванюши и истошно кричит. Ванюша с трудом узнает в раненом Воркунова. У него оторвана нога, из культи фонтанирует кровь. Ванюша с Ахмед-Белой перетягивают культю жгутом.

— Да ты не кричи, — советует Ванюша Воркунову, накладывая повязку. — Криком горю не поможешь, только себя изведешь.

Перевязав культю, оттащили Воркунова к стенке подвала и накрыли палаткой, а сами поспешили на подмогу к Виктору, который уже открыл огонь по контратакующим из-за оврага немцам.

О том, что Шато де ля Мот — замок, говорят остатки подвалов, засыпанных пылью от истертой в порошок гипсовой лепки и гипсовых фигур. Да и весь замок был сложен из больших гипсовых блоков. А теперь ничего не осталось — лишь большое белое пятно гипсовой пыли напоминает о том, что на этом месте возвышался красивый, богатый замок.

Война все стерла в порошок. От роскошного парка остались лишь голые остовы деревьев, да и те были до крайней степени изранены осколками снарядов. Эти черные стволы с обломанными, искалеченными сучьями навевали беспредельную тоску.

И поля вокруг искромсаны и истерзаны, всюду разбитые и обгоревшие громады танков, обломки сбитых аэропланов, стальные зубья изуродованных [399] взрывами железобетонных казематов и блокхаузов. Вот все что осталось от неприступной когда-то линии Гинденбурга! А грохот артиллерийской стрельбы, трескотня пулеметов, ядовитый газ, заставляющий долгие часы оставаться в масках, беспощадно напоминают о том, что война еще идет, обезумевшие люди убивают друг друга.



Долго и яростно сопротивлялись первая прусская пехотная дивизия, носившая имя короля Фридриха Второго, и 5-я гвардейская немецкая дивизия. Весь день 15 сентября прошел в атаках и контратаках, которые приносили обеим сторонам тяжелые потери. Кровь лилась и лилась. Много немецких гвардейцев попали в плен, причем было как-то жутко брать в плен этих великанов, подобранных один к одному. Приходилось снизу вверх заглядывать в лица пруссаков, растолковывая им, в каком направлении надо бежать в тыл. Конвоировать их было некому.

К концу дня удалось эвакуировать Воркунова в тыл на «пост де секур». Он был еще живой и благодарными глазами смотрел на Ванюшу, хлопотавшего, чтобы старики пуалю укладывали его на носилки потише и поосторожнее.

— Ну, вот и хорошо, счастливо тебе лечиться, Воркунов, — напутствовал его Ванюша, совсем забыв о том, что тот перед боем обещал ему при первой же возможности пустить пулю в спину.

Стемнело. Ночь на войне всегда желанная пора. Бой утихает, наступает передышка. Подносчики принесут пищу, вино, можно будет утолить проснувшийся голод и погасить жажду вином, разведенным водой. Может быть, удастся сомкнуть на несколько часов глаза в мертвом сне, не думая о том, как тяжело будет просыпаться с началом боя. Что и говорить, ночь на войне всегда лучше дня.

* * *

В ночь на 16 сентября Марокканскую дивизию сменила 36-я пехотная дивизия. За пятнадцать дней непрерывных и тяжелых боев Марокканская дивизия захватила в плен тысячу пятьсот семьдесят человек из состава тринадцати полков, принадлежавших шести различным дивизиям. Она продвинулась на восемь километров и освободила четыре сравнительно больших населенных пункта, не считая маленьких ферм и замков. Главное же, она осуществила глубокий и достаточно широкий прорыв линии Гинденбурга. Словом, дивизия сделала все, что было в ее силах, и теперь с чувством исполненного долга могла отойти на отдых. Да и сама она нуждалась в пополнении. Победив в сентябрьских боях, дивизия недосчиталась восьмидесяти трех офицеров, свыше четырех тысяч солдат...

* * *

Перед отводом дивизии в тыл капитан Мачек собрал первую пулеметную роту, чтобы подвести итоги минувших боев, дать оценку каждому взводу. Больше всего похвал досталось второму взводу, и капитан подчеркнул, [400] что главная заслуга в этом капораля Ивана Гринько. Он сумел вывести взвод из-под артогня перед атакой, а потом возглавил взвод, заменив раненого взводного унтер-офицера Тимофея Вяткина. С этой задачей он справился очень хорошо, проявил, как и следовало ожидать от георгиевского кавалера, храбрость и мужество.

Капитан был скуп на похвалы и долго подбирал слова, которые бы выражали суть Ванюшиного мужества, и все же сказал медленно и веско:

— Капораль Иван Гринько проявил героизм. Да, самый настоящий героизм.

Ванюша не знал, куда глаза спрятать от смущения. А капитан продолжал:

— Иван Гринько теперь сержант, с чем и разрешите его поздравить.

Капитан Мачек подошел к Ванюше и крепко пожал ему руку:

— Поздравляю вас от души, приятель!

Но это было еще не все. Капитан сообщил, что командование дивизии предлагает роте представить одного человека к ордену Почетного Легиона, четырех — к военным медалям и не ограничивает в представлении к военному кресту.

— Я предлагаю, — сказал капитан Мачек, — выделить по одной медали на каждый взвод, а право выдвинуть воина к награде орденом Почетного Легиона, то есть наивысшей награде, предоставить второму взводу.

Все были очень довольны тем, что действительно по заслугам выделен второй взвод. Вот он собрался, чтобы решить вопрос о кандидате на получение ордена Почетного Легиона. Все сразу высказались, что единственным кандидатом является Гринько.

— Он самый достойный!

— Не только нас в бой водил, но и мальгашей.

Последним слово взял Ванюша. Ему очень хотелось получить почетный орден, но скромность, присущая ему, не позволяла даже думать об этом, поэтому он сказал:

— Вы, друзья, очень переоценили меня, я ничего выдающегося не сделал. Воевал, как все вы. Наш успех принадлежит всему взводу. Я прошу вас... — Ванюша задумался, сдерживая большое внутреннее волнение. — Среди нас есть человек, который боролся за интересы солдат, и боролся так, что вызвал к себе немилость начальства и в итоге был разжалован в рядовые, лишился офицерского звания. Это Виктор Дмитриевский. Одним этим он заслуживает от нас, солдат, высокой награды. К тому же Виктор в минувших боях показал большую смелость и отвагу, а при прорыве линии обороны Гинденбурга вел себя героически.

Ванюша, подражая капитану Мачеку, остановился и внимательно посмотрел в глаза Виктору. Тот смутился и возразил:

— Это неправда, я героизма не проявлял, это уже слишком... [401]

— Я повторяю, — тверже сказал Ванюша, — Виктор Дмитриевский безусловно заслуживает быть награжденным орденом Почетного Легиона. И прошу вас, дорогие товарищи, учесть все мною сказанное. За мной нет и половины заслуг, которые имеет Виктор.

Последние слова Ванюша произнес с такой неподдельной искренностью и убедительностью, что пулеметчики взвода им поверили. Лишь Ахмед-Бела долго не соглашался, считая, что будет вполне справедливо представить к ордену Почетного Легиона Ивана Гринько, а к военной медали — Виктора Дмитриевского. Взвод решил все же представить к награждению орденом Почетного Легиона Виктора Дмитриевского, а к военной медали — сержанта Ивана Гринько; всех остальных — кого повторно, а кого впервые — к военному кресту.

Капитан Мачек удивился такому решению, так как был уверен, что орден Почетного Легиона получит именно Ванюша. Но он умел уважать мнение коллектива и оформил представление так, как решили солдаты.

Подводились итоги и в дивизии... Перед отправлением ее в Лотарингию командир дивизии генерал Доган закрепил успехи дивизии специальным документом. Он гласил:

«Какие дивизии, к которым судьба была более благосклонна, познали большее удовлетворение, чем мы!

Некоторые познали счастье окончательного изгнания вражеской нечисти со своей священной земли, объятия освобожденных братьев и сестер, родителей и детей. Другие испытали высшую радость, в которой нам было отказано, преследовать противника на всем его пути отступления и слышать его вопли, как затравленного зверя.

Но ни одна из этих дивизий не может похвалиться, что она выполнила задачу более возвышенную и героическую, чем та, которая была доверена Марокканской дивизии.

Когда весной немецкие орды набросились на французские поля, дивизия своими непобедимыми полками трижды прикрывала сердце страны. Она сказала немцам:

«Наступайте, бросайте свои лучшие батальоны! Разрывайте вашими снарядами нашу землю! Здесь стоит Марокканская дивизия, и вам не пройти!»

И враг не прошел ни 26 апреля, ни 30 мая, ни 12 июня. Ни один немец не может сказать, что когда-нибудь видел, как отступала Марокканская дивизия!

И когда немцы стремились смять Марокканскую дивизию, они получали в ответ жестокие удары и терпели неудачу.

18 июля наступил долгожданный перелом. Дивизия нанесла немцам сильный фланговый контрудар и сорвала его последний порыв на Париж. Так свершилось второе чудо на Марне.

Наконец 2 и 4 сентября, а затем 14 сентября дивизия прорвала мощную оборону новых частей противника. Марокканская дивизия после полученных тяжелых ран нашла в себе силы и, опрокинув 1-ю прусскую [402] пехотную дивизию и 5-ю гвардейскую немецкую дивизию, прорвала линию Гинденбурга и, уступая свое место другим, могла сказать своим друзьям по оружию:

«Идите, теперь перед вами путь открыт!»

Когда мы оглядываемся назад, на славный пройденный нами путь, наше сердце переполняется гордостью, но мы склоняем наши знамена перед памятью павших. Дивизия отдала на выполнение этих славных задач свои лучшие силы.

В период с 26 апреля по 16 сентября 1918 года дивизия потеряла на поле брани 300 офицеров и 14000 солдат.

Это дорогая цена, но она принесена Франции ради ее спасения. Кровь этих героев пролита не напрасно, она оросила землю исстрадавшейся матери-Франции и принесла ей освобождение, принесла ей долгожданную победу!

Вперед! На новые подвиги!»

После короткого пребывания в районе Mo дивизия погрузилась в железнодорожные эшелоны на станциях Лизи-сюр-Урн и Трильпор, а 27 сентября уже выгрузилась в Лотарингии, причем почти в том районе, из которого она тронулась в марте 1918 года, — в районе Напси, на юго-восток от этого города.

В течение пятнадцати дней дивизия наслаждалась отдыхом в районе Разиер-о-Салин, Домбаль, Жербевилье, Фровиль. Конечно, это так мало! А 15 октября, выдвинувшись на северо-восток от Нанси, она сменила в секторе Ленонкур 40-ю пехотную дивизию.

В то время когда на севере Франции и в Шампани развертывались сражения, которым суждено было иметь мировое значение, на самом спокойном участке фронта — в районе Ленонкур — ничто не нарушало тишины и спокойствия. Никаких особых событий здесь не происходило и теперь, кроме нескольких удачных разведывательных поисков со стороны французов и таких же ответных действий противника. Сильный обстрел химическими снарядами позиций, которые занимал полк зуавов, был единственным эпизодом, который отметил пребывание Марокканской дивизии на этом пассивном участке войны. Только блестящие военные церемонии нарушали монотонную службу солдат.

28 октября представители дивизии наблюдали, как в роскошном парке замка Ленонкур командующий 8-й французской армией генерал Жерар у развернутого знамени торжественно вручил командиру дивизии генералу Догану, под командованием которого Марокканская дивизия провела так блестяще все бои в 1918 году, Крест командора Почетного Легиона. 30 октября генерал Кастельно вручил 7-му полку алжирских стрелков и 8-му полку зуавов фуражер (аксельбант для ношения всем составом на левом плече) цвета ленты Почетного Легиона, а батальону мальгашей — фуражер цвета ленты военной медали. Теперь в Марокканской дивизии солдаты и офицеры всех трех полков будут носить красный аксельбант на левом плече, как боевые знаки отличия. [403]

2 ноября генерал Доган приколол на знамя русского легиона военный крест с пальмой на ленте, дававшей право носить на плече аксельбант цвета ленты военного креста как отличие.

Простояли в траншеях неделю. Немцев близко перед траншеями не было — в этом районе фронт не изменялся с 1914 года. Между противниками простиралось ничейное пространство в два километра, сплошь запутанное проволочными заграждениями и превратившееся в мусорную свалку. Сюда солдаты обеих сторон выбрасывали пустые банки из-под мясных консервов и остатки пищи. Для крыс здесь было настоящее раздолье. Съедая все, что только можно съесть, они доводили до блеска консервные банки, и если попадались трупы убитых, то налетали на них тучами и оставляли лишь скелеты, обточенные до абсолютной чистоты...

Ночи были темные, часто моросили нудные осенние дожди. А нужно было не спать в траншее до утра и чутко вслушиваться: кто шевелит провисшую, проржавленную колючую проволоку впереди? Немецкие разведчики или крысы? Хорошо, если крысы. А если немцы? Значит, надо все время всматриваться в темноту и держать пальцы на спусковом крючке пулемета.

Так проходили ночи, да, впрочем, и дни, — нудно, тоскливо.

У солдат всех армий и всех наций большой, жадный интерес ко всякого рода слухам, которые распространяются на фронте «Солдатским вестником». Эти «вестники», кстати, тоже есть во всех армиях... «Вестник» работал исправно и здесь, в секторе Ленонкур. Пошел слух, что до прибытия Марокканской дивизии заносчивое американское начальство пыталось сломать спокойствие этого участка фронта и взять штурмом крепость Мец. Но затея эта окончилась печально: американцы повесили на колючей проволоке до семидесяти тысяч своих солдат — и успокоились. Французы, конечно, злорадствовали: так им и надо, этим янки, они же неучи в военном деле!

Правда, слухи эти шли только по «Солдатскому вестнику», но они никем не опровергались. Поэтому, мол, и перебросили сюда лучшую дивизию французской армии, Марокканскую, чтобы показать американцам, как надо воевать, преподать им, зазнайкам, наглядный урок. Так что, дескать, поставили нас на этом фронте, чтоб малость освоиться с местными условиями, так сказать, сжиться с крысами, взаимно принюхаться — все равно им поедать наши трупы, а потом опять-таки нам, а не кому-нибудь другому придется атаковать позиции под крепостью Мец, от этого никуда не уйдешь.

Эти слухи находили свое подтверждение в том, что в район Нанси все прибывали и прибывали войска. Шло сосредоточение, и фронтовики знали, что это делалось, конечно, не для парада. Особенно усилилось движение по ночам после 3 ноября: орудия стали прибывать сотнями, ими были забиты все леса и перелески, а они каждую ночь все ближе подтягивались к фронту. Ясное дело, твердил «Солдатский вестник», идет подготовка к большому наступлению. [404]

Правда, изредка пробивались и другие слухи, но им никто не хотел верить. Уж очень они были радужны, эти слухи, а на фронте всегда обычно сбывается худшее. Как поверить в то, что идут где-то какие-то переговоры между представителями Германского Союза и Антанты, то есть французской стороной о заключении перемирия. Брехня! Не стоит себя и ублажать сладостью этих слухов.

Первый батальон с первой пулеметной ротой вывели в резерв. Его заменили мальгаши. Ну, пусть и они осваиваются с местностью!

Пулеметчики разместились в маленькой деревушке Вуаринкур с прилегающим к ней лесочком. Тут были американские сборные бараки. Пулеметчики их подлатали и, хорошо натопив, разомлели от благодатного тепла. Распрямляли свои согнутые от ненастья спины, набирались тепла про запас: под Мецем еще придется померзнуть, вдоволь поваляться в сырой земле.

Поступило распоряжение: изготовиться к выступлению, вещевые мешки с собой не брать. Всем ясно, что это значит: предстоит вступить в бой, ибо в бой брали с собой только личное оружие, противогазы и пулеметы.

Утром было все проверено. Ванюша сам лично осмотрел пулеметы, правильность их сборки, проверил коробки с патронами, убедился, правильно ли набиты ленты, и доложил по команде, что второй взвод к выходу готов.

Пулеметная рота была построена. По фронту прошел капитан Мачек и внимательно осмотрел ряды.

— Можно разойтись по баракам, — распорядился капитан, — и ждать особых указаний.

Солдаты повеселели, вернулись в бараки и собрались к обеду. Раздатчики разливали мерками вино...

Об этих мерках нужно сказать особо. Чтобы застраховать раздатчика вина от недостачи и вообще как-нибудь заинтересовать его в выполнении этой обязанности, в дне мерки, представлявшей собой черпачек на длинной ручке емкостью в четверть литра (наподобие того, каким в русских сельских лавках отмеряют керосин), пробивается гвоздем отверстие. Пока раздатчик наливает вино, часть его стекает обратно в ведро — это уже в пользу раздатчика.

Вопрос о том, каким гвоздем пробивать отверстие, решался всем взводом. Старым раздатчикам, у которых уже нос покраснел от профессиональной привычки, отверстие в мерке пробивалось более толстым гвоздем, а молодым — гвоздем потоньше. Пусть еще постарается.

Вот и на этот раз вино тонкой струйкой стекало в ведро. В бараке стоял винный дух. И вдруг влетел Виктор Дмитриевский. Весь сияя радостью, он крикнул:

— Перемирие, братцы! Перемирие заключено!

И тут же пояснил, что радио передает это от имени верховного главнокомандующего союзными войсками маршала Фоша. Германия приняла все предъявленные ей союзным командованием условия. Верховный [405] главнокомандующий приказывает прекратить с 11 часов 11 ноября все боевые действия.

Всех ошеломило это радостное известие. «Перемирие заключено!» — повторялось на разных языках. Солдаты выбегали из барака, чтобы убедиться, радуются ли в других ротах, и — ликовали, ликовали!

Ванюша был буквально переполнен чувством великой радости. Его грудь высоко поднималась, а в виски стучало: вот и все, конец войне, уцелел, жив!

Наступил великий час солдатского счастья.

— Пе-ре-ми-рие!

В этот день все радовались: солдаты обнимали друг друга, старики и дети, женщины и девушки целовали солдат и радостно улыбались, утирая мокрые от счастливых слез лица.

— Война кончилась!

По всей округе, по всем деревням идет стрельба светящимися трассирующими пулями, к небу взлетают ракеты всех цветов. Кто-то уже смастерил фейерверки и ими озаряется город Нанси. Артиллеристы даже из пушек салютуют, высоко подняв жерла своих орудий.

Да можно ли не радоваться такому счастью!

У господ офицеров радость еще больше, они почти все направились в город Нанси: там кафе, кабаре-шантаны, концерты, музыка. Там сегодня вино и шампанское будет литься рекой.

Радость не имеет границ.

Несутся возгласы:

— Франция победила!

Измученная, исстрадавшаяся Франция, землю которой топтал бош, победила! Французы, ликуйте!

— Вив ля Франс!

— Да здравствуют солдаты!

— Вечная слава погибшим в боях сынам Франции!

* * *

Франция ликует.

http://militera.lib.ru/memo/russian/malinovsky_ry/index.html


Родион Яковлевич Малиновский
Маршал Советского Союза
кавалер ордена «Победа»
дважды Герой Советского Союза

 Отправлено: 07.04.09 12:18. Заголовок: ВОЗВРАЩЕНИЕ. ...Оч..

ВОЗВРАЩЕНИЕ.



...Очень непросто сложились судьбы военнослужащих, уцелевших после 4-х лет Первой Мировой войны, рабочих батальонов и французских тюрем. Оставшихся в живых можно разделить на две категории. Первая - вернувшаяся в Россию; вторая, меньшая по численности - кто остался за рубежом по тем или иным причинам. Разумеется, очень сложно проследить за всеми русскими военнослужащими; точные цифры как прибывших в Россию, так и оставшихся за границей неизвестны; данная тема требует специального исследования. Французский историк и офицер 152-й пехотной дивизии, прикомандированный к 1-й Особой бригаде, подсчитал, что общие потери Особых бригад на двух фронтах составили 20,0 тыс. чел. (из которых 8,0 тыс. убиты); в 1919 г. вернулись в Советскую Россию 8.446 чел. Около 17,0 тыс. остались во Франции или пропали без вести.

Русские офицеры и солдаты возвращались на родину разными путями. Во-первых, путем официальной отправки их в Советскую Россию. Возможно, самый первый эшелон ушел в Москву в первой половине мая 1918 г., состоящий из инвалидов (подобные эшелоны были отправлены 19 января и в марте-апреле 1919 г.). Следующую партию отправили из Марселя на пароходе в Новороссийск, к генералу А.И. Деникину (на переговоры о транспортировке русских солдат Особых бригад в Россию, для пополнения ими рядов Добровольческой армии, во Францию прибыл со специальной миссией генерал Щербачев).

Отправка на новый фронт вызвала крайнее недовольство солдат, уставших от войны, которых снова хотели заставить воевать. В рядах русских частей вспыхнули волнения, в результате которых было арестовано 150 человек. Недовольство продолжалось и после прибытия пароходов в Новороссийск (февраль 1919 г.). «В первом же бою, заколов часть своих офицеров, они [прибывшие из Франции] перешли к красным. Измена не всегда приводит к желанным результатам. Конные части казаков, стоявших в резерве, и офицерская рота успели их догнать. Большая часть их была перерублена. Небольшая часть оставшихся верными из старых легионеров составила кадр для 1-го Кавказского стрелкового полка и была назначена в Кавказскую армию (генерала Врангеля). Фельдфебеля и подпрапорщики были произведены в офицеры. После взятия Царицына шли вдоль Волги через Камышин на Саратов, где их и застало общее отступление Добровольческой армии».

Весной 1919 г. в Россию, точнее, в Новороссийск снова прибывает эшелон с русскими солдатами из Особых бригад, настроенных пробольшевистски. Во избежание нагнетания напряженности пароходы отправили в Севастополь, где и произвели высадку прибывших. В Крыму многие солдаты занимались подпольной работой в пользу Советской России, состояли в партизанских отрядах.

Так, в конце февраля 1920 г. был организован Тавельский партизанский отряд, организатором и руководителем которого являлся Григорий Фирсов, бывший солдат Особого полка (номер не установлен); в отряде находились его сослуживцы - Николай Соколов, Бойченко. Воевали русские солдатыиз Особых бригад в Крыму и на другой стороне. В сентябре 1919 г. в Россию были отправлены два парохода (2,0 тыс. чел на борту) из Северной Африки. По прибытию в Одессу солдат отправили на фронт. Из них в Красную Армию ушло только 42 человека, остальные перешли на сторону армии П.Н. Врангеля и в ее составе сражались до падения «черного барона».

В том же году из Северной Африки в Россию были отправлены 2 рейса, составленные из куртинцев. В первом находилось 260 чел, которых привезли в Россию (возможно, в Новороссийск). Из них на сторону Красной Армии перешло 42 человека. Немного позже оттуда же перевезли 2-й эшелон куртинцев (около 1,0 тыс. чел.),из которых около половины расстреляли за бунт на корабле против офицеров, остальных сослали на каторгу.

Первый эшелон солдат и офицеров, служивших в Русском легионе, в составе 1-й, 2-й и частично 3-й рот (всего 549 солдат и офицеров) под общим командованием подполковника Эске отправился 21 января 1919 г. из Плер-на-Марне по железной дороге в Марсель. Таким образом, остались 3-я и пулеметная роты (около 350 чел.) под начальством полковника А.В. Багрянского (бывший капитан 2-го Особого полка, исполнявший обязанности начальника хозчасти полка). В середине февраля 1919 г. русские легионеры вышли из порта Марсель на пароходе «Адмирал Чихачев», но из-за поломки двигателя вернулись обратно. Позже русские военнослужащие снова вышли в море, и 5 апреля 1919 г. находились в море около Константинополя (Турция).Их дальнейшая судьба неизвестна.

Очередная партия русских солдат была сформирована во Франции и отправлена из Марселя на пароходе «Петр Великий» (численность не установлена) в один из черноморских портов, занятых белогвардейскими подразделениями. Всех прибывших «беляки» отправили для дальнейшей службы только в гарнизонные части. Одна ротаизэтого эшелона, квартировавшего в Армавире, во время наступления Красной Армии в начале 1920 г. ударила в тыл оборонявшим город белым частям, и способствовала взятию Армавира. После установления власти большевиков все репатрианты по решению начальника дивизии (сведения онем отсутствуют) были отпущены домой.

Другая партия солдат (среди которых находился и Р.Я. Малиновский) вернулись из Франции в Россию почти по тому же маршруту, каким прибыла 1-я Особая бригада - через Суэц, Красное море, Сингапур, Шанхай во Владивосток (на пароходах последовательно «Луара» и «Рязань»).

В 1919 г. французское правительство неохотно соглашалось на репатриацию русских солдат. Возможно,из-за нежелания Франции пополнять русскими репатриантами рядыКрасной Армии. В это время складывается любопытная ситуация. Еслив 1917 г. Франция пыталась добиться от Временного правительства разрешения отправить русские войска на родину, аРоссия несоглашалась, то после 1918 г. происходит с точностью до наоборот. Теперь уже Советская Россия требует от Франции скорой отправки русских войск на родину.

Отправка русских солдат производилась в течение 1919 г. небольшими группами ( от 25 чел) - например, в ноябре, и более крупными - (130 чел), отправившимся в Россию в июне: «Люди уехали счастливые, хорошо одетые и обутые и, как водится, с изрядным багажом. На 130 человек понадобился специальный вагон для багажа, который был изрядно набит».

Советское правительство настойчиво требовало возвращения русских солдат домой в Россию. Так, большевики посылают ноту Франции (№ 27 от 5 февраля 1918 г.), в которой «Народный Комиссар Иностранных Дел твердо надеется, что Французское Правительство сделает все необходимое, чтобы предоставить русским войскам средства для возвращения в Россию…». 22 апреля и 27 мая НКИД РСФСР вновь обращает внимание Франции на незаконность задержания русских войск за границей. 4 июля 1918 г. V Всероссийский съезд Советов посылает приветствие русским солдатам за границей и выряжает надежду на скорое их возвращение на родину.

Думается, что в основе подобных мотивов лежало не человеколюбие, а нехватка штыков в Красной Армии (впрочем, данный аргумент относится и к ее противникам). Уверенность в том, что большая часть заграничных русских войск перейдет к большевикам, а не к их врагам, возможно, основывалась на результатах агитационной работы, активно проводимой пробольшевистски настроенными пропагандистами среди личного состава Особых бригад. Впрочем, не всегда желания большевиков совпадали с желаниями прибывших из Франции солдат. По одним сведениям, в начале 1919 г. из 2,4 тыс. чел, уже прибывших в Советскую Россию, только сто человек согласились воевать за Красную Армию.

Советское правительство добилось своего, получив согласие от французского на репатриацию русских войск. В феврале 1919 г. во Францию направляется специальная миссия Красного Креста для организации централизованной отправки русских военнослужащих, очем велись переговоры представителей Советского и французского правительств; последние ссылались на чисто технические трудности отправки русских военных контингентов. Возможно, что в результате именно данных переговоров в издаваемой в Париже газете «Русский Солдат-Гражданин во Франции» (21 июня 1919 г.) появляются следующие строки: «Приближается долгожданный момент отъезда на родину. Мало помалу десятки тысяч русских людей, проведших несколько лет на чужбине - кто во Франции и Македонии... вернутся в Россию...».

В июле 1919 г. в Македонии было сформировано 4 эшелона для отправки в Россию, 1 -и эшелон был посажен на пароход «Истрия» (14-й рабочий батальон и добровольцы в армию Деникина), во 2-й входили солдаты 20-го и 21-го рабочих батальонов; в 3-й - 22-го и 19-го батальонов. Все остальные (какие конкретно батальоны - неизвестно) - в 4-й эшелон. Интервалы между отправкой данных эшелонов были установлены в 8 суток. Но 23 июля добровольцы в армию Деникина взбунтовались, их отряд расформировали и отправили в дисциплинарный батальон.

14-й рабочий батальон прибыл в город Севастополь и размещен в Белостокских казармах. После неудачной попытки склонить русских военнослужащих-«македонцев» к вступлению в Белую армию, над ними офицерские подразделения учинили кровавую расправу; в дальнейшем новоприбывших отправили в гарнизоны для прохождения службы.

Имеются сведения, что всего к сентябрю 1920 г. общее число возвратившихся на родину солдат и офицеров достигло 15,0 тыс. чел. Две трети из них прибыли в Советскую Россию, треть - к А.И. Деникину и П.Н. Врангелю. Некоторое число прибывших солдат из Франции воевало и на стороне «зеленых».

20 апреля 1920 г. в Копенгагене (Дания) делегат французского правительства, с одной стороны, и М.М. Литвинов, член коллегии Наркоминдела, с другой стороны, подписали соглашение относительно отправки задержанных в России французов во Францию в обмен на русских военнослужащих из расчета 125 женщин и детей на 3,0 тыс. русских солдат.

«Второе соглашение [подписано там же] предусматривает отправку всех других без исключения французов, в течение 3-х месяцев через Черное море». Причем Советское правительство соглашалось объявить амнистию тем французским гражданам, которые находились под следствием или уже были осуждены. «С другой стороны, все русские солдаты, находящиеся на территории республики (Франции) или в Салониках будут перевезены в Россию в течение того же срока [т.е. 3-х месяцев]; обмен должен произойти из расчета 100 французов на 250 русских».

В начале 20-х годов практически все желающие вернулись в Россию. Часть из них прибыла на родину в результате обмена военнопленными войск Антанты, которые имелись в Красной Армии к тому времени.

Многие вернувшиеся офицеры сражались против большевиков; они самостоятельно перебираются в войска генералов Е.К. Миллера, А.И. Деникина и др. (незначительное количество офицеров служило в войсках Антанты, действовавших на территории бывшей Российской империи против большевиков). Среди офицеров, решивших бороться против большевиков, особую известность приобрел генерал М.К. Дитерихс, ставший впоследствии начальником штаба Чехословацкого корпуса, командующим Восточным фронтом у адмирала А.В. Колчака. М.К. Дитерихс получил особую известность как один из инициаторов возбуждения дела по расследованию убийства Николая II и его семьи (у А.В. Колчака служил и генерал Н.А. Лохвицкий).

В рядах белых армий сражались и погибли: полковник Г.С. Готуа, штабс-капитаны Б. Сурин 1-й и П. Сурин 2-й, капитан М.К. Иордан, бывший командир 6-й роты 5-го Особого полка и др.

Второй путь возвращения на родину – бегство из рабочих батальонов и Северной Африки через Швейцарию и другие страны. Так, в начале февраля 1918 г. из русских солдат, сбежавших в Швейцарию и нелегально временно проживавших там, были образованы две рабочие команды и отправлены на мелиоративные работы. Их охраняли только негласные чины полицейской службы; питание было плохое. Местное население относилось к русским вполне доброжелательно. Дальнейшая судьба их неизвестна, возможно, они были отправлены в Россию.

В марте 1918 г. границу Швейцарии переходит 360 человек. Впоследствии они, вероятно, были репатриированы в Россию.

Другой известный случай массового побега (точное количество солдат неизвестно) оказался примечателен тем, что бежавшие из Северной Африки сумели добраться до России, и, пересекая последовательно границы Франции, Швейцарии, Германии прибыли в Россию в конце июня 1918 г. и приняли участие в подавлении левоэсеровского мятежа в Москве 6 июля.

Вторая категория русских военнослужащих осталась за рубежом. В большинстве - конечно, офицеры, поступившие на военную службу во французскую, американскую, сербскую армии, оставшиеся навсегда за рубежом. Некоторая часть русских военнослужащих императорской армии - поляки по происхождению, поступив в нарождавшуюся польскую армию (в приложении к приказу № 140 по русским войскам во Франции и Салониках специально оговаривался порядок зачисления в польскую армию), вероятно, тоже не захотели возвращаться в Советскую Россию.

По-разному сложилась судьба 40,0 тыс. человек, покинувших Россию по приказув составе четырех Особых бригад. Некоторые уехали, сами того не зная, навсегда, не решившись вернуться на родину по тем или иным причинам. Другие вернулись, но были ли те и другие счастливы?Одни остались на чужбине, возможно, сожалея о том, что не смогут никогда попасть на родину, вторых ждал бурлящий водоворот истории Советской России.

Многие остались навечно лежать во французской и греческой земле, вдали от родины, и заслуживают, по крайней мере, упоминания о них.

Первым памятником погибшим русским воинам на французской земле может считаться создание надгробия на их могилах неподалеку от города Мурмелон, а октябре 1916 г. созданном с помощью бойскаутской организации «элереров». Начальник 1-го Особого пехотного полка М.Д. Нечволодов лично набросал эскиз модели памятника. На торжественной церемонии по установлению мраморной плиты прибыли начальник 1-й Особой бригады Н.А. Лохвицкий, прикомандированный к штабу бригады королевич Черногорский Петр Николаевич, французские офицеры.

Желая увековечить память павших русских офицеров и солдат на поле брани Союз офицеров Экспедиционного Корпуса (основано в 1923 г.) купил летом 1934 г. рядом с военным кладбищем в 3,5 км от города Мурмелон, в Сен-Илер лё Гран, участок земли, на котором при помощи всей русской общественности во Франции в 1937 г. был воздвигнут Храм-памятник во имя Воскресения Христова. Сен-Илер – единственное русское воинское кладбище во Франции (в других местах страны русских военнослужащих хоронили на военных участках местных кладбищах или в отдельных могилах).



Проект храма-памятника создал А.А. Бенуа, представитель известной династии русских художников, архитекторов и искусствоведов. В апреле 1936 г. храм во имя Воскресения Христова был заложен, а 16 мая 1937 г. освящен митрополитом Евгением. Храм построен по типу новгородско-псковских церквей XV в. Данную композицию в 1938-1939 гг. А.А. Бенуа использует и для храма Успения Божьей Матери на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. На этом знаменитом кладбище русской эмиграции похоронены генералы М.Д. Нечволодов, Н.А. Лохвицкий, В.Л. Тарановский.

На стене храма Воскресения Христова золотой смальтой выложена надпись по-французски: «Русским солдатам, павшим на поле славы во Франции в 1916-1918». Внутри храма существуют даже небольшой музей – макет местности около села Оберив, боевые награды русским полкам от французского командования, военные реликвии; на специальной памятной доске выбиты имена погибших в боях Первой Мировой 4,0 тыс. чел.



За храмом – кладбище с останками 1.029 русских воинов, павших за Францию в 1914-1918 гг. (454 человека покоится в отдельных могилах, 575 – в общих). Здесь же находятся могилы с 36 останками советских воинов, погибших в борьбе с фашизмом – «коричневой чумой» ХХ в. Их фамилии на крестах еще можно разобрать, но что означают имена – Rvaron , Volsni , Miscoe , Mantzo ? Как попали в далекую Францию советские солдаты и кто они были, еще предстоит разобраться историкам…



Кладбище посещается редко, но раз в году, на Троицу в воскресение, в Сен-Илер съезжаются много людей, главным образом потомки солдат и офицеров Особых бригад, в храме устраивается большая поминальная служба по русским воинам, павшим за Францию.

7.396 русских воинов (по А. Пети) Особых бригад покоятся по селам и весям Франции. Из них – 5.078 отдельных захоронений на общегородских кладбищах, 2.318 – на военных кладбищах. Кладбища располагаются в департаментах, по которым прошлось огненное колесо Первой Мировой войны – Норд, Па-де-Кале, Сомма, Уаз, Эн, Марна, Мёз, Мёрт-и-Мозель, Вож и в тылу, где умирали вследствие полученных ранений – под Парижем, Лионом, в департаментах Жиронда, Лазурный Берег и т.д.

Генерал В.Л. Тарановский скончался в январе 1937 г. и похоронен в Париже. Генерал М.К. Дитерихс умер в октябре 1937 г. и похоронен в Шанхае. Полковник Е.И. Радомский, командир 1-го Особого полка, умер в марте 1919 г. и похоронен в Орлеане. Полковник В.С. Нарбут, командир 5-го Особого полка, умер в июле 1929 г. и похоронен в Париже. Полковник С.П. Киселев, командир 5-го Особого полка (после В.С. Нарбута), умер в конце 1928 г. и похоронен в Ницце.

В августе 1918 г. около Тулона был воздвигнут памятник на местном кладбище церковью Крестовоздвиженского госпиталя. На памятнике имеется надпись на русском и французском языках: «Вечная память Вам, Русские воины, жизнь отдавшие за свою Родину и общесоюзное Дело. Август 1918 г.».

Имелся небольшой скромный памятник в честь павших русских воинов и в Северной Африке, в местечке Djibba , на местном французском кладбище, где хранилось неизвестное число останков русских солдат, умерших здесь в рядах дисциплинарного батальона. «Работа [над памятником] продолжалось в течение двух месяцев, почти без всякого инструмента, с одним зубилом, и был сделан великолепный памятник. (...) На открытии памятника были одни русские товарищи дисциплинарного отряда, командир аджутан [правильно: аджюдан - унтер-офицерское звание в войсках Франции], переводчик и сержант; из православного и католического духовенства никого не было».

Во Франции, на военном кладбище около города Сен-Квентин находится около 120 русских могил и здесь «...русские рабочие роты всего здешнего округа поставили общий памятник»; 26 октября 1919 г. состоялось освящение памятника священником Соколовским.

Имелся памятник и павшим русским солдатам в Македонии, при станции Градобор, в 12 км от Салоник, созданный по личной инициативе солдат 21-го батальона лагеря Градобор (открытие произошло 28 сентября 1919 г., в 2 часа дня). «Памятник создан на собственныя средства солдат и их личными трудами под руководством художника Наседкина, которым вылеплены изображенныя на памятнике фигуры».

В городе Плёре, в 10 км от Сезанны, находится обелиск в честь павших 1-й и 2-й Особых бригад, который посетил 17 мая 1960 г. Н.С. Хрущев вместе с Маршалом Советского Союза Р.Я. Малиновским.

Останки Добровольческой бригады покоятся в Седане (350 могил), Вузье (257), Валансьене Сен-Рош (207), Камбре (191), Ирсоне (160), Сен-Квентене (137), Мобёже (100), Серни-ан-Лаоннуа, Лаоне (по 54 могилы) и т.д.

Советская историография оказалась не справедливой к истории Особых бригад во Франции и Македонии (Салониках), представляя одних героями, а других уничижая. Пришла пора попытаться объективно взглянуть на военную историю царской России, воздать должное всем тем, кто сражался в 1-ю мировую войну вместе с союзниками по Антанте против Центральных держав.

Не стоит, возможно, строго винить простых солдат, поддавшихся влиянию большевистских агитаторов. Сейчас надо вспомнить всех павших на равнинах Шампани, в скалистых горах Македонии, чей прах покоится в чужой земле и тех, кто по прибытию в Россию из-за границы сражался во время гражданской войны независимо от того, какой ориентации придерживались эти люди - большевистской, монархической или еще какой-либо другой. Необходимо вспомнить о них как о сыновьях одной страны, одной России.

http://www.history.ru/index.php?option=com_ewriting&Itemid=0&func=chapterinfo&chapter=2354&story=1897


Памятники русской/советской армии во Франции


на карту также нанесено 41 мемориал в Бельгии, 7 из 14 в Великобритании (из них 2 на
Норманских островах), 2 в Люксембурге и 1 в Швейцарии
http://severr.livejournal.com/299925.html

Россияне во Франции почтили память жертв Первой мировой

http://www.rian.ru/society/20081112/154854093.html

 Отправлено: 17.04.09 10:49. Заголовок: Почему то не захотел..

Почему то не захотелось помещать эту статью об участии русских военных в Чакской войне между Боливией и Парагваем в тему "Интересные военно-исторические эпизоды". Может потому, что они были одними из последних, кто унаследовал традиции Российской Императорской Армии...

"Существуют две точки зрения на русскую эмиграцию. Большинство считается только с условиями материального характера и в зависимости от личных стремлений. Иные, особенно вначале, смотрели на эмиграцию с другой стороны, усматривали в ней возможность организации сил для борьбы с большевизмом, при непременном условии играть в ней заметную роль.
Впоследствии, когда события доказали полное отсутствие этой возможности, все их внимание обратилось на общественность, где, разумеется, они должны были сохранить ее за собою. Я мечтал об одном. В море продажного разврата и растления я надеялся найти горсть героев, способных сохранить и взрастить те качества, которыми создалась и стояла Россия. Я верил, что эта закваска, когда совершится полнота времен, когда успокоится взбаламученное море революции, сохранит в себе здоровые начала для будущего. Если нельзя было спасти Россию, можно было спасти ее честь." - БЕЛЯЕВ Иван Тимофеевич

Из заголовков газет:
"Дуэль двух генералов"
"Русский и немецкий военачальники сошлись в кровопролитных сражениях на американской земле"
"Немцы в 1935 году снова потерпели поражение"


Русские офицеры. Впереди у них - Первая мировая,
Гражданская войны, у некоторых - бои на чужбине.
Иллюстрация из книги 'Всемирная история войн'

Война между Боливией и Парагваем, "Чакская война". (1932 г. - 1935 г.)

Свое название эта война получила в честь территория Чако - полупустынной, холмистой на северо-западе и болотистой на юго-востоке, которая считалась собственной и Боливией, и Парагваем, но никто всерьез не проводил там границу, так как эти пустынные земли по-настоящему никого не волновали.

Но в 1928 году в Чако были найдены признаки нефти, и уже 22 августа на границе произошел первый бой отряда боливийской милиции с парагвайским кавалерийским отрядом. 6 декабря боливийские войска захватили в Чако форт Вангуардия, в январе 1929 г. три боливийских самолета бомбили парагвайский укрепленный пункт у городка Байя-Негро. В конфликт вмешалась Лига Наций, куда входили практически все страны Латинской Америки, и добилась прекращения огня. 16 сентября 1929 года было подписано соглашения о перемирии между двумя странами, а в апреле 1930 года Боливия и Парагвай начали переговоры о восстановлении дипломатических отношений, прерванных в 1928 году, и 1 мая эти отношения были восстановлены. 23 июля 1930 года был завершен вывод боливийских войск из форта Вангуардия.

Позиции соседних латиноамериканских стран в отношении происходящих событий были неодинаковы. Чили поддержала Боливию, поскольку сама опасалась экспансионистских замыслов боливийского руководства и опасалась, что в случае неуспеха прорыва к Атлантическому океану Боливия может попытаться силой получить выход к Тихому, - а это будет означать вероятность отторжения Боливией части чилийской территории. Именно через чилийский порт Арика боливийская сторона получала закупаемые за рубежом вооружения. В отличие от Чили Бразилия не поддержала в войне ни одну из сторон и предложила им посреднические услуги.

Но конфликт, питаемый предвкушениями выгод от добычи нефти, подспудно тлел. Боливия (которую поддерживала американская корпорация <Стандарт Ойл> и, в целом, США), помимо экономических выигрышей от эксплуатации месторождений, рассчитывала и на улучшение своих геостратегических позиций, так как в случае захвата Чако она получила бы порт на реке Парагвай и возможность выхода (и танкерной транспортировки нефти) к Атлантическому океану по реке Ла-Плате.

После начала войны Лига Наций обратилась к воюющим сторонам с предложением согласиться на арбитраж. Однако Соединенные Штаты, рассчитывавшие в случае победы Боливии расширить сферу контроля над добычей латиноамериканской нефти и не желавшие отступлений от принципа <доктрины Монро>, воспротивились принятию этого варианта, заявив о необходимости поиска <панамериканской альтернативы> посредничеству Лиги. Действуя через делегатов ряда латиноамериканских стран, американская дипломатия смогла помешать принятию Советом Лиги Наций резолюции о введении эмбарго на поставки оружия всем воюющим сторонам. Соединенные Штаты поддержали идею посредничества силами <комиссии нейтралов> - то есть стран Латинской Америки, сохранивших нейтралитет в конфликте. Однако фактически деятельность этой комиссии была в основном использована американской стороной для оказания дипломатической поддержки Боливии. Безуспешными оказались и миротворческие усилия Чили, предложившей <план Мендоса>, который предусматривал взаимный отвод вооруженных сил воюющих сторон и их сокращение с последующим решением спора в арбитраже.

Это политическая сторона вопроса. Но политика всегда, а в ХХ веке - особенно, была неотделима от экономики, а с экономической точки зрения Чакская война была вызвана исключительно соперничеством американской нефтяной корпорации <Стандарт Ойл> и британско-голландской <Ройял Датч Шелл>, каждая из которых стремилась монопольно распоряжаться нефтью Чако. <Стандарт Ойл>, надавив на президента Рузвельта, обеспечила американскую военную помощь дружественному боливийскому режиму, отправляя ее через Перу и Чили. В свою очередь, <Шелл>, используя тогда союзную Лондону Аргентину, усиленно вооружала Парагвай.

В июне 1932 года война разразилась по-настоящему. 10 мая 1932 года правительство Парагвая после захвата боливийцами форта Карлос Антонио Лопес объявило страну в состоянии войны с Боливией. Условия, в которых начиналась война, были заведомо невыгодны для Парагвая. Изначально перевес сил был на стороне Боливии - по людским ресурсам она превосходила Парагвай примерно в 3,5 раза: дело в том, что Парагвай за полвека до этого пережил опустошительную войну с Аргентиной, Бразилией и Уругваем (1865-70 гг.), после которой Парагвай лишился половины своей территории и примерно 80% населения. За пять лет, предшествующих началу широкомасштабных военных действий, военный бюджет Боливии в три раза превосходил парагвайский. Равенство соблюдалось лишь в отношении артиллерийских орудий (по 122 ствола у каждой стороны). Однако новые артиллерийские системы, закупленные Парагваем незадолго до войны, были без механизированной тяги, средств связи и наблюдения, и в ходе войны связь между батареями приходилось поддерживать с помощью посыльных на лошадях. Во всем остальном дело обстояло гораздо хуже - например соотношение по самолетам составляло 60:17 в пользу Боливии. Многие исследователи ради большего драматизма указывают на превосходство Боливии в танках, и это чистая правда - Боливия имела на вооружении целых 3 легких танка <Виккерс-шеститонный> и несколько пулеметных танкеток <Виккерс-Карден-Ллойд> Mk.VI, тогда как Парагвай - ни одного, но на результаты войны это мало повлияло. Парагвай мог позволить себе закупить лишь винтовки Маузер, ручные пулеметы Мадсен и минометы Стокс-Брандт, но это легкое оружие принесло Парагваю гораздо больше пользы, чем боливийцам их танки и истребители.

Последняя попытка урегулировать конфликт дипломатическими методами провалилась, и 15 июня, накопив силы и перевооружившись, боливийская армия внезапно атаковала форты Карлос Антонио Лопес, Корралес, Толедо и Бокерон. Недостроенный Корралес был взят сразу. Наиболее упорные бои завязались вокруг Бокерона - ключевого пункта парагвайской обороны. В конце концов, боливийцы, обладавшие подавляющим численным перевесом, штурмом взяли и этот бастион, но гарнизоны двух оставшихся твердынь стояли насмерть. Оправившись от шока, вызванного внезапным нападением, парагвайцы начали готовиться к контрудару. В стране была объявлена мобилизация, и численность вооруженных сил увеличилась в 20 раз - с 3000 до 60000 человек. Командование ими принял волевой и энергичный полковник Хосе Феликс Эстигаррибиа, а генеральный штаб возглавил генерал Иван Тимофеевич Беляев, бывший полковник российской армии, а по прибытии в Парагвай - начальник военного училища в Асунсьоне (Он родился в 1875 году в Санкт-Петербурге в семье потомственного военного, командующего 1-й лейб-гвардейской артиллерийской бригадой, Октябрьскую революцию встретил в звании генерал-майора, воевал в составе Добровольческой армии, эмигрировал - сначала в Аргентину, потом в Парагвай (март 1924 г.), где сразу же смог устроиться в Военную школу Асунсьона преподавателем фортификации и французского языка, но уже в октябре 1924 г. по заданию министерства обороны Парагвая Беляева направили в район Чако-Бореаль, междуречье Парагвая и Пилеканойо - необходимо было досконально исследовать эту малоизученную местность, нанести на карту основные географические ориентиры и закрепить границу между Парагваем и Боливией "де факто", что помогло бы если не предотвратить, то хотя бы оттянуть войну. Исследование территории Чако в 1925-1932 гг. стало важным вкладом Беляева и его немногочисленных русских спутников в мировую географическую и этнографическую науку - в результате 13 экспедиций, Беляев оставил обширное научное наследие, посвященное географии, этнографии, климатологии и биологии этого края. Он изучил быт, культуру, языки и религии местных индейцев, составил первые словари: испанско-мокко и испанско-чамакоко. Исследования Беляева помогли, наконец, разобраться в сложной племенной и этнолингвистической структуре индейского населения Чако). Вместе с ним в боях за свободу Парагвая участвовали другие русские. Среди них трое были начальниками штабов армий, один командовал дивизией, двенадцать - полками, а остальные - батальонами, ротами, батареями: генерал Эрн (1), майор Корсаков и капитан Касьянов, капитаны Салазкин, Бутлеров, Дедов, Чирков, Ширкин, Высоколан, лейтенанты Малютин, Канонников, Ходолей и другие. Вместе с Беляевым сражались и его спутники по знаменитому путешествию к лагуне Питиантута - Владимир Орефьев-Серебряков, Александр Экштейн, лейтенанты братья Оранжереевы. Отдел картографии Генерального штаба возглавлял Николай Голдшмидт - его именем подписаны полевые карты парагвайских войск тех времен. Всего же в парагвайской армии служило около 80 русских офицеров, из них 2 генерала, 8 полковников, 4 подполковника, 13 майоров и 23 капитана.

Можно с уверенностью сказать, что только участие русских офицеров смогло превратить десятки тысяч мобилизованных неграмотных крестьян в настоящую армию, способную защитить свою страну. Парагвайцы не остались неблагодарными - со времен Чакской войны и до сих пор русская община занимает важное место в жизни страны, в честь отличившихся русских офицеров названы многие улицы Аунсьона и даже целые населенные пункты.

Победа под Бокероном давала парагвайцам стратегическую инициативу и позволяла, закончив освобождение захваченных укреплений, перейти к планомерному вытеснению боливийцев из Чако. Все попытки мирного урегулирования конфликта, предпринимаемые Лигой Наций, преднамеренно, усилиями США и Боливии, заводились в тупик. Срыв этих попыток открыл зеленый свет новому наступлению боливийской армии, связавшей свои надежды с прибытием в страну долгожданного мессии - германского генерала Ганса Кундта.

Генерал Ганс Кундт родился в Мекленбурге в 1869 году. Закончив в 1899 году Военную академию Генерального штаба, где он изучал наряду с военными дисциплинами и русский язык, служил в Генштабе и министерстве обороны Германии. Впервые майор Кундт попал в Боливию в 1911 году в качестве военного советника. В боливийской армии он запомнился своей пунктуальностью и пристрастием к жесткой дисциплине. Знаменитой стала фраза Кундта: <Тот, кто приходит раньше времени, - плохой военный, тот, кто опаздывает, - совсем не военный, военный лишь тот, кто приходит вовремя>. В 1914-1918 годах Кундт участвовал в первой мировой войне на польском и галицийском фронтах, находясь в штабе генерала Макензена, командовал полком, затем бригадой. В 1920 году Кундт, после <капповского путча>, в котором он был замешан, вновь вернулся в Боливию, теперь уже в звании генерал-майора (2).

Сначала боевые действия представляли собой беспорядочные стычки в джунглях и борьбу за отдельные укрепленные пункты. Постепенно стала складываться линия фронта. Обе стороны возводили на контролируемых ими территориях дерево-земляные укрепления, гордо называя их фортами. Парагвайцы добавили к этому широкую сеть минных полей. Обе армии зарывались в землю и опутывали свои позиции колючей проволокой - словом, все напоминало Первую мировую войну, и немецкие офицеры на службе Боливии почувствовали себя в родной стихии. Но были и неприятные для боливийцев открытия - оказалось, что техническое превосходство их армии не имеет никакого значения: авиация могла только сбрасывать бомбы наугад в джунгли, а танки вязли в болотах, а то и вовсе стояли без дела из-за отсутствия горючего или неправильной эксплуатации.

9 сентября парагвайцы атаковали захваченный противником форт Бокерон. Боливийцы отбили первый штурм, но после этого парагвайское командование стянуло в район Бокерона почти всю свою боеспособную авиацию, и до конца сентября парагвайские самолеты около 30 раз бомбили форт. В результате 29 сентября остатки боливийского гарнизона капитулировали.

В октябре парагвайцы отбили форт Кораллес, а затем атаковали уже боливийские укрепления, но были отброшены с потерями. Война вернулась на исходную точку.

К осени обеим сторонам стало ясно, что война становится затяжной, поэтому последовали новые закупки оружия. Боливия спешно закупила в США 20 легких бомбардировщиков <Кертисс-Райт> С14R (<Боливиан Оспрей>) и 9 истребителей Кертис 35А <Хоук> IIs (скорость 320 км/ч).

Чтобы хоть немного поправить катастрофическое положение с истребителями, парагвайцы в конце 1932-го вновь решились прибегнуть к заграничным закупкам. Италия предложила закупить партию относительно новых истребителей <Фиат CR 20bis>, но денег в Парагвае хватило только на пять машин. Эти истребители, прибывшие в район конфликта в апреле 1933 г., стали единственным пополнением парагвайских ВВС за всю войну. Три из них пилотировали итальянские летчики, на четвертом - английский наемник лейтенант Уолтер Гвинн, на пятом - русский, бывший морской летчик капитан Владимир Парфёненко. Кроме истребителей Парагвай купил в Италии и танкетки CV33 (причем не слишком дорого, так как итальянцам были интересны результаты боевого применения их бронетехники), но они, подобно боливийским танкам, были практически бесполезны в джунглях.

6 декабря 1932 года президентом Боливии Саламанка назначил Кундта главнокомандующим боливийской армии. Переломить ход войны, по мнению Кундта, могло только наступление, в успехе которого он не сомневался, как не сомневался и в профессиональном превосходстве над противником 120-ти германских офицеров (полковник Кайзер, капитаны Брандт и фон Криес и другие), служивших в боливийской армии.

Целью наступления был выход к реке Парагвай напротив города Консепсьон, что позволило бы боливийцам перерезать тыловые коммуникации парагвайской армии. На направлении главного удара находился парагвайский форт Нанава, в районе которого Кундтом было создано почти двукратное превосходство в силах (6000 боливийцев против 3600 парагвайцев). Возможность удара на Нанану рассматривалась Беляевым еще во время второго путешествия в Чако (январь-февраль 1925г.). Тогда он исследовал всю близлежащую местность, выявил ее тактические характеристики, подготовил в докладе министру обороны предложение по ее защите и усилении оборонительных сооружений, составил подробные карты. Незадолго до начала боливийского наступления Беляев и Эрн тщательно подготовили форт к обороне - возвели новые укрепления и усилили старые, спланировали и искусно изготовили ложные артиллерийские позиции, чтобы сбить с толку боливийскую авиацию, имеющую превосходство в воздухе. Оборонительные сооружения изготовлялись из подручного материала - крепчайшей древесины кебрачо (что в переводе означает <сломай топор>), в изобилии имеющейся в этой части Чако. Удар на Нанаву не был неожиданным, он заранее предвиделся Беляевым, опыт которого, особенно знание тактики противника, использовал командующий парагвайскими войсками в Чако, впоследствии маршал и президент Хосе Феликс Эстигаррибиа.

10 января 1933 года началось боливийское наступление на Нанаву (а ещё 2 января форт бомбила боливийская авиация). В победе Кундт не сомневался. В конце декабря 1932 г. начальником Генштаба боливийской армии был назначен генерал фон Клюг. За десять дней боев парагвайцы потеряли убитыми 248 человек, а боливийцы, так и не сумевшие овладеть укрепленным районом, - свыше 2000. Не смогли ничего сделать и три эскадрильи боливийских бомбардировщиков, которые сбрасывали бомбы на замаскированные под артиллерийские орудия стволы пальм, каждый раз предусмотрительно передвигавшиеся на все новые огневые позиции. Первое поражение, однако, не отрезвило Кундта.

С середины января 1933 года для снабжения по воздуху осажденного гарнизона форта Нанава использовались четыре парагвайских <Потэза>. Но поскольку их было мало, а боливийцы постоянно бомбили форт, у парагвайских солдат быстро вошло в привычку палить из всех стволов в любой самолет, пролетевший над их головами. Чтобы снизить риск потерь от собственного зенитного огня, весной 1933-го для <Потэзов> придумали новые опознавательные знаки. Ранее на крыльях парагвайских боевых машин наносили концентрические красно-бело-синие круги, повторявшие французские трехцветные <кокарды>. Вероятно, это объяснялось тем, что большинство парагвайских самолетов имело французское происхождение, и прежние эмблемы на них решили не закрашивать, благо государственные цвета Парагвая и Франции совпадают. Но в ходе боев выяснилось, что красно-бело-синие парагвайские круги на расстоянии легко спутать с красно-желто-зелеными боливийскими. Поэтому вместо кругов на крыльях <Потэзов> стали рисовать ... красные звезды с маленьким синим кружком, вписанным в центр (возможно, это было просто повторением с изменением цветов опознавательного знака американских ВВС тех лет - белая звезда в красным центром в синем круге). Можно представить, насколько это нововведение понравилось бывшим белым офицерам, в армии которых теперь оказались самолеты с почти большевистской символикой. Возможно, именно поэтому опыт со звездами не получил широкого распространения, и все остальные типы машин сохранили прежние эмблемы.

Заслугой Беляева, неплохо знавшего прямолинейность тактики немецкого генерала и хорошо изучившего приемы германской армии на полях первой мировой войны, следует признать определение направления и срока нового наступления боливийских войск. Кундт позднее заявил, что в Боливии он хотел опробовать новый метод атаки, использованный им на Восточном фронте. Однако эта тактика разбилась об оборону, построенную русскими для парагвайцев. Во втором, отчаянном наступлении на Нанаву 6 июля 1933 года, немецкий генерал принес в жертву лучшую часть своей армии. Наступление боливийцев началось под прикрытием танков Брандта и фон Криеса. Впереди наступавших колонн шли огнеметчики. Парагвайские окопы и доты отвечали гранатами и артиллерийским огнем. Один из головных танков, подожженных парагвайцами, надолго задержал общее наступление. Другой удалось остановить за 60 метров до передовых окопов (потом башни этого танка будут отправлены в боевой музей Асунсьона). Отбив 8 волн боливийских атак, парагвайцы перешли в контрнаступление. Боливийские потери вновь составили свыше 2000 человек. Беляев широко применял тактику укрепленных пунктов и диверсионных отрядов (зачастую сформированных из местных жителей, так как основное население района боев считало себя парагвайцами). Были созданы укрепрайоны, оснащенные минометами, пулеметами и окруженные минными полями и колючей проволокой. С этих баз парагвайцы совершали рейды против боливийцев, которых генерал Кундт упорно бросал в лобовые атаки на укрепленные пункты. Однако боливийской армии не помогли даже танки - они успешно уничтожались гранатами из засад.

3 июня 6 парагвайских легких бомбардировщиков <Потэз> в сопровождении 3 <Фиатов> атаковали боливийский укрепленный пункт Платинильос. К тому времени стало ясно, что наступление Кундта полностью провалилось. Форт Нанава, стойко обороняемый 5-й дивизией полковника Ирразобала, отбил все атаки, и боливийцы потеряли убитыми до 2000 человек против 448 у парагвайцев. Продвинуться на других направлениях боливийцам тоже не удалось - боевые действия велись в джунглях и болотах, и среди боливийских горцев, не привыкших к жаркому и влажному климату начались эпидемии тропических болезней.

Из-за действий диверсионных отрядов на своих коммуникациях боливийцам также пришлось снабжать свои отдаленные гарнизоны по воздуху. Для этого в 1933 году Боливия купила в Германии 4 транспортных самолета <Юнкерс> Ju-52/3m (впоследствии ставших основой самолетного парка немецкой транспортно-десантной авиации), кроме того, американский <Форд-Траймотор> был подарен военно-воздушным силам плантатором-миллионером Симоном Патино.

4 июля 1933 года боливийцы последний раз атаковали форт Нанава. Несмотря на сильную для той войны поддержку с воздуха (до 10 самолетов) наступление снова провалилось, и на фронте до конца года установилось относительное затишье.

В ноябре 1933 года генерал Кундт получил отставку. Она стала следствием не только военных неудач, но и пошатнувшегося положения его покровителя - президента Боливии Саламенки, обвиненного оппозицией во всех просчетах. Отношения между президентом и армией обострились до предела, и в начале 1934 года он был смещен военными, во главе которых стояли генерал Кинтанилья и полковник Торо. Генерал Ганс Кундт умер 30 августа 1939 года, не дожив одного дня до начала Второй мировой войны, в Лугано (Швейцария) в возрасте 71 года.

В начале 1934 года в войне наметился окончательный перелом - парагвайцы начали хорошо подготовленное наступление на северо-запад вдоль рек Пилькомайо и Монте-Линдо. Наступил сезон дождей, боливийская техника выходила из строя, а парагвайские солдаты упорно пробивались вперед. Несмотря на численное превосходство противника, за два месяца им удалось продвинуться почти на 200 км и захватить более 7000 пленных.

Во время этого наступления Беляев сопровождал в поездке по Чако специальную комиссию Лиги Наций по примирению, так как победы Парагвая изменили расстановку сил не только на фронте, но и в дипломатических кругах. Возглавлявший комиссию американский дипломат Никольсон остался доволен открытой, разумной и конструктивной политикой Парагвая и впечатлен его военными успехами (которых от этой бедной страны с плохо вооруженной армией никто не ожидал). Комиссия была не удовлетворена позицией Боливии, не позволившей ее членам посетить боевые позиции боливийских войск в Чако.

Фронт тем временем передвинулся к северу и западу, в район засушливых полупустынных плоскогорий, боливийцы оказались в привычной обстановке и нанесли контрудар. В начале мая 1934 года они атаковали парагвайский форт Канада, его осада длилась с 10 по 25 мая, пока форт не был деблокирован подошедшими подкреплениями; всё это время его гарнизон снабжали по воздуху. В июне парагвайцы возобновили наступление, выйдя к боливийской крепости Балливиан на реке Пилькомайо. 25 июня произошло масштабно воздушное сражение (4 парагвайских бомбардировщика <Потэз> и два истребителя <Фиат> против 11 боливийских истребителей <Хоук> и разведчиков <Оспрей>), окончившиеся, правда, вничью.

Лига Наций обратилась к Боливии и Парагваю с призывом прекратить войну и начать переговоры, что обе страны оставили без внимания, и тогда Лига объявила эмбарго на поставку вооружений участникам конфликта. Но это не помешало Боливии почти открыто закупать боевые самолеты по всему миру. США не входили в Лигу Наций, поэтому на фирме <Кертисс> представителям Боливии удалось приобрести 9 двухместных разведчиков-бипланов О-1/А-3 <Фалькон> и 4 двухмоторных бомбардировщика-биплана <Кондор>. Но эта сделка принесла мало пользы боливийским ВВС - правительство перу, сославшись на эмбарго, конфисковало <Кондоры>, которые перегоняли заказчику своим ходом, а из 9 <Фальконов> 4 были разбиты почти сразу из-за плохой подготовки летчиков. Из Швейцарии (которая не только входила в Лигу Наций, но где даже размещалась штаб-квартира этой организации) в Боливию доставили 3 средних бомбардировщика <Юнкерс> К-43 (машины этого типа состояли также на вооружении советских ВВС под обозначением ЮГ-1), которые уже с сентября начали бомбардировки парагвайских позиций. Таким образом, несмотря на многочисленные закупки, авиапарк ВВС Боливии даже уменьшился по сравнению с началом войны - к сентябрю 1934 года он насчитывал лишь 24 самолета. В Парагвае к тому времени боеспособными были только 6 <Потэзов> и 3 <Фиата>.

В ноябре боливийская армия при поддержке с воздуха начала наступление на Эль-Кармен, но парагвайцы легко его отразили и сами перешли в успешное контрнаступление.

Правда, подойдя вплотную к боливийскому нагорью, армия Парагвая из-за растянутости коммуникаций должна была остановиться. Истощенная же до предела Боливия уже не могла организовать эффективного контрудара. В конце марта боевые действия были перенесены уже непосредственно на территорию Боливии - был атакован нефтеносный район Вилья-Монтес в 60 км севернее аргентинской границы. Через две недели боев боливийская оборона рухнула по всему фронту. В конце мая Вилья-Монте, обороной которого руководил чехословацкий генерал Плачек, был окружен. После этого Боливия, у которой просто не осталось больше войск, обратилась в Лигу Наций с просьбой о посредничестве в заключении мирного договора. 11 июня 1935 года было подписано соглашение о прекращении огня. К тому времени Боливия потеряла убитыми 89.000 солдат, Парагвай - 40.000, в плену оказалась почти вся боливийская армия - 300.000 человек.

После начала перемирия в Буэнос-Айресе открылась затянувшаяся на три года мирная конференция. Только в 1938 г. был подписал Договор о мире, дружбе и границах, в соответствии с которым Парагвай сохранял за собой 3/4 территории Чако, в обмен Боливия получила выход к реке Парагвай в узкой 20-километровой полосе (но это приобретение оказалось бесполезным - порт и железная дорога к нему так и не были построены, легче оказалось построить железнодорожную ветку к бразильскому городу Корумба на той же реке). Соединенные Штаты в целом поддержали такое урегулирование, придавая особое значение тому обстоятельству, что оно было достигнуто на панамериканской основе. Но причина, из-за которой началась война оказалась несостоятельной - нефти в Чако не оказалось.

Что же нового принесла Чакская война? Во-первых, в ней впервые в больших масштабах использовалась авиация для снабжения окруженных войск, и этот опыт пригодился многим армиям во время Второй мировой войны (больше авиация в этой войне ничем себя не проявила, как из-за малочисленности и полохого состояния самолетов, так и из-за трудности действий авиации против войск в джунглях). Во-вторых, это была первая война, где широко применялись пистолеты-пулеметы (скорее всего, это были швейцарские S1-100 которые в свое время купила Боливия, а также ряд других стран Южной Америки, которые вполне могли перепродать их затем в Парагвай) - они оказались весьма удобным оружием для скоротечных схваток в джунглях. В-третьих были убедительно продемонстрированы достоинства минометов - если во время Первой мировой войны они применялись только для окопной войны, то в Чакской оказались незаменимы для войны в джунглях, где были крайне полезна их навесная стрельба и невероятная для обычной артиллерии мобильность - минометы в разобранном виде несколько солдат могли легко переносить по джунглям, куда боливийским гаубицам Шнейдера с их конными упряжками проход был закрыт.

Другим результатом Чакской войны была очередная демонстрация полной несостоятельности Лиги Наций как гаранта мира - одно дело, когда на широковещательные заявление этой организации не обращали внимания достаточно сильные государства (Япония, Германия, Италия), но когда решения Лиги в грош не ставят Боливия с Парагваем, то очевидно, что Лига Наций была не более чем необременительной кормушкой для своих сотрудников и не более того.

Мир после войны.

Чакская война надолго определила дальнейшее развитие стран-участниц. В Парагвае после неё резко усилилось влияние военных. В феврале 1936 года герой Чакской войны полковник Рафаэль Франко совершил военный переворот, и попытался вернуть страну ко временам великих лидеров XIX века Хосе Родригеса де Франсии и Франсиско Солано Лопеса - ускоренная индустриализация с опорой на собственные силы, усиление роли государства и введение элементов социализма. Единственное, чего он добился - повторение судьбы своих предшественников: <цивилизованный мир> не мог допустить существования в Латинской Америке очага подлинной независимости, который мог бы стать примером для всех остальных, поэтому через полтора года Франко свергла Либеральная партия, которая повела страну по угодному Западу курсу. Но на выборах 1939 года президентом стал национальный герой и командующий вооруженными силами страны во время Чакской войны Хосе Феликс Эстигаррабиа, который к тому времени уже стал маршалом. После его гибели в авиакатастрофе в стране один военный переворот шел за другим, пока в мае 1954 года к власти не пришел генерал Альфредо Стресснер, правившей страной 34 года. Стресснер был сыном переселенца из Баварии, и Чакскую войну встретил в звании лейтенанта. Во время войны он служил вместе с русскими офицерами, видел их в деле, а в 1940-х года в звании подполковника служил в артиллерийском полку, которым командовал полковник Александр Андреев ¹. Поскольку проводить свободное от службы время с подчиненными не полагалось, Стресснер каждый вечер бывал в гостях у своего командира, где они пили местный ром под захватывающие рассказы полковника Андреева о революции, Гражданской войне, скитаниях эмигрантов, а заодно научил будущего диктатора пить и закусывать (у парагвайцев не было принято закусывать, поэтому они быстро хмелели). В результате этих застолий Стресснер стал убежденным антикоммунистом и столь же искренним другом русских эмигрантов - в годы его крайне сурового правления парагвайские русские чувствовали себя в безопасности и продолжали играть немалую роль в жизни страны (например, крестник Андреева Игорь Флейшер стал в 1974 году заместителем министра промышленности), а сам диктатор со всей свитой приходил на похороны своих русских сослуживцев, задерживаясь на них намного дольше, чем этого требовал протокол.

В отличие от чтящих героев парагвайцев, в отечественной историографии участие русских эмигрантов в Чакской войне описывалось по-разному. В советское время о них молчали, а ныне можно встретить совершенно противоположные мнения - например Наталья Гладышева в газете <Спецназ России> писала о том, что русские ни много ни мало спасли Латинскую Америку от нацизма, аргументируя это, например, большой ролью, которую играли немецкие военные специалисты в Боливии (следуя этой логике, нацизм угрожал в те годы и Китаю, где в армии чан Кай-ши также было немало немецких советников, время от времени уступавших место советским специалистам, а на пути нацизма на Дальнем Востоке, получается, стояла японская императорская армия), а Юрий Нерсесов в статье <Поручики и корнеты на службе наци и масонов> думает иначе - <господа беглые офицеры: выступали в качестве заурядных наемников британско-голландской олигархии>. Я же считаю, что в отличие от немецких, чехословацких и чилийских наемников в боливийской армии, русские сражались не только за деньги, но ещё и за независимость страны, которая стала им домом, а их детям - родиной.

Чакская война - одна из тех немногих войн, в которой все получили желаемое: Парагвай отстоял свои земли, русская диаспора обрела привилегированное положение, производители оружия вместе с немецкими и чешскими офицерами смогли заработать, Боливия получила выход к реке Парагвай и ещё отличный повод для передела власти внутри страны, а Соединенные штаты ещё раз показали, что являлись в то время полновластными хозяевами Латинской Америки.

Примечания

1. Николай Францевич Эрн (1879-1972) - выпускник Николаевской академии Генерального штаба (1906). Участник Первой мировой войны. В 1915 г. - начальник штаба 1-Кавказской дивизии. С 1916 года - командир 18-го Драгунского Северского полка. В 1917 г. генерал-майор. Участник гражданской войны. В Добровольческой армии помощник дежурного генерала штаба Главнокомандующего. После эвакуации из Крыма состоял при штабе Главнокомандующего в Сремски Карловицы. С 1923 года жил в Парагвае. Преподавал в военной академии. Участник войны с Боливией, генерал-лейтенант Парагвайской армии и представитель РОВСа в Парагвае. Похоронен в Асунсьоне

2. Стоит отметить, что в боливийской армии служило много немецких офицеров. Например, в 1929-1930 там служил мало кому тогда известный капитан Эрнст Рём, который затем станет главой СА и одним из ближайших помощников Гитлера.

[url=http://www.army.lv/?s=2142&id=3926]http://www.army.lv/?s=2142&id=3926[/a]




Русским героям Парагвая от помнящей России

И еще несколько статей об участие русских в Чакской войне:

Н. Н. Стогов ПАРАГВАЙ И РУССКИЕ ОФИЦЕРЫ
[url=http://www.dk1868.ru/history/paragvay3.htm]http://www.dk1868.ru/history/paragvay3.htm[/a]

С. Голубинцев В ПАРАГВАЙСКОЙ КАВАЛЕРИИ
[url=http://www.dk1868.ru/history/PARAGVAY.htm]http://www.dk1868.ru/history/PARAGVAY.htm[/a]

Наталья Гладышева УГОЛОК РОССИИ В ПАРАГВАЕ
[url=http://ricolor.org/rz/latin_amerika/pa/1/3/]http://ricolor.org/rz/latin_amerika/pa/1/3/[/a]

Дон Иван . Генерал Беляев, почетный гражданин Парагвая
[url=http://www.contr-info.ru/news/2007-08-26-26]http://www.contr-info.ru/news/2007-08-26-26[/a]

Русский дом в Асунсьоне
[url=http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/1405/]http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/1405/[/a]

Война между Боливией и Парагваем, "Чакская война". (1932 г. - 1935 г.)
[url=http://mif-zgyri.diary.ru/p46598755.htm]http://mif-zgyri.diary.ru/p46598755.htm[/a]

Авиация в войне Чако
[url=http://ifolder.ru/5414478]http://ifolder.ru/5414478[/a]

Примечание.
1. Андреев Александр Николаевич. Во ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма. Галлиполиец. Осенью 1925 в составе Сергиевского артиллерийского училища в Болгарии. Подпоручик. В эмиграции в Люксембурге, с окт. 1934 в Парагвае, с 1947 г. капитан артиллерийского полка в парагвайской армии. Полковник. Погиб 31 авг. 1969 г. в Парагуари (Парагвай). Жена, двое усыновленных детей.

 Отправлено: 20.04.09 08:10. Заголовок: Конец Российской Имп..

Конец Российской Императорской Армии и ее Военного флота

«Русский орел расправит свои могучие крылья,
и взовьется над русскими моряками
бессмертный Андреевский флаг».
П. Н. Врангель

21 ноября 1920 флот был реорганизован в Русскую эскадру, состоящую из четырех отрядов. Её командующим был назначен контр-адмирал Кедров, которому было присвоено звание вице-адмирал.

1 декабря 1920 Совет Министров Франции согласился направить Русскую эскадру в город Бизерта в Тунисе...

Эвакуация из Крыма в 1920 году

10 ноября 1920 года вышел приказ по флоту об эвакуации Крыма, которой завершилось отступление Добровольческой армии. В течение трех дней на 126 судов были погружены войска, семьи офицеров, часть гражданского населения крымских портов – Севастополя, Ялты, Феодосии и Керчи. В добровольное изгнание отправились 150 тысяч человек.

Из всех судов лишь два не дошли до Турции. Эскадренный миноносец «Живой» затонул в черноморской пучине. Еще одной потерей стал катер «Язон», шедший на буксире парохода «Эльпидифор». Ночью команда, насчитывавшая 10-15 человек, обрубила буксирные тросы и вернулась в Севастополь...

По своему составу контингент беженцев наполовину состоял из крестьян, казаков и рабочих. Остальная половина - из молодежи (учеников средних учебных заведений и студентов), офицеров флота и лиц интеллигентных профессий - докторов, юристов, священников, чиновников и других...


http://kortic.borda.ru/?1-10-60-00000195-000-0-0-1228561359

30 октября 1924 - последний день Русской эскадры

В мае 1924 года новое французское правительство начало переговоры с Советами и 28 октября официально признало Советское правительство. Через два дня, Морской префект, вице-адмирал Эксельманс приказал собрать на "Дерзком" всех офицеров и гардемарин. Старый адмирал сказал несколько слов. Он волновался и не раз на его ресницах выступали слезы. Истинный моряк, он понимал нас, он сочувствовал морякам, но долг офицера повелевал ему исполнить приказание. Русские моряки должны были покинуть корабли. И они ушли...Андреевский флаг был спущен навсегда...

http://letopisi.ru/index.php/Русская_Эскадра_(1920-1924)

Голгофа русской эскадры
http://www.homeru.com/news/content/view/4413/71/

Русская Бизерта. Краткие очерки
http://koleco.info/page_arch.php?id=559


Храм Святого благоверного князя Александра Невского.Храм построен в 1937-1939
годах на средства русских эмигрантов. Храм – памятник Черноморской Эскадре
Российского Флота, имевшей свою последнюю стоянку в Бизерте с 1920-1924 год.


А на Тихом океане...

...Поворот в истории Приамурской государственности определился 13-14 октября 1922 года: Белая армия потерпела поражение. Красные неумолимо приближались к Владивостоку, и Правитель Михаил Дитерихс (он принял этот титул от расстрелянного большевиками Колчака, — прим. авт.) решает прекратить вооруженную борьбу с большевиками и вывести остатки своей армии за границу. Владивосток сдерживался некоторое время находящимися там японцами. Но японское командование, видя положение Белой армии, принимает решение эвакуироваться из города. Старку поручено обеспечить отступление японских войск, а после эвакуироваться самим. Он приказывает принимать кадетские корпуса на борт кораблей, стоявших в бухте Новик, уплотняя их по максимуму. Старку предстояло эвакуировать около 10 тыс. человек. Красные вступили во Владивосток утром 25 октября, но не имели возможности преследовать Старка. Флотилия Старка пришла в корейский порт Фузан 23 ноября. Под давлением японских властей Старк вынужден был 2 декабря увести свою флотилию в Шанхай. Дальше предстоял путь на Филиппинские острова в порт Манилу, находившийся под юрисдикцией американских властей. На Филиппинах Старк узнает, что его жена умерла 11 июня 1924 г. в тюрьме в Петрограде (дети Татьяна и Борис были переданы родственникам в Финляндию). В Маниле Старк продает свои суда и едет в Париж, где, чтобы иметь средства для сносной жизни, садится за руль такси. Во время оккупации Парижа немцами (1940-1944) Старк отверг предложение сотрудничать с германскими властями.
В 1946 г. Старка выбирают Председателем Всезарубежного Объединения русских морских офицеров. В конце 1949 г. в связи с ухудшением здоровья он переселился в Русский Дом в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. Здесь он и умер 2 марта 1950 г., похоронен на русском кладбище.

http://www.zur.ru/?action=show_id&id=3709&np_id=200


Министр иностранных дел Временного Приамурского Правительства Н. Д. Меркулов,
командующий Сибирской флотилией контр-адмирал Г. К. Старк,
Председатель Правительства С. Д. Меркулов. 1922 год.

http://ru.wikipedia.org/wiki/Старк,_Георгий_Карлович

Старк Георг Карлович (20.10.1878-02.03.1950). Контр-адмирал. По приказу генерала Дитерихса 24.12.1922 вывел Тихоокеанскую эскадру из Владивостока и взял курс на залив Посьет (25.10.1922 во Владивосток вошли войска большевиков). 26.12.1922 в Посьете сосредоточились 25 кораблей под руководством генерала Дитерихса и адмирала Старка. Началась эвакуация остатков колчаковско-каппелевско-семеновских войск из Приморья. В конце декабря 1922 с большими трудностями Сибирская эскадра пришла в Шанхай. Однако часть кораблей вынуждена была уйти в Манилу (Филиппины), где некоторые из них были проданы, а другие были просто брошены на произвол судьбы. Таким оказался конец Белого флота на Дальнем Востоке*. С 01.1923 Старк в эмиграции. В 1946—1949 гг. был председателем Всезарубежного объединения русских морских офицеров. Умер в Париже 02.03.1950.

Примечание

* К этому необходимо добавить, что еще 31.01.1920 некоторые из собранных во Владивостоке кораблей Сибирской эскадры под командованием контр-адмирала Бернса М. А. (командующего морскими силами во Владивостоке при Приамурском колчаковском губернаторе генерале Розанове) были объединены в отряд особого назначения (крейсеры «Орел» и «Якут», ледокол «Байкал») и ушли в Японию, где части команд кораблей осталась в эмиграции. Ледокол «Байкал» вернулся во Владивосток. Адмирал Берне, передав командование капитану 1-го ранга Кислицыну, убыл в Европу (позже прибыл на Черноморский флот в Крыму, к генералу Врангелю). Кислицын привел «Якут» (11.1920) в Крым, оставив крейсер «Орел» в Дубровнике (Югославия), совершив при этом многотысячемильный переход из Японии в Черное море.

http://www.hrono.info/biograf/bio_s/stark.html

Более подробно можно прочитать здесь:

Биография Воеводы Земской Рати генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса
http://zem-rat.narod.ru/diter.html

Старк Вадим. Адмирал Старк Ю.К. Отчет о деятельности Сибирской флотилии. 1920-1922 гг. // Звезда. 2001. №2. С. 123-137
http://www.teacher.syktsu.ru/07/liter/007.htm

Отчет о деятельности Сибирской флотилии 1921–1922 годов. Сборник Флот в Белой борьбе
http://militera.lib.ru/h/whitefleet/30.html

Абданк-Коссовский В.К. Российские офицеры в изгнании
Военно-историческая журнал. 1995. №6. С.78-83.
http://www.dk1868.ru/statii/abdank.htm

 Отправлено: 20.04.09 08:19. Заголовок: Судьбы русского офиц..

Судьбы русского офицерства после гражданской войны.

История не знает чуда, подобному нашему: быть без государства, то есть без территории и власти, и оставаться государственным воинством; быть распылёнными по всему миру и не утратить воинской спайки; быть на гражданском положении и не лишиться воинского духа; быть без воинской организации и оставаться армией, в которой полки и дивизии заменены союзами воинского характера; быть вне России и оставаться полными готовности, полными желания во всеоружии (оружие или оружие-слово) вновь стать под боевое знамя с песней: «Снова мы в бой пойдём за Русь Святую!…»
Е. Э. Месснер http://www.vojnik.org/civilwar/11

Эмиграция.

Африка

РУССКАЯ АРМИЯ В ГАЛЛИПОЛИ

В ноябре 1920 г. Русская армия генерала П. Н. Врангеля — последняя вооруженная сила белых на Юге России — эвакуировалась из Крыма в Константинополь. Сюда пришло около 130 «плавсредств». По словам очевидца, это были «корабли под Андреевским флагом, Добровольного флота, казенные транспорты и бесконечная вереница коммерческих судов всяких рангов, величин и названий. Все это было до отвала переполнено народом».* В Константинополь из Крыма эвакуировалось около 150 тысяч русских беженцев.

Почти две недели решалась судьба томившихся на судах людей. Наконец, после долгих препирательств с французским оккупационным командованием, было разрешено свезти армию на берег и разместить в трех военных лагерях. Первый лагерь предполагалось устроить в Чаталдже, неподалеку от Константинополя, куда должны были направиться донские казачьи части. Второй — возле Галлиполи, в Дарданеллах, где должны были расположиться все регулярные части Русской армии, сведенные в 1-й армейский корпус. Третий лагерь для размещения кубанских и терских казаков устраивался на острове Лемнос на севере Эгейского моря. Французы согласились снабжать эти лагеря продуктами и предоставить оборудование для их обустройства. За это им передавалась большая часть коммерческих судов, а все грузы на них французы предусмотрительно реквизировали.

22 ноября 1920 г. на рейде портового городка Галлиполи, расположенного на европейском берегу Дарданелльского пролива, встали русские пароходы «Херсон» и «Саратов», пришедшие из Константинополя. На них прибыли первые из почти тридцати тысяч русских людей — военных и гражданских, которым здесь, в разрушенном недавней войной и землетрясением городке предстояло стать беженцами. Это были те, о ком позднее так точно сказал Маяковский: «...к туркам в дыру, // в Дарданеллы узкие, // плыли // завтрашние галлиполийцы, плыли // вчерашние русские».**

Первый армейский корпус (командир — генерал от инфантерии А. П. Кутепов), высадившийся в Галлиполи, к 1 января 1921 г. насчитывал 9 540 офицеров, 15 617 солдат, 369 чиновников и 142 врача и санитара — всего 25 868 человек. Вместе с ними на берег сошли женщины и дети, которых на 15 января 1921 г. было соответственно 1444 и 244. Кроме того, в составе воинских частей числилось около 90 воспитанников — мальчиков 10—12 лет.*

Корпус включал штаб (начальник — генерал-майор Б. А. Штейфон), 1-ю пехотную дивизию генерал-лейтенанта В. К. Витковского, 1-ю кавалерийскую дивизию генерал-лейтенанта И. Г. Барбовича. В пехотную дивизию входили полки: Корниловский ударный, Марковский и Алексеевский пехотные и Сводно-стрелковый генерала Дроздовского полк. При каждом из полков состояли одноименный конный дивизион и инженерная рота. Пешая артиллерия дивизии в декабре 1920 г. была сведена в артиллерийскую бригаду под командованием генерал-майора А. В. Фока. Кавалерийская дивизия включала четыре сводно-конных полка и конно-артиллерийский дивизион. В состав корпуса входил также Технический полк, позднее появились учебно-офицерский кавалерийский полк и учебная артиллерийская батарея.


Лагерь Корниловского ударного полка

Для размещения русских частей французским оккупационным командованием была назначена долина пересыхающей летом каменистой речки Биюкдере в 6-ти километрах западнее города Галлиполи — унылое безлюдное место. В 1919 г. здесь располагался английский военный лагерь, обитатели которого из-за обилия змей и зарослей шиповника называли это место «Долиной роз и смерти». Русские за пустынность и по созвучию с Галлиполи назвали место «Голое поле». Здесь должны были разместиться воинские части, в городе — штаб корпуса, военные училища и офицерские школы, Технический полк.

Под проливным осенним дождем в Галлиполи высадились люди, в большинстве своем сломленные морально и физически, беженская масса, ничего уже не видевшая впереди. «Было ясно, что только поддержанием видимости военной организации можно влить в душу этих несчастных новую веру в себя и в свое назначение, — писал в своих воспоминаниях Никанор Васильевич Савич, известный земский деятель, депутат Государственной Думы, член правительства Юга России, — заставить их подтянуться нравственно, вновь собраться с духом и поверить, что в прошлом они были правы, проливая свою кровь за родину, и в будущем для них не все еще потеряно. ... Люди, входившие в состав полков, батарей и прочих частей, после высадки невольно жались друг к другу. Они были бесприютны и беспризорны, выброшены на пустые и дикие берега, полуодеты и лишены средств к существованию. Большинство не имело ничего впереди, не знало ни языков, ни ремесла».**



И все же русские изгнанники нашли в себе силы преодолеть отчаяние, проявить исключительную стойкость и способность выжить — и достойно — в тяжелейших условиях. Главную роль в этом сыграл командир корпуса Александр Павлович Кутепов, офицер старой русской военной школы, прошедший три войны, еще раньше заслуживший у своих подчиненных прозвище «правильный человек». Тот же Савич пишет о нем: «Кутепов оказался очень суровым, но вместе с тем и заботливым начальником. Его первые шаги были встречены ожесточенной бранью со стороны левого лагеря, страстно стремившегося поскорее обратить наши кадры в беженскую пыль. Естественно, меры, предпринятые Кутеповым и направленные к сохранению суровой дисциплины, им не нравились. Между тем, от первых же шагов власти многое должно было зависеть в будущем. За время отступления и эвакуации у многих дух поколебался, люди начали распускаться, появились опасные симптомы разложения. ... Кутепов понял, что наступил критический момент, и предъявил к высадившимся частям требование максимума подтянутости и дисциплины. Первый же случай неповиновения приказу, нарушения воинской дисциплины встретил суровое возмездие, за уголовное преступление расправа была коротка — полевой суд. ... Поэтому все сразу же поняли, что они не беженцы, что они вооруженная сила, живущая исстари установленными обычаями и законами прежней русской армии.

Все подтянулись, встрепенулись. Молодежь подняла голову, почувствовала себя силой, полезной и имеющей будущее. Внешняя подтянутость, чистота и возможная щеголеватость скоро показали, что в лагерях расположены дисциплинированные военные. Сами военные ... морально возрождались на глазах. Через короткий срок люди эти стали неузнаваемы, они ожили и обещали стать самой отборной нравственно частью эмиграции».*


Парад в лагерях

В Галлиполи исправно неслась военная служба, устраивались военные парады и смотры, действовали шесть военных училищ, две офицерские школы и несколько курсов. Нарушителей дисциплины ждали три гауптвахты. Вместе с тем, в корпусе была активная культурная жизнь. Издавались машинописные журналы с массой стихов и рисунков, которые печатались в канцелярии штаба корпуса по ночам, когда были свободны пишущие машинки. Устраивались концерты, на которых часто выступала Надежда Плевицкая, жена командира Корниловского полка генерала Скоблина. Работали два театра: городской и лагерный. Выпускалась «устная газета», зачитывавшаяся по репродуктору. Проводились спортивные состязания, футбольные матчи.

Галлиполийцев объединяла религиозная жизнь, они сообща участвовали во всех церковных праздниках, в ряде частей были устроены свои церкви. Весной 1921 г. была отпразднована Пасха...

РУССКАЯ АРМИЯ В ГАЛЛИПОЛИ
Примечание. Статья содержит много фотографий тех лет.
http://feb-web.ru/feb/rosarc/rad/rad-451-.htm



...Образцово проведенная эвакуация Русской армии ген. Врангеля из Крыма в начале ноября 1920 г. привела в Константинополь на 126 кораблях 145693 ч, не считая судовых команд, в т.ч.50 тыс. чинов армии и 6 тыс. раненых (1182). Красная разведка считала, что из Крыма было вывезено 12 тыс. офицеров боевых частей, 7 тыс. раненых офицеров и более 30 тыс. офицеров и чиновников тыловых частей и учреждений, а также 10 тыс. юнкеров (цифра явно нелепая, завышенная едва ли не десятикратно), до 15 тыс. казаков и 4-5 тыс. солдат, кроме того, до 60 тыс. гражданских лиц (в большинстве членов семей офицеров и чиновников) (1183). Учитывая, однако, что в Крыму всего было такое число офицеров (50 тыс.), эта цифра завышена. Как было показано выше (см. главу IV) из Крыма выехало до 30 тыс. офицеров.

Командование не считало борьбу законченной и во что бы то ни стало стремилось сохранить армию как боевой организм. Еще в пути она была сведена в 1-й армейский (ген.. Кутепова), Донской и Кубанский корпуса, разместившиеся, соответственно, на Галлиполийском полуострове, в районе Чаталджи (50 км. к югу от Константинополя) и о. Лемнос (уже бывший ранее прибежищем части эвакуированных из Новороссийска). В Константинополе армию разрешалось покинуть всем престарелым и раненым офицерам, а также всем штаб-офицерам, которым после сведения частей не осталось строевых должностей. Были распущены и практически все тыловые учреждения и организации.


Лагерь Сводно-стрелкового генерала Дроздовского полка

1-й армейский корпус (26596 чел.) состоял в Галлиполи из 1-й пехотной (4 именных полка, в один из них - Алексеевский, были сведены все прочие пехотные части), Кавалерийской дивизии (1-4 полки, Гвардейский дивизион, Офицерский учебный кавалерийский полк и Запасный ремонтный эскадрон), 1-й артиллерийской бригады (4 именных, 5-й Тяжелый и 6-й Бронепоездной и Конно-артиллерийский дивизионы), Технического полка и Железнодорожного батальона. Там же действовали 6 военных училищ и 3 офицерских школы (артиллерийская, инженерная и фехтовально-гимнастическая). Кубанский корпус (16050 чел.) состоял из 1-й (1-3 полки, Горский и 1-й конно-артиллерийский дивизионы) и 2-й (4-6 полки, Гвардейский и 2-й конно-артиллерийский дивизионы) Кубанских конных дивизий и Кубанского технического полка. Донской корпус (14630 чел.) - из 1-й (1-6 Донские казачьи и Терско-Астраханский полки и 1-й артиллерийский дивизион) и 2-й (7-10, 18-й Донские казачьи и Дзюнгарский калмыцкий полки и 2-й артиллерийский дивизион) Донских казачьих дивизий и Донского технического полка (1184).


Офицерская землянка Корниловского артиллерийского дивизиона

Армия оказалась в очень тяжелом положении, разместившись в старых, полуразрушенных деревянных бараках и даже просто палатках, которые должны были служить убежищем в зимнюю пору. Начались массовые заболевания, у тысяч людей открылся туберкулез в острой и быстро прогрессирующей форме. При отсутствии медикаментов уже за декабрь-январь умерло около 250 чел. Офицеры жили в палатках в большой скученности без всяких средств к существованию (все, имевшее какую-то ценность, имущество было продано в первые же дни в Константинополе за продукты). На 12 февраля 1921 г. численность армии составляла 48319 чел., среди которых до половины офицеров.

В таких разлагающих условиях Врангель и его окружение (в первую очередь генералы Кутепов, Кусонский, Шатилов) прилагали неимоверные усилия по поддержанию дисциплины, понимая, как важно сохранить "надежный и вполне подготовленный кадр будущей армии". Проводились учения, парады, офицерские военно-штабные игры, активно действовали военно-полевые суды, решениями которых 40 офицеров были разжалованы в рядовые. Абсолютное большинство офицеров оставалось на высоте положения, и среди 10 тыс. человек, покинувших лагеря в первые месяцы 1921 г. по настоянию французского командования, их было лишь несколько десятков. Положение офицеров вне армии было едва ли лучше. Им приходилось работать продавцами газет, посудомойками, грузчиками, чернорабочими и т.д., подвергаясь бесконечным и бесчисленным унижениям, зачастую даже побоям турецких полицейских. Константинопольская эпопея, неоднократно описанная в десятках мемуарных и художественных произведений, хорошо известна. Некоторое офицеры бежали даже в армию Кемаля Ататюрка, импонировавшего им своим твердым и решительным характером.


Геренал А. П. Кутепов у Галлиполийского памятника

После того, как стала очевидна беспочвенность надежд на возобновление военных действий, армию было невозможно сохранять в неизменном виде, и по мысли П.Н.Врангеля она должна была существовать в "полускрытом виде". Было принято решение о перебазировании армии в Болгарию и Югославию. На 22 мая 1921 г., когда началась отправка войск, они насчитывали 12833 офицера и 29816 солдат и казаков (штаб, конвой Главнокомандующего и ординарческий эскадрон в Константинополе - 109 офицеров и 575 солдат, 1ак - 9363 и 14698, Донской корпус - 1977 и 5690, бригада в Кабадже 218 и 1059; при армии состояло 2000 женщин и 459 детей). Кавалерийская дивизия уже с августа 1921 г. находилась в Югославии, принятая в полном составе - 3382 чел. на пограничную стражу и частично в жандармерию (64 старших офицера на офицерские, 778 офицеров на унтер-офицерские должности); позже к ним присоединились 1100 чел. гвардейской казачьей группы и около 300 чел. на свободные вакансии из прибывших с последним эшелоном из Галлиполи (1185). Переезд войск (сохранивших часть оружия и насчитывавших тогда до 24 тыс. чел.) закончился в середине декабря 1921 г. На севере и северо-востоке разместился 1ак со штабом в Велико Тырново, а в южной части страны - Донской корпус со штабом в Стара Загоре. Части армии размещались на работы по строительству дорог, на шахты и т.д., по возможности сохраняя свою организацию (одним из главных мест сосредоточения чинов армии были шахты в Пернике, на которых работали несколько сот человек, в частности 260 корниловцев, причем командир 2-го Корниловский полк полковник Левитов пошел простым забойщиком, отказавшись от должности старшего (1186)). До 11 тыс. чел. (главным образом казаки Кубанского корпуса) осело в Югославии. После перевода армии на Балканы в Константинополе и его окрестностях еще оставалось много офицеров, не бывших в военных лагерях: из около 30 тыс. беженцев, учтенных по профессиям, только не имеющих гражданской профессии (кадровых) офицеров насчитывалось 3660 чел. (1187)

Часть наиболее решительных и непримиримо настроенных офицеров сплотилась вокруг ген. В.Л.Покровского, создав организацию, главной задачей который было осуществление десантов в Россию. Начальником штаба ее был Ф.Н.Буряк, личным составом ведал полковник И.Д.Золотаревский, связью и расквартированием - генерал-майор М.Д.Гетманов, политической разведкой - Н.В.Бабкин, военно-морской - генерал-майор В.В.Муравьев, офицером для поручений был кап. В.И.Драгневич, представителем в Сербии - ген. А.А.Боровский, в Константинополе - полковник Кучук-Улагай. Однако попытки высадить десанты на Кавказе по разным причинам потерпели неудачу. Одна из групп распылилась в районе Трапезунда, другая сразу попала в засаду и была уничтожена (1188). Организация боролась также с большевистской агентурой и насаждавшимся ею "возвращенческим" движением...

СЕРГЕЙ ВОЛКОВ. ТРАГЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРСТВА
http://www.samisdat.com/5/55/553-7gl.htm

 Отправлено: 20.04.09 08:31. Заголовок: Судьбы русского офиц..

Судьбы русского офицерства после гражданской войны.

Европа

Некоторое количество офицеров-эмигрантов имелось в Европе и до окончания Гражданской войны. Помимо находившихся на службе за границей и в плену и так и не вернувшихся в Россию, часть офицеров покинула Россию уже после Февральского переворота, а в течение 1918-1919 гг. за границей оказались тысячи офицеров, спасавшихся от красного террора, а также значительное число тех, кто по инвалидности или возрасту не мог принять участие в антибольшевистской борьбе. В одной Финляндии, куда спасалась основная масса беженцев из Петрограда, к 1919 г. находилось более 20 тыс. эмигрантов, в т.ч. 2-2,5 тыс. офицеров (1179). Основной поток хлынул с начала 1920 г.: после эвакуации Одессы и Новороссийска в январе-марте не менее трети эвакуированных попали не в Крым, а в Турцию, Болгарию (до 10 тыс. беженцев, из которых офицеров могло быть до 1,5-2 тыс.) и Египет (куда, в частности, были вывезены из Новороссийска Донской кадетский корпус и ряд учреждений и госпиталей). Несколько тысяч офицеров из состава войск Киевской и Новороссийской областей ВСЮР перешли под командованием ген. Бредова в Польшу, а некоторые - в Румынию. В это же время происходила эвакуация Северной и Северо-Западной армий, офицеры которых из Финляндии, Норвегии и Эстонии рассеялись вскоре по всей Европе. Правда, несколько тысяч потом вернулось в Крым, где оставались до самого конца Белой борьбы. Летом 1920 г. в Крыму было более 500 тыс. беженцев и столько же в Европе, Египте и на Ближнем Востоке (1180). К началу мая 1920 г. по данным красной разведки в Турции и Болгарии находилось около 45 тыс. русских, из которых почти половину составляли офицеры, в Крым из них вернулось около 4 тыс. Кроме того, к середине ноября (в основном из Константинополя) 2850 офицеров нелегально (через Румынию, Польшу и Закавказье, а также морем с помощью контрабандистов) возвратилось в Россию (1181). Следовательно, осталось за границей около 15 тыс. офицеров...

Отношение болгарского социалистического правительства, находившегося под сильным советским влиянием, к русским офицерам (ориентировавшимся на правые круги) было крайне неприязненным. Среди командного состава проводились обыски и аресты, и более 100 видных офицеров во главе с генералами Вязьмитиновым, Кутеповым и Шатиловым были высланы в Югославию. Были случаи убийств жандармами русских офицеров (от их рук пал, в частности, и ген. Покровский). Переворот 9 июня 1923 г., приведший к власти правительство Цанкова, резко изменил положение русских офицеров, тем более, что сформированные из них отряды под руководством генералов Туркула и Витковского (первые "нестроевые роты" с болгарской формой были организованы еще в июле-августе) сыграли важнейшую роль в подавлении осеннего коммунистического восстания.

Постепенно чины армии стали рассеиваться по всей Европе, причем основной поток устремился в Чехословакию (где были созданы условия для завершения и получения высшего образования), Бельгию и Францию, куда переезжали в организованном порядке в отдельные города (иногда имея контракты на работу на местных предприятиях) целые группы офицеров определенных воинских частей. Офицеры, имеющие ранее осевших в Европе родственников, стремились воссоединиться с семьями. Большинство офицеров в начале 20-х годов было сосредоточено на Балканах. В Венгрии переговоры ген. А.А. фон Лампе о размещении воинских частей были безуспешными. В Германии, которая тогда была крупнейшим центром русской эмиграции (на декабрь 1922 г. до 600 тыс. чел.), находились в основном офицеры Северо-Западной армии. До 1921 г. германское правительство помогало содержать остатки "Западной Добровольческой армии" Бермонта-Авалова, жившего в Гамбурге и не оставлявшего надежды на продолжение борьбы. Германия тогда была также центром сосредоточения монархических организаций и сторонников германской ориентации (генералы Краснов, Бискупский, Шкуро, полковник Ф.Винберг и др.). В Польше в это время еще находились русские формирования Булак-Булаховича, служившие базой для отправки отрядов в Белорусию (полковник Лавочников, поручик Шуньянц и др.), но после 1922 г. они прекратили организованное существование, и вообще с ухудшением отношения к русским эмигрантам последние стали покидать Польшу.

Осенью 1921 г. была проведена перепись и регистрация офицеров, оказавшихся в Европе, которая особо тщательно проводилась на Балканах. Зарегистрировалось всего примерно 10 тыс. офицеров (в т.ч. около 600 генералов и более 4 тыс. полковников и подполковников) - почти все из служивших на Юге России. Едва ли, однако, она могла охватить более четверти всех офицеров. Скорее всего, судя по доле штаб-офицеров, она касалась только тех, кто не был в рядах армии после ноября 1920 г. (в Галлиполи, Чаталдже и на Лемносе) (1189).

В 1921-1922 гг. в среде офицеров, оказавшихся вне строевых частей армии, начали создаваться офицерские организации, различные военные общества и союзы. В Нормативном уставе, разработанным командованием Русской армии предусматривалось, что их действительными членами могут быть только офицеры, а военные чиновники, врачи и священники - членами-соревнователями. Предписывалось к 1.11.1922 г. произвести регистрацию офицеров вне армии и лиц, могущих и желающих служить, считать временно находящимися в резерве, а остальных - уволенными от службы. Регистрационный лист содержал следующие вопросы: 1. Служба в антибольшевистских армиях: когда вступил в армию и в какую; в каких частях служил и какие занимал должности; последний чин и старшинство в нем по последнему о нем приказу; награды; ранения и контузии; имеет ли категорию и какую; судимость; когда покинул ряды армии и флота. 2. В каких обществах и союзах состоит и с какого времени. 3. Имеет ли возможность и желание стать в ряды армии или флота по зову Главнокомандующего. 4. Адрес (1190).

23 июля 1921 г. с целью объединения офицерских организаций был образован "Совет Союзов и Обществ бывших русских воинов, находящихся в Турции", куда вошли следующие организации (численность дается на 23.07.1921 и то же число 1922г.): Союз Русских инвалидов (1531/1536), Общество кавалеров ордена Св.Георгия (185/185), Союз офицеров армии и флота (381/295), Союз участников 1-го Кубанского похода (223/216), Общество офицеров Генерального штаба (58/44), Общество офицеров Русского экспедиционного корпуса во Франции и Македонии (27/27), Общество офицеров Конной Артиллерии (42/40), Группа лиц, поддерживающих духовную связь с русскими военными за границей (874/237) - всего 2430 членов. Имелись и более малочисленные (10-15 чел.) организации ("Кружок Заамурцев", "Союз офицеров Интендантской Академии" и т.п. Ряд организаций по различным причинам (не чисто военный, а корпоративный характер, наличие политической платформы) не вошли в состав "Союза": Общество бывших пажей, Русский Авиационный Союз, Союз офицеров Российской Императорской гвардии (1191).

В 1921 г. в Белграде возник Совет объединенных офицерских обществ в Королевстве СХС в составе всех местных офицерских организаций, некоторые из которых распространяли свою деятельность и на другие страны. К концу 1923 г. в него входили следующие общества: русских офицеров в Королевстве СХС - 225 чел., офицеров Генерального штаба - 318, офицеров-артиллеристов - 290, военных юристов - 33, военных инженеров - 121, офицеров инженерных, железнодорожных и технических войск - 652, бывших воспитанников Николаевской Инженерной академии и училища - 306, офицеров Корпуса военных топографов - 88, военных интендантов - 63, гвардейской артиллерии - 55, георгиевских кавалеров - 150, морских офицеров - 709, пажей - 129, бывших юнкеров Николаевского кавалерийского училища - 51, офицеров Корпуса военно-воздушного флота - 200, Союз полковых объединений гвардейской пехоты и сапер - 190 (членами последнего были не отдельные лица, а полковые объединения в полном составе); всего 3580 чел. Советом было основано Русское офицерское собрание, имевшее целью дать возможность офицерам проводить свободное время в офицерский среде и пользоваться библиотекой, читальней и столовой. Его членами были все офицеры, чиновники и военные священники и члены их семей (1192). В Болгарии офицеры, не состоящие в строевых частях армии, образовали Союз русских офицеров.

Кроме того, для массы офицеров, находящихся вне структур Русской армии, центрами притяжения были учреждения и организации самых разных типов: российские представительства и посольства, отделения Общества Красного Креста и Земгора, различные общества взаимопомощи, общежития и столовые на общественных началах, бюро и агентства по трудоустройству и т.д. Офицеры состояли также в национальных и профессиональных организациях. Многие же находились совершенно вне всяких организационных структур.

В Софии существовали: Управление Всероссийского союза городов, Союз русских воинов, Союз инвалидов, русская военная миссия, в Варне - Союз офицеров, Союз увечных воинов, Союз взаимопомощи служащих в армии. В Плевне было отделение Союза инвалидов, в Новой Загоре - представительство Общества Красного Креста; представительства Земгора имелись в Плевне и в Тырновском округе. В Белграде находились Управление российского военного агента и Управление российского морского агента; Трудоустройством занималась Государственная комиссия в Королевстве С.Х.С.(Югославии), которая имела районные бюро труда: в Панчеве, Сееке, Сараеве, Нише и агентства: в Субботице, Самборе, Пегце, Добое, Парелине, Зайчаре и Шабаце. Ряд организаций имелся и в Германии, прежде всего в Берлине - Русский союз увечных воинов, Союз бывших русских военнопленных и интернированных, Союз взаимопомощи украинских офицеров в Германии, Союз русских летчиков в Германии. Существовал также Союз взаимопомощи офицеров бывшей Российской армии и флота. Во Франции тогда еще не было центральных воинских учреждений, и массовое переселение эмигрантов еще не началось. Однако в Париже находилось Главное управление бывшего Главнокомандующего ВСЮР, Управление военного агента и российская военная миссия, Управление военно-морского агента. Имелись также Союз офицеров-участников войны, Общество помощи бывших русских воинов во Франции, Союз офицеров-инвалидов, а также русское офицерское общежитие и столовая.

В Константинополе располагался тогда штаб Главнокомандующего Русской армией, военно-морской агент (капитан 1-го ранга Ренненкампф), русский капитан над портом (капитан 1-го ранга Шмидт) и Союз русских инвалидов. В Греции имелось представительство Главнокомандующего, в Чехословакии - российская военная миссия и общежитие для офицеров, а также Союз русских, бывших военнопленных, в Польше - Русский Варшавский военно-исторический кружок, Польско-Русское общество, в Швеции - русская военная миссия, в Англии - Союз русских воинов. В Венгрии, Румынии, Италии, Швейцарии, Австрии, Египте, Прибалтике, Дании, Норвегии и Финляндии военных организаций не было, и офицеры состояли в различных общественных организациях или тяготели к центрам иного рода (например, в Дании имелось некоторое число офицеров-монархистов, группировавшихся вокруг двора вдовствующей императрицы Марии Федоровны). В США российское представительство возглавляли военный (полковник А.Николаев) и морской (капитан 1-го ранга И.Миштовт) атташе. При общей многочисленности разных организаций воинских было немного. В Нью-Йорке существовали Союз русских офицеров армии и флота и Союз русских моряков. Общее представление о размещении эмиграции и ее организаций и учреждений (всех типов) в 20-е годы может дать табл. 24 (1193).

По своим политическим настроениям офицеры-эмигранты были весьма разнородны, как и вся эмиграция в целом. Но соотношение между основными направлениями внутри офицерский среды существенно отличалось от общего. Некоторое количество младших офицеров примыкало в эмиграции к кадетам и другим либеральным партиям. Но подавляющее большинство офицерства, особенно старшего - кадрового, было настроено монархически. Это не означало их организационного единства, поскольку такового не было изначально и в самой монархической среде. Избранный в 1921 г. на Рейхенгалльском съезде Высший монархический совет не признал манифеста Великого Князя Кирилла Владимировича, принявшего императорский титул (офицеры, с самого начала поддержавшие этот акт, состояли в созданном в 1924 г. Корпусе Императорской Армии и Флота, просуществовавшем до 50-х годов). Руководство армии (настроенное однозначно монархически), главной целью которого было сохранить единство армии, признавая династические права Кирилла Владимировича, не считало, однако, возможным участвовать в этой распре и запретило всем офицерам состоять в каких бы то ни было политических организациях, хотя бы и монархических, в чем было поддержано практически всеми ее чинами и офицерскими организациями. Тем более резкий отпор встретили попытки подчинить себе армию с стороны ВМС.

Начиная с 1921 г. широкий размах при активном содействии советской агентуры приобрело "возвращенчество", захватившее частично и офицерскую среду. Если младшие офицеры, в значительной части производства времени гражданской войны, руководствовались теми же иллюзиями, что и рядовые казаки и солдаты, рассчитывая на снисходительное отношение большевиков (судьба оставшихся в Крыму и Архангельске еще не была известна), то ряд лиц старшего командного состава находился во власти личных обид и амбиций (1194). В ноябре 1921 г. возвратились ген. Я.А.Слащев, ген. Мильковский, полковник Гильбих, затем полковники А.А.Краковецкий, И.Калинин и другие офицеры, в 1923 г. возвратился один из бывших руководителей Белого движения на Востоке ген. В.Г.Болдырев. генералы А.Секретев, Ю.Гравицкий, И.Клочков, Е.Зеленин и другие еще 29 октября 1922 г. опубликовали свое заявление "К войскам белых армий" о готовности перейти на службу в Красную Армию, 4 февраля 1923 г. вышло новое одноименное воззвание с той же целью. В Париже о намерении вернуться заявил ген. Мазниев, а несколько десятков младших офицеров обращались в советское консульство. Впрочем, подавляющее большинство возвращенцев (тот же Болдырев) было и ранее известны своими левыми (как правило эсеровскими взглядами). Они, естественно, были и наименее непримиримым элементом. В 1921 г. вернулось 121843 эмигранта, а всего по 1931 г. - 181432, или 18-20% эмиграции. Во Франции к середине 1926 г. подали заявления 13-15 тыс. чел., вернулось от 15 до 20% находящихся там эмигрантов, из Болгарии в 1922-1923 гг. - более 11 тыс. (1195) Но в целом в массе возвращенцев офицеров было ничтожно мало - не более 3 тысяч.

1922-1924 гг. стали критическими в судьбе офицеров-эмигрантов. Армия не могла более существовать как армия. Ввиду недостатка средств все трудоспособные военнослужащие перешли на собственное содержание, а поиски работы делали невозможным сохранение частей в прежнем виде. Выход был найден П.Н.Врангелем в сохранении армии в виде объединений и союзов, а также штабов и кадра отдельных частей и соединений. Центром продолжала пока оставаться Югославия и частично Болгария.

Приказом №82 от 8.09.1923 г. офицерские союзы и общества зачислялись в состав армии и передавались под руководство представителей Главного командования в соответствующих странах. Этим же приказом чинам армии (а, следовательно, и чинам воинских союзов) состоять в партийных и политических организациях. 1 сентября 1924 г. было объявлено о создании Русского Обще-Воинского Союза. (РОВС), чем и подведена черта под существованием Русской армии. РОВС включал в себя всех солдат и офицеров белых армий, оставшихся верным идеям Белого Дела, и главной его задачей стало сохранение кадра для развертывания в будущем новой русской армии. Он включал в орбиту этого дела и вообще всех русских офицеров за границей, в т.ч. и не служивших в белых армиях, но состоящих во входящих в РОВС организациях. Военнослужащие частей Русской армии, даже рассеянные по всей Европе, сохраняли связи со своими полками и входили в ближайшую группу своей части или соединения. С созданием РОВСа начался новый этап истории русского офицерства на чужбине. Представление о численности и распределении по странам строевых офицеров Русской Армии на сентябрь 1925 г., т.е. сразу после создания РОВСа, дают таблицы 25, 26, составленные по спискам, хранящимся в архиве РОВСа в Джорданвилле.

Германия, бывшая в начале 20-х годов основным местом сосредоточения эмиграции, к концу их утратила значение такового (если в 1922 г. там жило 600 тыс. эмигрантов, то в 1923 - 400, в 1924 - 500, 1925 - 250, 1928 - 150, и в 1934 - 50 тыс.) (1196). Начиная с 1924 г. большой поток эмигрантов устремился во Францию (где к концу 20-х годов проживало до 40% всей эмиграции). Постепенно туда переехало руководство РОВСа и главные правления всех офицерских организаций. Однако во Франции, в отличие от Чехословакии, большинство не имело возможности заняться умственным трудом. До 3/4 было чернорабочими, что в полной мере относится и к офицерам, большинство которых жили ниже прожиточного минимума. К этому следует добавить плохое отношение французских рабочих, чью психологию русские офицеры не усваивали, продолжая мыслить совершенно другими категориями и смотреть на свою нынешнюю судьбу как на временное явление. Они не состояли в профсоюзах, срывали стачки и были на стороне администрации. Некоторые генералы работали грузчиками на парижских вокзалах, ген. Шкуро работал в цирке Буффало, ген. Эрдели - тапером в ресторане и т.д. (1197)

Лишь единицы имели финансовые средства или возможность пользоваться таковыми, будучи близкими к соответствующим кругам и фондам. В Париже существовало полтора десятка русских церквей, несколько десятков принадлежащих русским ресторанов и иных заведений, при которых находили себе работу и офицеры. Одним из самых распространенных занятий русских офицеров в Париже стало вождение такси - из 17 тыс. машин 2 тыс. обслуживались ими. Семейных среди офицеров было не более трети - основную массу их составляли 20-30-тилетние неженатые люди, да и содержать семьи тогда почти не было возможности; если женились, то в 20-30-е годы почти исключительно на соотечественницах. Французское общество относилось к русским совершенно равнодушно, не интересуясь их жизнью и судьбой.

По прежнему крупнейшим центром офицерской эмиграции продолжали оставаться балканские страны, особенно Югославия, единственная страна, где русские офицеры долгое время имели возможность носить свою форму, где продолжали действовать русские кадетские корпуса и другие учебные заведения, поскольку югославские власти и лично король Александр I, отдавая дань благодарности России, наиболее дружественно относились к русской эмиграции. В Болгарии для участников войны 1877-1878 гг. были установлены пенсии, и туда переехало немало русских ветеранов. Русским офицерам довелось сыграть решающую роль в судьбах Албании. 10 декабря 1924 г. в г. Дебари (Югославия) был сформирован (в основном из Киевских гусар) Русский Отряд в 108 ч (или 102 ч при 15 офицерах (1198)) во главе с полковником Миклашевским (пом. - полковник Берестовский, начальник штаба - полковник Русинов, командир батареи полковник Барбович, начальник пулеметной команды - полковник Улагай), который, перейдя 17 декабря албанскую границу, 24-го с боями вошел в столицу и посадил на престол короля Ахмета Зогу. После этого чины отряда получили пенсии и осели в стране, а ряд офицеров остались на албанской службе (к 1939 г. оставалось около 20 ч, в т.ч. четверо были офицерами албанской армии). Некоторые были в 1945 г. убиты коммунистами (1199)...

СЕРГЕЙ ВОЛКОВ. ТРАГЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРСТВА
http://www.samisdat.com/5/55/553-7gl.htm


ИЗ СОКРОВИЩ АЛУПКИНСКОГО ДВОРЦА-МУЗЕЯ


Прибытие русской армии в Пирей

«Не уничтожать, но передать в Крым, в дома, ставшие музеями». Эту пояснительную надпись на французском языке сделал на коробке со старинными негативами и семейными бумагами русских дворян Комстадиусов наш соотечественник Владимир Сергеевич Шидловский. В течение многих десятилетий эти «сокровища» из России бережно хранил последний представитель рода Комстадиусов Николай Николаевич — младший. Он умер в Париже в 1989 году. Убедившись в исторической ценности унаследованного ими архива, супруги Шидловские приняли решение о передаче его в Алупкинский дворцово-парковый музей-заповедник. Это произошло осенью 1997. Архив из Франции привезла Анна Абрамовна Галиченко, ведущий научный сотрудник музея. Большая часть коллекции составила основу стационарной выставки «Парижский архив», которая в течение 4-х лет (1997—2001) экспонировалась в филиале заповедника — Массандровском дворце Александра III. В настоящее время архив Комстадиусов хранится в фондах дворца-музея и продолжает быть предметом исследования.

Комстадиусы, шведы по происхождению, состояли в дворянском звании с XI века*. Один из них, вассал короля Эрика III, основал в 1096 году город Комстадт. Многие Комстадиусы в XVII—XVIII вв. служили в Польше, там заводили семьи. Так Карл Самуилович имел старый польский герб Наленч, существовавший с 969 года — со времен короля Мечислава и был женат на Марии Велямовской, его сын Самуил (Савелий, Савва) Карлович «состоял батальонным адъютантом при артиллерии в Стральзунде» и женился на Аполлонии Одляницкой...

...Комстадиусы были потомственными военными. Сын Августа Федоровича — Николай Августович (1837—1872) в 1849 г. в 12-летнем возрасте поступил в Пажеский корпус; окончив его, служил в лейб-гвардии гусарском полку. В 1861 году Н. А. Комстадиус женился на дочери генерал-майора Николая Васильевича Синельникова — Софье Николаевне (р. 1843 г., во втором браке фон Таль).

В 1864 г. у них в Царском Селе родился сын Николай. Высшее образование он получил в императорском Александровском Лицее в Санкт-Петербурге. По окончании Лицея в 1886 г. поступил в лейб-гвардии гусарский Его Величества полк. В 1904 г. Н. Н. Комстадиус стал командиром этого полка; затем — командиром 17 Нижегородского драгунского полка; с 23 ноября 1907 г. он — генерал-майор свиты Его Величества и командир кирасирского полка. Его женой в 1897 г. стала Вера Владимировна Малама (1876—1948), троюродная сестра, по матери также происходившая из рода Синельниковых. От этого брака родились Софья (1898—1919), Вера (1899—1919), Мария (1900—1968), Николай (1901—1989) и Владимир (1906—?)...


Караул у знамен Русской армии. Афины

...В 1920 г., после трагических утрат на Родине (смерть мужа и двух дочерей) Вера Владимировна с сыновьями и дочерью Марией отправляются в эмиграцию. Несколько лет живет в Греции, принявшей в дни «великого исхода» несколько частей русской армии. В качестве одной из дам свиты великой княгини Елены Владимировны, жены греческого принца Николая, Вера Владимировна становится вице-председательницей учрежденного ими комитета помощи семьям русских изгнанников. В 1923 г., уже во Франции, они устраивают приют для русских детей в пригороде Парижа Сен-Жермен ан Лэ (в бывшем аббатстве Ле Пек). Памятные адреса со словами благодарности, многочисленными подписями взрослых и детей — лучшее подтверждение благородства и самоотверженности Веры Владимировны Комстадиус...

...Публикуемые фотографии лишь часть коллекции. Эти любительские снимки отразили историю семьи Комстадиусов на протяжении нескольких десятилетий. На снимках начала ХХ века запечатлены сцены мирной жизни: парадные — в Царском Селе, идиллические — в поместьях на Херсонщине. Большая часть негативов была сделана в Крыму и сохранила облик южнобережных усадеб и их обитателей в начале ХХ века. Крымская фотолетопись Комстадиусов завершается 1913 годом.

Фотографии позволяют проследить военную карьеру Николая Николаевича Комстадиуса-старшего — от полковника до генерал-майора свиты Его Величества; они развертывают перед нами трагическую картину дней «великого исхода» частей русской армии, отступивших из Крыма в Грецию, и подвижническую деятельность вдовы Н. Н. Комстадиуса — Веры Владимировны — в эмиграции.

http://feb-web.ru/feb/rosarc/raf/raf-541-.htm

 Отправлено: 20.04.09 08:31. Заголовок: Судьбы русского офиц..

Судьбы русского офицерства после гражданской войны.

Китай и Монголия.

Монголия и Китайский Туркестан представляли совсем особую зону для русских эмигрантов. Если в Европе, перейдя границу, они могли чувствовать себя, по крайней мере, в безопасности, то сюда красные отряды вторгались совершенно свободно. В Монголии, где еще до революции насчитывалось около 15 тыс. русских, их положение было особенно незавидным. В ходе монголо-китайской борьбы они вырезывались и грабились обеими сторонами. В ноябре 1920 г. под Ургой была вырезана экспедиция Центросоюза (убито более 20 чел.), в самой Урге русские офицеры с семьями содержались в тюрьме в невыносимых условиях до взятия города бар. Унгерном. Не менее 100 русских погибло в резне 19 марта 1921 г. в Маймачене, до 10 при погроме 20 февраля в Кобдо. 21 июля в Улясутае монголами была произведена резня русских офицеров-инструкторов и населения, погиб и весь персонал русского госпиталя, а всего до 100 ч. Судьбы русских офицеров (доля которых среди переходивших границу была выше, чем в прежнем составе соответствующих частей) складывались в зависимости от принадлежности к основным группам, попавшим на эти территории, участь которых обрисована ниже (1205).

Оренбургский отряд (б. Оренбургская армия) во главе с ген. А.С.Бакичем - свыше 10 тыс. бойцов, не считая беженцев (или до 12 тыс. (1206)) перешел китайскую границу 27 марта 1920 г. у г.Чугучак. Из лагеря на р. Эмиль к июню вернулось в Россию около 6 тыс., а часть получила разрешение выехать в сторону Дальнего Востока (генералы Шильников, Комаровский, Никитин, Жуков и Зайцев). По соседним заимкам располагались несколько сот прибывших осенью повстанцев войскового старшины Шишкина. В апреле 1921 г. присоединилась отошедшая из Сибири повстанческая Народная Дивизия хорунжего Токарева (до 1200 бойцов). 24 мая ввиду вторжения красных войск (в Чугучаке началась охота за офицерами, которые арестовывались и отправлялись в Россию) Бакич (начальник штаба полковник Смольнин-Терванд) двинулся на восток. Этот поход, получивший название "Голодный поход Оренбургской армии", протекал в неимоверно тяжелых условиях жары, без пищи и воды. У р. Кобук почти безоружный отряд (из 8 тыс. чел. боеспособных было не более 600, из которых только треть вооружена) прорвался сквозь красный заслон и дошел до Шарасумэ в Монголии, потеряв более 1000 ч. (1207). В начале сентября свыше 3 тыс. сдалось здесь красным, а остальные ушли в Монгольский Алтай, где от отряда отделились 1-й Оренбургский казачий дивизион полковника Кочнева (306 чел.) и Оренбургская дивизия ген. Шеметова. После боев в конце октября остатки корпуса Бакича (несколько сот человек) сдались под Уланкомом. Большинство их было убито или умерло по дороге, а Бакич, его помощник ген. Степанов и еще 15 офицеров (в т.ч. Смольнин-Терванд, Шеметов и Токарев) в январе 1922 г. расстреляны в Кяхте (1208). Лишь 350 ч скрылись в степях Монголии и вышли с полковником Кочневым к Гучену, откуда до лета 1923 г. распылились по Китаю (1209).

Чуть позже перешел в Китай и расположился в лагере на р. Бартале, а потом в Суйдине отряд Оренбургского атамана А.И.Дутова (исполнявшего обязанности генерал-губернатора Семиречья) - 600 ч ; с учетом присоединившихся позже (в т.ч. 500 перешедших от Анненкова) к 1921 г. насчитывалось 1600 ч. После убийства Дутова командование им принял полковник Гербов. Этот отряд, получив денежную помощь от атамана Семенова, постепенно распылялся и к 1922 г. прекратил существование. Большинство офицеров ушло в Приморье, остальные осели в городах Китайского Туркестана (1210).

Отряд ген. Б.В.Анненкова (начальник штаба ген. Денисов) после четырехмесячного пребывания в горах Алатау, где погибло от болезней несколько сот ч, а свыше 1,5 тыс. вернулось, перешел границу у Кульджи 26 мая 1920 г. В нем оставалось около 600 ч (лейб-атаманцы, кирасирский полк, артиллеристы и конвой). В середине августа отряд стал передвигаться в Урумчи, а осенью - далее на восток - в Гучен, откуда четырьмя эшелонами рассеялся по Китаю. Сам Анненков и ген. Денисов были в 1925 г. арестованы китайцами и выданы большевикам (1211).

Белые войска Алтая под командой кап. Сатунина, потом капитана 1-го ранга Елачича, а затем есаула А.П.Кайгородова держались в горах Алтая до весны 1921 г., а в апреле те, кто не был отрезан красными (около 1000 чел., из которых большинство вернулось), вышли в Монголию в районе Кошагача. К Кайгородову присоединились беглецы из небольших русских отрядов, бродивших по Западной Монголии (Смольянникова, Шишкина, Ванягина), и к февралю 1921 г. в отряде, располагавшемся в районе Оралго, было около 100 ч (начальником штаба стал бежавший из Кобдо полковник В.Ю.Сокольницкий), а к лету - три конных сотни, пулеметная команда и взвод артиллерии. Отряд (около 400 чел.) вместе с подошедшим корпусом Бакича (2 тыс.) в сентябре сражался с красными у оз.Тулба, потеряв более 400 ч (140 убито) и на русской территории Алтая. Потерпев поражение, Кайгородов с 4 офицерами и частью отряда остался партизанить на Алтае, а основная часть отряда с полковником Сокольницким вернулась в Кобдо. 28 октября отряд вместе с ушедшими от Бакича оренбуржцами (670 ч, в т.ч. 488 бойцов) покинул город. Его опорой была офицерская полусотня. В конце декабря, после тяжелого похода и стычек с монголами он расположился лагерем на р. Булугун, в китайском Туркестане, где 26 ноября 1922 был ликвидирован как боевая часть и откуда постепенно распылялся (последние его чины убыли 27 февраля 1923 г.), осев в Пекине, Мукдене, Тяньцзине и других городах северного Китая (1212).

Азиатская конная дивизия бар.Р.Ф.Унгерна фон Штернберга (до 400 русских и до 2 тыс. азиатов) при отступлении войск Семенова из Забайкалья покинула свою базу на ст. Даурия и в середине октября 1920 г. двинулась в Монголию, где вела бои против китайских и красных войск. Начальником штаба ее был полковник Островский, бригадой командовал генерал-майор Б.П.Резухин, полками в разное время - полковник В.И.Шайдицкий, войсковой старшина Циркулинский, полковник Лихачев, войсковой старшина Марков, ротмистр Забиякин, полковники (из обер-офицеров) Парыгин и Хоботов, Ачаиров, батареями - капитаны Дмитриев и Попов. Барону Унгерну подчинялись и другие русские отряды в Монголии: полковника Казагранди, атамана Енисейского казачьего войска Казанцева и есаула Кайгородова. Дивизия освободила от китайцев монгольскую столицу Ургу и дважды пыталась прорваться в Забайкалье, но несла тяжелые потери. В июне 1921 г. она насчитывала 3500 сабель, но потеряла до 2/3 под Троицкосавском. При отступлении, возмущенные жестоким обращением начальника, офицеры изгнали Унгерна, и дивизия под началом есаула Макеева, а затем полковника Островского двинулась в Маньчжурию, где осенью была разоружена, а остатки ее перевезены в Приморье или рассеялись в Маньчжурии (1213).

В Улясутае, где было до 300 русских, тайную организацию возглавлял полковник Михайлов, после ухода китайцев 12 марта 1921 г. ставший начальником гарнизона. Затем прибыл назначенный бар. Унгерном И.Г.Казанцев, собравший всех офицеров и сформировавший отряд, который в мае двумя колоннами (поручики Поползухин и Стригин) предпринял поход в Урянхайский край. Потеряв около 80 ч, он вернулся, в июле выступил еще раз, но, получив известие о русской резне в Улясутае, двинулся на Кобдо, где 22 августа соединился с отрядом Кайгородова (1214).

Осенью 1920 г. полковник Корюхов сформировал в Ханге отряд из беженцев - иркутских казаков (в конце осени около 150 чел.). Вскоре его сменил находившийся там же полковник Казагранди. В середине февраля 1921 г. в Заин-Шаби русская колония (до 80 чел.) во главе с кап. Барским организовала сопротивление пытавшимся вырезать ее китайцам, после чего влилась в подошедший отряд Казагранди. Отряд был развернут в двухполковую (хорунжий Петров и капитан Арянин) бригаду и насчитывал в июне 1921 г. 350 чел. После боев с красными он начал отход на юг через пустыню Гоби. Там его возглавил сотник Сухарев, изменивший маршрут. Отделившаяся группа их 42 ч сдалась китайцам и была отправлена в Пекин, в отряде к началу августа осталось 169 ч, которые в большинстве погибли в боях с китайцами, а последние 35 сдались 5 октября у Цицикара и были вывезены в Приморье (1215).

В Китае положение офицеров-эмигрантов существенно отличалось от Европы. Там беженцы первоначально селились в основном в полосе отчуждения КВЖД, где сохранялась старая русская администрация, и основной костяк эмигрантов сложился еще после занятия большевиками Сибири. Всего в полосе отчуждения проживало до 300 тыс. чел., крупнейшим центром русской эмиграции был Харбин. Офицеры оказались, однако еще в худшем положении, чем в Европе, поскольку на Дальнем Востоке после эвакуации Приморья армии как целостного организма не существовало. Чтобы не умереть с голода, офицерам приходилось объединяться в артели грузчиков, носильщиков, работать чернорабочими, заменив в этом качестве китайцев.

Эвакуация Приморья началась с 21 октября 1922 г. Из Владивостока смогли выехать практически все желающие. На судах Сибирской флотилии в Посьет эвакуировалось до 7 тыс. чел. (по другим данным на 30 кораблях эвакуировалось 10 тыс. чел., в т.ч. около 600 морских офицеров (1216)), в Ново-Киевске для перехода границы собралось до 9 тысяч, в т.ч. до 700 женщин, 500 детей и 4 тыс. больных и раненых. 2 ноября эвакуация завершилась: одновременно с переходом границы Сибирская флотилия прибыла в Гензан. Перешедшие сухопутную границу прибыли в Хунчун, где на середину ноября насчитывали 8649 ч (7535 мужчин, 653 женщины и 461 ребенок). В Гензане, за исключением тех, кто прибыл туда и затем уехал самостоятельно, собралось около 5,5 тыс. чел., в т.ч. 2,5 тыс. военнослужащих, около 2 тыс. членов их семей и 1 тыс. гражданских лиц (1217). В середине декабря хунчунская группа стала переводиться в Гирин, где в феврале 1923 г. размещена в лагерях. Группа войск ген. Смолина в 3 тыс. чел. отступила в район ст. Пограничной. Ее офицеры были интернированы в лагере в Цицикаре. Из Гензана флотилия 21 ноября перешла в Пусан, затем в Шанхай, откуда 4 января 1923 г. вышла на Филиппины (туда прибыло около 800 чел.), а 1 июля прибыла в Сан-Франциско. Через полгода в Шанхай из Гензана прибыли еще 4 корабля с войсками ген. Глебова (1218).

Когда в конце 1922 г. хлынул последний поток беженцев из Приморья, китайцы не пустили их в полосу отчуждения, а направляли в концентрационные лагеря, где были созданы тяжелейшие условия, и помимо голода и болезней эмигранты подвергались издевательствам китайских жандармов, как о том свидетельствуют многочисленные письма: "...Но возмущает всех поголовно участившиеся мордобития. Жандармы грубые, вспыльчивые и на руку невоздержанные, и то и дело приходится слышать, что они избили поручика такого-то, прапорщика такого-то". "...В Хунчхуне, Яндигане нам выдавали по одному фунту чумизы и одному фунту картофеля, а если этого не было, заменяли редькой. Да кроме того невозможные санитарные условия грозят унести еще не одну сотню жизней женщин и детей. Больных масса. И, между прочим, их судьба находится в руках чиновника-китайца, человека малокультурного" (1219).

Офицеров в Китае было не менее 5 тысяч, и хотя многие сразу же уехали в Японию, США и Канаду, а некоторые и в Европу (главным образом во Францию и Чехословакию), большинство оставалось в Китае. Несколько больший процент, чем на Западе, эвакуировался вместе с семьями, т.к. среди офицеров Сибирской армии абсолютно преобладали местные уроженцы, но имущества большинство никакого не имело. Некоторую заботу об офицерских проявляли высшие военные круги, обладавшие на Дальнем Востоке кое-какими средствами, поступали таковые и от руководства КВЖД. Имелись Общество взаимопомощи офицеров и другие организации взаимной поддержки. Крупнейшим центром по объединению офицеров была харбинская офицерская организация во главе с полковниками Волковым, Нилусом, Орловым, Самойловым, подполковником Сулавко и другими. С декабря 1934 г. русская эмиграция находилась в ведении Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии (к началу 30-х годов там насчитывалось около 110 тыс. русских, в т.ч. около 60 тыс. эмигрантов), в 1938-1945 гг. в армии Маньчжоу-Го имелись российские воинские отряды, комплектовавшиеся из молодежи во главе с русскими офицерами (1220).

В Синцзяне к 1926 г. насчитывалось до 6 тыс. русских. Во время мусульманского восстания 1931-1933 гг. из них был набран конный отряд в 180 ч (сотник Франк) и была взята на службу бывшая батарея войск Анненкова (полковник Кузнецов). Когда эти части показали себя, китайцами была объявлена мобилизация белых русских в Илийском крае (под угрозой высылки в Совдепию), и командование над отрядом (до 1000 чел.) принял сподвижник Дутова полковник Папенгут. Однако эти войска, сыгравшие главную роль в подавлении восстания, при изменении политической обстановки в результате борьбы среди китайских властей были раздроблены на мелкие части, затем обезоружены и распущены, а некоторые командиры (в т.ч. Папенгут) - казнены (1221).

Некоторые офицеры находились на службе в китайской армии, полиции, служили инструкторами и участвовали в гражданской войне в Китае на стороне правителя Маньчжурии Чжан Цзо-лина. 1-я русская смешанная бригада воевала в войсках маршала Лу Юн-сяна, причем самый факт ее существования доставлял беспокойство советскому правительству, которое в 1925 г. заявляло официальный протест по этому поводу. Сформированная генерал-лейтенантом К.П.Нечаевым (начальник штаба полковник Карлов) по просьбе командующего фронтом Чжан Зун-чана русская группа войск включала пехотную (104 и 105-й полки по 500 шт.) и кавалерийскую бригады двухполкового (по 300 сабель) состава, отдельные инженерные роты, дивизион из 6 бронепоездов и воздушную эскадрилью (кроме того охрана ген. Чжан Зун-чана 120 шашек при 5 офицерах и 107, 108 и 109-й полки с русским кадром). Среди ее офицеров одних только выпускников Виленского училища было 35 чел. (1222) В марте 1925 г. при штабе 65-й дивизии была создана русская комендантская команда, преобразованная в июне в Юнкерскую роту в 87 ч (командир полковник Н.Н.Николаев, потом капитан Русин). Осенью 1926 г. ее юнкера произведены в подпоручики. В Шаньдуне в 1927-1928 гг. в китайской армии существовало русское военное училище (курс был установлен сначала полгода, затем год, наконец, 2 года), выпускники которого (русские) были признаны РОВСом в присвоенных им чинах подпоручиков русской службы (1223). Через него прошло около 300 ч (первый выпуск 1927 г. дал 43 чел., второй - 1928 г. - 17. Для первого выпуска специально был создан Особый полк из трех родов оружия (командир ротмистр Квятковский, помощник полковник Шайдицкий), в 1928 г., при начале краха, полк и училище во главе с полковником И.В.Кобылкиным были выведены в Маньчжурию и спасены, но русская группа войск понесла огромные потери (только в Цинанфу, главной базе русских войск, похоронено около 2 тыс. убитых - половина всех добровольцев) (1224). Например, в 1925 г. у Суйчжоу погибла группа русских бронепоездов полковника Кострова, из примерно 400 ч удалось прорваться только 100 бойцам (1225). К началу 30-х годов русские формирования были в основном распущены, и офицеры постепенно устраивались на гражданскую службу или покидали Китай. Из 29 офицеров кадра и выпускников Читинского военного училища полковником китайской армии стал Репчанский, двое - подполковниками, 6 - майорами, остальные - капитанами и поручиками, четверо погибли (1226). Среди погибших в китайской армии 12 выпускников Хабаровского кадетского корпуса (1227).

Одним из важных центров сосредоточения русского офицерства был Шанхай, где существовало русское офицерское собрание, созданное в 1926 г. и на 1941 г. насчитывавшее в общей сложности 216 членов и 32 постоянных гостей (1228). Там же 16.01.1927 г. в составе Шанхайского волонтерского корпуса был сформирован русский отряд во главе с капитаном 1-го ранга Н.Ю.Фоминым (командиры рот полковники Иванов, Мархинин и Савелов) из 250 ч, затем развернутый в полк (существовавший более 10 лет), охранявший европейское население, где до 50% составляли офицеры, а также русская полицейская рота во французской концессии (1229)...

СЕРГЕЙ ВОЛКОВ. ТРАГЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРСТВА
http://www.samisdat.com/5/55/553-7gl.htm

"...И ЧУТЬ СЛЫШНЫ СЛОВА ЕГО МОЛИТВ"
http://www.bazar2000.ru/index.php?article=206


Установлен и освящен на острове Русский 25 октября 2005 г. Демонтирован в январе 2009 г.!

Корея и Япония

...О том сложном положении, которое создалось здесь в связи с беженцами, эвакуированными в Корею [Корея являлась генерал-губернаторством Японской империи.] после перехода Владивостока в руки красных.

Как я уже указывал, японцами были приняты все меры, чтобы не допустить наплыва беженцев в собственную Японию, поэтому сюда проникли лишь отдельные лица и за все это время только в Отару и Хакодате прибыли два судна Добровольного флота, в первый из названных портов с 65 и во второй - с 150 беженцами, составлявшими администрацию и гарнизон Петропавловска в Камчатке, бежавшими оттуда после получения известия о падении Владивостока. Японские власти категорически запретили этим беженцам спуск на берег; в то же время капитаны судов настаивали на возвращении последних во Владивосток. Таким образом, для этих беженцев создалось такое положение, при коем они рисковали против своей воли быть выдворенными во Владивосток. После того, как были исчерпаны все доводы, чтобы побудить японские власти разрешить этим беженцам спуск на сушу, посольству удалось, при помощи ассигнованных нашим военным агентством средств, отправить всю эту группу беженцев в Шанхай, оставшийся единственным пунктом на Дальнем Востоке, где до сего времени не были еще введены запретительные правила для въезда наших беженцев.

Гораздо сложнее обстояло дело с беженцами, прибывшими на судах в корейский порт Гензан. Таких беженцев сосредоточилось в названном порту до 7 тысяч человек, размещенных на 22 судах, из коих часть составляла флотилию под командой адмирала Старка, а часть была зафрахтована и захвачена во Владивостоке специально для перевозки беженцев.

Как я уже доносил в письме от 13 ноября с.г., после того, как китайцы прекратили допускать русских беженцев из Кореи в пределы полосы отчуждения Китайско-Восточной железной дороги и вообще в Манчжурию, японские власти запретили спуск с судов беженцев и категорически отказались что-либо для них сделать. Занятая Японским правительством на первых порах позиция отражалась и на отношении к нашим беженцам Японского Красного Креста и японской благотворительности. Такое отношение японцев к беженцам объяснялось, с их точки зрения, сводящейся к тому, что в свое время они предупреждали наши белые организации, что их попытки противостоять красным кончатся катастрофой, что беженцев, явившихся в результате этой катастрофы, они к себе не звали, что большинству из них во Владивостоке никакой опасности не угрожало и что им ничего не остается, как вернуться туда обратно. За этим, конечно, скрывалось нежелание осложнять свои отношения с новыми хозяевами Русского Дальнего Востока возможностью обвинения в поддержке белых организаций.

Мною были приложены все усилия, чтобы побудить здешнее Министерство иностранных дел сойти с этой точки зрения. Я продолжал указывать, что в Европе каждая страна должна будет по соображениям гуманности так или иначе взять на себя попечение о беженцах; что японская точка зрения на практике проведена быть не может, так как не могут же японские власти допустить, чтобы у них в порту стояли бы суда, на которых люди бы умирали от голода; что о возвращении во Владивосток серьезно говорить нельзя, так как, во-первых, большевики всегда останутся большевиками и никогда, несмотря ни на какие обещания, не откажутся от политики мести и самой жестокой эксплуатации населения, а во-вторых, большинство беженцев добровольно во Владивосток в настоящее время не вернется; что же касается понуждения их вернуться, то сами же японские власти должны понимать, что насильственное водворение их во Владивосток невозможно.

Первое время такие аргументы оказывались мало действительными и все, что удалось достигнуть на первых порах, это — спуска на берег раненых, больных, а также женщин и детей, причем ввиду отсутствия в Гензане мало-мальски приспособленных для европейцев зданий — эти беженцы, несмотря на некоторое содействие со стороны Японского КК и местного населения, оказывались на суше не в лучших условиях, чем оставшиеся на судах.

К счастью, посольству удалось до сих пор охранить функционирование в Корее наших консульских учреждений, что дало возможность оказывать через последние первоначальную помощь на местах, а равно установить контакт с корейским генерал-губернаторством, которое, видя, в каком ужасном состоянии очутились в Гензане наши беженцы, было гораздо более склонно придти к ним на помощь, чем центральное правительство, не могшее отрешиться от “политической” точки зрения в вопросе о наших беженцах.

Понимая, однако, что собственными своими силами посольство и подведомственные ему консульские учреждения обойтись не могут и что ни о каких сборах среди здешних русских, большинство их коих сами не могут обойтись без пособий со стороны здешнего Русского благотворительного общества, не могло быть и речи, — мною приложены были все усилия, чтобы привлечь к нашим беженцам внимание как и здешних иностранных представителей, так и вообще иностранной благотворительности. Должен сказать, что в этом отношении я встретил полное сочувствие со стороны здешних послов Америки, Англии и Франции, хотя они и были склонны, на основании оптимистических донесений от своих консульских представителей во Владивостоке, разделять точку зрения японского Министерства иностранных дел о безопасности для беженцев вернуться во Владивосток, однако это не помешало им, во-первых, всячески влиять на японцев в смысле необходимости сделать что-нибудь для наших беженцев, а во-вторых, привлечь внимание иностранных благотворительных организаций на необходимость устраивать сборы в пользу этих беженцев.

Одновременно с сим, по инициативе нашего генерального консула в Сеуле, образовался интернациональный комитет, привлекший своими воззваниями общее внимание к критическому положению, в котором очутились наши беженцы в Гензане, и ставший центром, куда начали стекаться пожертвования. Большую услугу оказала также здешняя американская газета, которая, несмотря на проявляемые ею за последнее время симпатии к красным, повела кампанию в пользу беженцев. В результате цель была достигнута и наши беженцы в Гензане стали объектом заботы со стороны большинства здешних иностранных благотворительных организаций, и собранные последними в первые дни деньги явились некотором подспорьем к тем ассигнованиям, которые приходилось делать отсюда отчасти посольству, но главным образом нашему военному агенту.

Пока не была организована помощь нашим беженцам при участии иностранных благотворительных организаций, предпочитавших действовать через международный комитет в Сеуле, со стороны приехавших вместе с беженцами отдельных начальствующих лиц и так называемых политических деятелей были сделаны попытки использовать создавшуюся около беженцев агитацию в своих политических целях. Так, продолжавший проживать в Токио бывший глава Владивостокского правительства С.Д. Меркулов пытался из Токио руководить движением флотилии адмирала Старка; его брат М.Д. Меркулов, проехавший из Кореи в Мукден, старался возобновить, но безуспешно, свои переговоры с Чдан-Цзо-линем. Наконец, представитель сибирских областников с.-р. Сазонов, объявивший за три дня до перехода Владивостока в руки красных, что он берет власть в свои руки и тотчас же от этой власть бежавший в Корею, а оттуда в Японию, пытался убедить посольство, что он является как бы представителем эвакуировавшихся в Гензан русских вооруженных сил, командующим коими оставлен в Гензане генерал Лебедев. Затем появился и названный генерал Лебедев, заявивший, что, ввиду невозможности установить связь с генералом Дитерихсом, он принужден был взять командование вооруженными силами в Гензане в свои руки. Между тем в разговорах со мною мне неоднократно указывали в здешнем МИДе на невозможность что-либо сделать для беженцев, пока они продолжают считать себя вооруженной силой, причем эта точка зрения вполне разделялась и здешними иностранными представителями, естественно, не считавшими для себя возможным оказывать содействие каким бы то ни было “военным” группам.

Таким образом, сложившаяся здесь обстановка совершенно исключала всякую возможность сохранения какой бы то ни было военной организации среди частей эвакуированной армии, уже не говоря о том, что после эвакуации никакой связи между этими разрозненными частями в действительности не сохранилось и никакой преемственности власти налицо не было, причем генерал Дитерихс, находившийся, по-видимому, в Хунчуне, был совершенно отрезан от остальных групп беженцев. Ввиду этого я должен был разъяснять всем указанным выше претендентам на власть, что, независимо от того, какая внутренняя организация существует среди наших беженцев, нужно считаться с тем, что создавшаяся здесь политическая остановка не дает возможности выступать очутившейся в Японии группе беженцев в виде какой-то военной организации; что всякое подчеркивание этой стороны дела не только парализует возможность получения помощи для наших беженцев со стороны, как японцев, так и иностранцев, — без каковой помощи мы обойтись не можем, — но и дает оправдание стремлению японцев отделаться от этих беженцев; что поэтому, считая полезным, насколько это практически осуществимо, сохранение подобия военной организации в целях подержания внутреннего порядка среди наших беженцев, я лишен возможности поддерживать претензии отдельных начальствующих лиц и политических групп на сохранение за ними на японской территории внешних прерогатив приписываемой ими себе власти.

Несмотря на эти разъяснения, генерал Лебедев по возвращении в Гензан пытался производить там какие-то выборы среди беженцев и телеграфировал посольству, что, будучи назначенным 5 тыс. беженцами главным их уполномоченным, он требует непосредственно ему всех ассигнуемых на беженцев средств и назначает упомянутого Сазонова своим представителем в Японии. По сему поводу должен заметить, что, по доходящим из Гензана сведениям, не только не было никакой сплоченности среди беженцев, но, например, морские и сухопутные части находились между собой в открытой вражде. Все перечисленные выступления были лишь последними проявлениями губившей антибольшевистское дело в Сибири борьбы за власть разных политических интриганов и отдельных генералов, главным образом из тех, кои достигли этого звания уже в период деятельности различных сибирских правительственных организаций. Продолжавшаяся по инерции и непониманию местных условий и по выходе из русской территории борьба эта серьезного значения иметь не могла, так как, в сущности говоря, никакой поддержки за этими деятелями после эвакуации их с русской территории уже не было и все сводилось к одному словоговорению в целях создания себе некоторого положения и получения в свои руки материальных средств.

21 ноября, вследствие повторных настояний японских властей, адмирал Старк, оставив в Гензане не входящие в состав флотилии суда с находящимися на них беженцами, покинул этот порт с 15-ю военными судами. Перед отходом он всячески пытался добиться разрешения спустить на берег оставшихся на военных судах воспитанников кадетского корпуса и преподавателей. Дело в том, что после падения Хабаровска тамошний кадетский корпус, состоящий по большей части из сирот офицеров, павших в германскую войну, был перенесен во Владивосток, откуда в составе 500 человек кадет, преподавателей и их семей был эвакуирован на военных судах в Гензан. По прибытии в этот порт около 150 кадет успело выехать в Манчжурию, но ввиду запрещения китайцев застряли в Мукдене, большая же часть оставалась на судах, входящих в состав флотилии адмирала Старка.

Указанного разрешения получено, однако, не было, и адмиралу Старку пришлось уйти вместе с кадетами. Перед отходом адмирал Старк телеграфировал здешнему американскому послу просьбу принять кадет под покровительство Американского Красного Креста, но из бывшего у меня по этому поводу разговора с названным послом выяснилось, что по существующим правилам Американский КК никаких самостоятельных действий в отношении не американцев в пределах Японии предпринимать не может, ввиду чего названный Красный Крест ограничился предложением своего сотрудничества по помощи русским беженцам в Гензане Японскому Красному Кресту, который, однако, не обнаружил склонности идти на такое сотрудничество.

Из Гензана флотилия направилась в Фузан, откуда, также по требованию японских властей, должна была после недельной стоянки, во время коей ей было оказано местными властями всяческое содействие при закупках угля и провианта, выйти в Шанхай, где она ныне находится. Между прочим во время пребывания нашей флотилии в Фузане японским МИД получена была по телеграфу нота за подписью Карахана с просьбой оказать содействие к возвращению советскому правительству уведенных адмиралом Старком судов и к предупреждению их пропажи. Ввиду вероятности со стороны советских властей повторения подобных же попыток во время стоянки флотилии в Шанхае и отсутствия гарантий, что последняя не будет передана китайскими властями большевикам, адмирал Старк, по имеющимся сведениям, высадит кадет, если запас угля ему позволит, [и намерен] идти далее на юг. В конце концов ему, вероятно, придется где-нибудь окончательно остановиться, причем, несомненно, при создавшейся на Дальнем Востоке обстановке, можно лишь одобрить его план — не застревать в японских и тем более китайских портах.

Возвращаясь к вопросу о беженцах в Корее должен подчеркнуть ту действительную помощь, которая была оказана в этом деле иностранцами и главным образом Сеульским комитетом, который в значительной степени облегчил работу наших консулов в Сеуле и Гензане. Тем временем и японское правительство, с одной стороны, убедившись, что китайцы перед угрозой вторжения красных в переделы полосы отчуждения Китайской Восточной железной дороги не согласятся на увеличение числа находящихся в пределах Манчжурии русских беженцев, а с другой - разочаровавшись в возможности поддерживать иллюзию о владивостокской безопасности, решило наконец временно взять часть беженцев на свое попечение. В результате ныне около 3 тыс. человек бывших военных переведено с судов из Гензана в Порт-Лазарев, где и размещены в морских казармах, причем им отпускается пища. Около 1 тыс. человек содержатся японцами на судах в Гензане. Наконец, содержание находящихся на суше раненых, больных, женщин и детей распределено между Японским КК, Сеульским комитетом и нашими консульскими учреждениями. Хотя, таким образом, острый характер вопроса о беженцах и миновал, но разрешение его является лишь временным, так как трудно рассчитывать, чтобы японцы согласились содержать наших беженцев в течение неопределенного времени, между тем никуда эти беженцы с Дальнего Востока отправлены быть не могут и никакого заработка они себе здесь не найдут. При таких условиях неизбежно, что, в лучшем случае, продержав их до весны, японцы заявят, что они сделали все, что могли, и снова подымут вопрос об обратном водворении беженцев в Сибирь...

ИЗ ПИСЬМА РОССИЙСКОГО ПОСЛА В ЯПОНИИ Д.И. АБРИКОСОВА
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВЕЩАНИЯ РОССИЙСКИХ ПОСЛОВ В ПАРИЖЕ М.Н. ГИРСУ
19 декабря 1922 г., Токио
http://ricolor.org/rz/statii/rzr/1/


Филлипины и Америка

...Простояв у Шанхая около четырех недель и произведя необходимый ремонт судов, флотилия 4 января 1923 года пустилась в дальнейшее плавание, положившись на возможность американского гостеприимства. У берегов Формозы ей пришлось выдержать крепкий муссон. Здесь затонуло еще одно судно флотилии — пароход «Аякс», с которого удалось спасти лишь несколько человек.

Испытав в пути многие затруднения, мореплаватели достигли наконец Манилы, столицы Филиппинских островов. Генерал-губернатор Манилы разрешил русским сойти на берег, а местный Красный Крест принял их на свое попечение. Всех беженцев в то время насчитывалось уже только около 800 человек. [217]


На острове Тубабао на Филиппинах был организован лагерь русских беженцев из Китая

Когда выяснилось, что на Маниле русские не смогут найти себе заработка, генерал-губернатор Филиппин решил отправить их всех в Соединенные Штаты на военном транспорте «Меритт».

1 июля 1923 года, т.е. восемь месяцев спустя после отъезда из Владивостока, русские эмигранты из флотилии адмирала Старка добрались до Сан-Франциско, где и нашли себе источники существования и могли начать в гостеприимных Соединенных Штатах свою новую, мирную, жизнь...

Великий отход: Рассеяние по Азии белых русских армий, 1919–1923
Серебренников Иван Иннокентьевич
http://militera.lib.ru/h/serebrennikov_ii1/index.html

Исход на Филиппины и в Америку
Владыка Иоанн - святитель Русского зарубежья.
http://www.rusk.ru/st.php?idar=153568

 Отправлено: 20.04.09 08:34. Заголовок: Судьбы русского офиц..

Судьбы русского офицерства после гражданской войны.

В Советской России.

Оставшиеся в Советской России офицеры по своему положению разделялись на три категории: служившие в белых армиях; служившие в Красной армии; те, кто растворился среди населения, скрыв свое прошлое. Их положение, впрочем, сколько-нибудь существенно различалось только в первые годы, затем же судьбы их были примерно одинаковы, поскольку советским режимом они рассматривались как в равной мере нежелательный и опасный элемент.

Бывших офицеров белых армий можно, в свою очередь, разделить на три группы: 1) взятые в плен - таких часто немедленно расстреливали, остальных отправляли в лагеря и только небольшую часть сразу ставили в строй, 2) оставшиеся в прифронтовых местностях после отхода белых - их вылавливали при регистрациях с теми же последствиями, 3) вернувшиеся из эмиграции - из них возможность уцелеть была выше в том случае, если они делали это нелегально или по фальшивым документам. Но, так или иначе, большинство бывших белых было истреблены еще в 20-х годах. Весной 1920 г. в одной Бутырской тюрьме сидело около 2000 офицеров различных белых армий, причем несколько тысяч погибли в предшествующую зиму в результате расстрелов и повального тифа (ежедневно оставалось до 150 невывезенных трупов). Тогда же несколько тысяч офицеров содержалось в Покровском и Андрониковском концлагерях в Москве, в июне 1920 г. офицеры, содержавшиеся в Покровском лагере (1092 чел.) были отправлены на Север и расстреляны (1292).

На территориях, только что отвоеванных у белых, немедленно разворачивался новый виток террора. При отступлении белых от Сарапула было расстреляно большое количество членов семей офицеров, служивших в белой армии. В Екатеринбурге в первые дни после взятия города - 2800 чел. (1293). В Одессе в начале 1920 г. ежедневно расстреливалось в среднем по 100 ч (иногда по 30-40, иногда - 200-300). Всего погибло по разным данным от 10-15 до 7 или 2 тысяч; в одном отчете Одесской ЧК с февраля до мая 1921 г. насчитывается 1418 чел. Все офицеры, захваченные на румынской границе (не пропущенные румынами через Днестр и не успевшие присоединиться к войскам Бредова) - до 1200 ч были постепенно расстреляны в лагерях, массовый расстрел их был произведен 5 мая. Очевидец, живший в Екатеринославе летом 1920 г. вспоминает: "В ту же первую ночь из всех тюрем были отобраны добровольческие офицеры, переведены в большой дом Брагинского на Новодворянской улице и тогда же...под шум двух сильных автомобильных моторов все доставленные офицеры были скошены пулеметным огнем" (1294). В одной Екатеринодарской тюрьме с августа 1920 по февраль 1921 г. было расстреляно около 3 тыс. чел., большинство которых - в августе 1920 г. во время белого десанта на Кубань: 17-20.08 погибло от свыше 1600 до около 2000 ч, затем - меньше - 30.10 - 84, в ноябре - 100, 22.12 - 184, 24.01.1921 г. - 210, 5.02 - 94. В Ростове в первые же дни после захвата города до 40 офицеров было сожжено в госпитале и расстреливалось затем до 90 чел. в ночь. В городах Ставропольской губ. также шли ежедневные расстрелы (по спискам - до 300 чел.) (1295). Пленные из Новороссийска доставлялись в Ростов, где по результатам работы проверочных комиссий часть расстреливалась на месте, а остальные направлялись в лагеря центральной России (1296).

Но особенно выделяется, конечно, Крым. Массовость крымских расстрелов (как заявил зам. Реввоенсовета Склянский, "война продолжится, пока в Красном Крыму останется хоть один белый офицер") произвела такое впечатление, что назывались цифры даже в 100-120 и 150 тыс. расстрелянных, а также 50, 56 тысяч. Несомненно только, что все зарегистрированные офицеры, военные чиновники и солдаты "цветных" частей были расстреляны поголовно (именно такая телеграмма послана была Бела Куном всем комендантам городов). Приказ о первой регистрации был составлен в таком тоне, что большинство оставшихся истолковало его как амнистию (которая и была объявлена) и почти все зарегистрировались в первые же дни. И действительно, в первые дни, имели место только самочинные расправы. Небольшое количество офицеры в Феодосии даже успело поступить в части 30-й дивизии (составленной из бывших колчаковцев). Но вскоре была объявлена вторая регистрация, и все пришедшие на нее были арестованы. Они были разделены на две категории: 1) все офицеры и военные чиновники и солдаты "цветных" частей, 2) солдаты остальных частей. Первая категория подлежала поголовному расстрелу, который производился сразу большими партиями по нескольку десятков человек. Осужденные выводились к месту казни раздетые и привязанные друг к другу и становились спиной к выкопанной ими же самими общей могиле, а затем расстреливались из пулемета. Расстрелы происходили одновременно во всех городах Крыма под руководством Особого отдела 4-й армии, постепенно идя на убыль, до 1 мая 1921 г. Кроме офицеров расстреливались и гражданские лица, особенно прибывшие в Крым в годы гражданской войны. Уцелела только часть военных врачей, затребованных в центр. По официальным советским данным в Симферополе было расстреляно около 20 тыс. чел., в Севастополе - около 12, Феодосии - около 8, в Керчи - около 8, в Ялте - 4-5 тысяч, всего, следовательно, до 52 тыс. чел. (1297). Первая же ночь расстрелов дала в Симферополе 1800 жертв (за несколько дней там в имении Крымтаева было казнено более 5,5 тыс. чел. зарегистрированных воинских чинов), Феодосии - 420, Керчи - 1300 и т.д. Считается, что в одном Севастополе за первую неделю было убито более 8 тыс. чел., а всего там и в Балаклаве - до 29 тыс. Во всяком случае местные "Известия" 28 ноября опубликовали первый список в 1634 чел., второй - 30-го - в 1202, керченские известия - список в 860 чел. (1298)

В 1921 г. расстрелы продолжались. В конце сентября в Екатеринодаре - 104 чел., в конце марта в Пятигорске - 50, под Новороссийском - несколько сот, в Анапе - 62, и т.д. Часть офицеров была расстреляна на Украине по фабриковавшимся делам "петлюровских" организаций: в Киеве 180, затем 39, 28.09 в Одессе 63, в Тирасполе 14 и 66, в Харькове 215, в Житомире 29 и т.д., а также в Белоруссии - в Минске в сентябре 45. За первые три месяца 1921 г. ВЧК расстреляла 4300 ч, за июнь только трибуналами расстреляно 748 ч в Москве, 216 в Петрограде, 418 в Харькове, 315 в Екатеринодаре и т.д., железнодорожными трибуналами за год - 1759; по разрозненным сообщениям, видно, что число погибших было и в этом году довольно велико: в Москве в январе 347, в Екатеринбурге 25, в Петрограде осенью 61, тысячи - по Кронштадтскому восстанию (только в Ораниенбауме 1400), в Екатеринославе 51, в Бийске 18, в Семиреченской области 48, в Елисаветграде 55. За май 1922 г. расстреляно 2372 чел., по разным данным в Москве в апреле 348, 8 мая - 164, в Харькове за май 187, в других городах губернии - 209, в Петрограде - более 200. Официальные сообщения советских газет дают меньшие цифры, но тенденция та же. Харьков - 12 ч, Одесса 25, Николаевск 55, Минск 34, Гомель 8, Северный Кавказ 10, Павлоград 10, Симбирская губ. 12 и 42, Майкоп 68, Мелитополь 13, Харьков 13, Красноярск 18 офицеров, Киев 148, Одесса до 260, Архангельск 28.07 - 18 офицеров, плененных на Северном Кавказе в 1920 г. То же в 1923 г.: Верховным трибуналом с января по март 40, трибуналами за май 100, только самочинных расстрелов ГПУ 826. Постоянно сообщалось о расстрелах бывших белых офицеров - 3 в Архангельске, 2 в Перми, 3 в Москве, 7 в Чите и т.п., кроме того офицеры были и в более крупных списках: 12 в Семипалатинске, 28 в Екатеринославе, 26 в Подольске, 64 на Волыни, 19 на Кавказе и др. (1299)

Трагическая участь постигла и репатриантов. Первый их эшелон в 1500 чел. был отправлен из Константинополя на пароходе "Решид-Паша" 13 февраля 1921 г. в Новороссийск. Через два месяца тот же пароход отвез 2500 чел. в Одессу. Как общее правило, все офицеры и военные чиновники расстреливались немедленно по прибытии. Из вернувшихся в Новороссийск расстреляно 500, в Одессе - также 30%. То же касается и мелких партий репатриантов, например, из состава партии в 180 ч, прибывшей в мае из Варны в Новороссийск офицеры были отделены и тут же расстреляны. Встречаются также данные, что из вернувшихся из эмиграции 3500 чел. расстреляно 894 (1300). Некоторые офицеры, прибывшие с партиями репатриантов в 1921 г. попали на нефтяные промыслы Баку, что было разновидностью заключения (они находились под охраной). В мае 1922 г. было составлено 13 списков "врангелевцев, прибывших из Константинополя" на 214 чел., позже - еще 18 списков на 180 чел. Там же работали некоторые офицеры, скрывшие свое прошлое. В октябре 1927 г. все бывшие офицеры Добровольческой армии были выселены из Баку, и в 1928 г. в "Азнефть" из ГПУ поступило два списка на 74 офицера, которых требовалось уволить (1301).

Везде на занятых после отхода белых войск территориях применялся один и тот же прием: объявлялась регистрация офицеров, после чего явившихся тут же арестовывали и отправляли в лагеря (преимущественно на Север - в Архангельские), где их постепенно расстреливали. Но случалось, что и не сразу. В Новороссийске, в частности, офицеры пребывали после регистрации на свободе целый месяц, затем последовал приказ об их вывозе, но и после этого многие, особенно служившие в военных организациях, как-то задержались в городе. Но 5.08.1920 г. все они, независимо от занимаемых должностей, все-таки были вывезены в Архангельскую губернию. Одновременно туда же были вывезены бывшие белые офицеры из других городов Северного Кавказа. Все они во время Кронштадтского восстания были расстреляны. Всего с Кубани было вывезено до 6 тыс. офицеров и военных чиновников (в т.ч. и глубоких стариков, давно находившихся в отставке; в частности, группа таких - еще участников турецкой войны 1877 г. в 300 чел. одно время содержалась в лагере в Рязани (1302)). Часть была расселена в северных губерниях (весной 1921 г. в Петрозаводске, например, проживало более 100 из них), но большинство, следовавшее эшелонами через Москву в Архангельск, было расстреляно сразу по прибытии (1303). Большой поток белых офицеров проследовал на Север после занятия большевиками Грузии в 1921 г. Туда же была отправлена большая партия офицеров через два месяца после своего возвращения в декабре 1924 г. из эмиграции в Киев (1304). Характерно, что "из длинного списка офицеров, по официальным сведениям отправленных на Север, никогда нельзя было найти местопребывания ни одного. И в частных беседах представители ЧК откровенно говорили, что их нет уже в живых." Интересно, что такой же прием был применен в отношении офицеров Балтийского флота в Петрограде 22 августа 1921 г., которые не только не скрывались или служили в белых армиях, а служили в красной, и большинство за четыре года ни разу не арестовывалось. Свыше 300 офицеров было задержано и разослано по тюрьмам (см. ниже).

На Севере (Архангельская губ. стала поистине могилой русского офицерства) основные расстрелы происходили под Холмогорами. Холмогорского лагеря, в который отправляли офицеров, до мая 1921 г. фактически не было - в 10 верстах от города партии прибывших просто расстреливались десятками и сотнями. Там были расстреляны и 800 офицеров Северной армии, и множество привезенных с юга. В самом Архангельске 1200 офицеров были утоплены на барже. В 1921 г. 600 заключенных петроградских тюрем были утоплены на барже по пути в Кронштадт. Имели место и такие случаи. Бывшие белые офицеры, допущенные к занятию командных должностей в Красной армии, отправлялись на краткосрочные политические курсы. Около 500 таких курсантов за несколько дней до окончания курсов и 450 кандидатов к ним (и те, и другие находились на свободе) 19 октября 1920 г. были внезапно переведены в Кожуховский лагерь под Москвой и присоединены к эшелону в 500 чел. из московских лагерей, направляемому в Екатеринбург на принудительные работы (1305). (Причиной тому было, видимо, окончание войны с Польшей, когда потребность в дополнительных командных кадрах отпала.)

К концу 1920 г. в Красной Армии насчитывалось 5,5 млн. человек (22 армии, 174 дивизии (в т.ч. 35 кавалерийских) (1306). После войны было проведено резкое сокращение ее численности, затронувшее и служивших в ней бывших офицеров. Их властям желательно было уволить прежде всего, но не считаться с тем, что это были наиболее квалифицированные специалисты, было нельзя. Поэтому сначала увольнялись те, кто имел более скромную подготовку - произведенные из солдат и унтер-офицеров и закончившие школы прапорщиков и ускоренные курсы военных училищ. В 1921 г. по приказу РВСР №1155 2710 офицеров военного времени (в т.ч. 1919 чел. командного и 791 - административного состава) были уволены в бессрочный отпуск. По аттестованию (приказ №2112) из признанных нуждающимися в дополнительных знаниях 159 чел. комсостава бывших офицеров было только 16, из 124 смещенных на низшие должности - 6, из 1754 уволенных - 265. Вскоре, однако за бывших офицеров принялись всерьез. Прежде всего были уволены все офицеры, служившие в белых армиях (как взятые в плен в ходе войны, так и вернувшиеся из-за границы). Таких было взято на учет 14390, из которых 4000 переданы в Наркомтруд и уволены в бессрочный отпуск, а еще 8415 уволены туда же по приказу №1128/202. (Впоследствии они были высланы в концлагерь в Череповце. (1307)) Оставлено пока было 1975 чел. Всего из имевшихся в декабре 1921 г. 446729 чел. комсостава, к январю 1922 г. осталось 201008 (в т.ч. 59108 командного и 141900 административного).

На 1.01.1924 г. в армии оставалось всего 78748 чел. комсостава (49319 командного и 29429 административного). В 1924 г. по приказу №151701/сс было уволено 9397 бывших офицеров, из которых 1584 - по причине службы в белых армиях (1308), т.е. это были практически последние офицеры этой категории, еще остававшиеся в армии. Из имевшихся в 1921 г. 217 тыс. командиров к 1.10.1925 г. осталось только 76,2 тыс., из которых бывшие офицеры составляли около трети (1309). Но и теперь среди старшего и высшего комсостава бывшие офицеры абсолютно преобладали. К февралю 1923 г. они составляли 83% среди командиров корпусов и дивизий, 82 - среди командиров стрелковых полков, 54 - среди командующих войсками военных округов, только среди командиров кавалерийских полков их было 41%. Во флоте бывшие офицеры преобладали среди командиров всех степеней (в 1924 г. здесь из потомственных дворян происходило 26%, а из рабочих - 13%), в начале 1927 г. на Балтийском флоте высший комсостав состоял из дворян на 71%, а среди командиров кораблей дворян было 90% (1310). К концу 20-х годов процент бывших офицеров в комсоставе снизился уже очень заметно, что нашло отражение и в его структуре по происхождению (хотя опосредованно, т.к. среди бывших офицеров было большинство лиц крестьянского происхождения, а среди краскомов были и выходцы их образованных слоев), и по образовательному уровню, и по партийности, что отражено в таблицах 27, 28, 29, 30, 31, 32 (1311).

За последующие 10 лет среди среднего комсостава бывших офицеров почти не осталось, т.к. те, кто не был уволен, продвинулись по службе, общий процент их сократился еще больше, но уже за счет естественной убыли и омоложения армии. Однако в высшем комсоставе доля бывших офицеров оставалась еще значительной. Именно они определяли развитие советской военной науки и военного искусства в предвоенный период. Ими были написаны все основные труды по стратегии, тактике и оперативному искусству (1312), учебники для академий, военных училищ, школ и курсов, составлялись уставы и наставления, планы боевой подготовки и мобилизации, вырабатывалась военная доктрина. В их руках была сосредоточена практически вся военно-педагогическая деятельность, преподавание в академиях и училищах (1313), где они в довоенный период составляли абсолютное большинство преподавателей. Все крупные военно-исторические работы также принадлежали перу бывших офицеров - как по истории мировой войны (прежде всего капитальные работы А.М.Зайончковского "Мировая война 1914-1918 гг.", А.К.Коленковского "Маневренный период 1 мировой войны. 1914 г.", Е.З.Барсукова "Русская артиллерия в мировую войну" и "Артиллерия русской армии (1900-1917)" в 4-х томах), так и гражданской (в первую очередь "Стратегический очерк гражданской войны" и "Как сражалась революция" Н.Е.Какурина, "Разгром Деникина 1919 г." А.И.Егорова). Ими были написаны также работы по военной технике и вооружению, истории войн и военного искусства более ранних времен и ряд трудов мемуарного характера, подготовлены и изданы сборники документов по важнейшим операциям мировой войны.

Учет бывших офицеров был поставлен большевиками очень хорошо. Поскольку все архивы и текущие учетные документы военного ведомства были в их руках, ничего не стоило составить списки на всех офицеров русской армии и проверять по ним. Списки всех офицеров дееспособного возраста были разосланы в местные органы ГПУ, где по ним велась проверка. Летом 1921 г. были созданы фильтрационные комиссии с целью радикальной чистки кадров. В несколько дней были составлены и списки чинов, служивших до 1917 г. в морском ведомстве. Только в Петрограде и Кронштадте в них оказалось 977 ч (703 офицера, 80 гардемарин и 194 военных чиновника, в т.ч. 1 вице- и 10 контр-адмиралов, 8 генералов, 5 генерал-лейтенантов, 35 генерал-майоров, 52 капитана 1-го ранга, 32 полковника, 108 капитанов 2-го ранга, 18 подполковников, 56 старших лейтенанта, 38 капитанов, 76 лейтенантов, 17 штабс-капитанов, 111 мичманов, 26 мичманов военного времени, 34 поручика, 81 прапорщик и 3 подпрапорщика). Фильтрационной комиссией из них было арестовано 20-21 августа (в основном по принципу происхождения) 329 человек (1314).

Что же касается положения офицеров, оставшихся вне армии (растворившихся среди населения сразу после революции, служивших в белых армиях и оставшихся в СССР, уволенных из Красной Армии), то их положение было в огромном большинстве случаев бедственным. Им труднее всего было устроиться на достойную работу, они были "лишенцами" в сфере общегражданских прав. Немалому числу белых офицеров удалось, впрочем, уклониться от регистрации и скрыть службу в белой армии. Однако, в 1923 г. был произведен переучет всех военнообязанных, во время которого особое внимание обращалось как раз на выяснение службы в белых армиях. Выявленные ставились на особый учет ГПУ, что означало не только постоянный надзор, но и почти автоматическое лишение работы. А в 1929 г. они так же автоматически попали в категорию "лишенцев", и положение их становилось совсем трагическим. В 1924 г. таковые были вычищены из армии, а немногие оставшиеся через несколько лет прошли по разным процессам. (Например, оставшиеся в Киевской военной школе бывшие белые генерал-майор Гамченко, генерал-лейтенант Кедрин, А.Я.Жук и др. были в 1931 г. арестованы вместе с прочими бывшими офицерами по делу "организации "Весна" и получили по 10 лет.) (1315)

В середине 20-х годов массовых арестов бывших офицеров не было (не всегда арестовывались и скрывавшие службу в белых армиях: в упомянутой выше Киевской школе таких было не менее дюжины, но до 1928 г. их не трогали, хотя почти все знали об их прошлом). Части офицеров удалось уцелеть в лагерях и некоторым разрешено было вернуться домой. Некоторых, "наиболее опасных", но в свое время почему-либо не расстрелянных, отправляли в Соловки (единственный тогда постоянный концлагерь). Волна арестов белых офицеров прокатилась в конце 1930 - начале 1931 г.. когда еще более сильная волна захлестнула бывших офицеров, служивших в Красной армии (дело "Весна", не менее масштабное, чем дело Тухачевского и других, но почти совершенно не известное; во главе его был поставлен бывший главком красного Восточного фронта генерал-майор Ольдерогге, а всего было арестовано более 3 тыс. офицеров; среди них были, в частности известный военный теоретик Н.Какурин, украинский историк А.Рябинин-Скляревский). При очередной "чистке" Кронштадта в начале 1930 г. среди около 300 расстрелянных моряков было более 80 бывших офицеров (1316). Бывших белых осуждали по большей части по ст. 58-13 и отправляли в лагеря, и если кто уцелел в этот период, то почти автоматически хватался в "ежовский" период, даже если уже отбыл срок (1317).

Массовые репрессии против офицеров 1930-1931 гг. касались всех категорий офицеров и носили тотальный характер. В Петрограде, в частности по данным дореволюционного издания "Весь Петербург" и другим справочникам были поголовно арестованы все оставшиеся в городе офицеры частей, стоявших в свое время в городе и его окрестностях. Большинство из них (в т.ч. почти полностью офицеры гвардейских полков по специально созданному "делу гвардейских офицеров") были расстреляны, а остальные сосланы. В обязательном порядке расстреливались заподозренные в стремлении к объединению и сохранении реликвий полков - в частности, офицеры Константиновского училища за товарищеский завтрак в 1923 г., директор и офицеры Александровского кадетского корпуса - за хранение знамени (знамена были найдены также у офицеров л-гв. Преображенского и 148-го пехотного полков) (1318).

Особенно тяжело стало их положение после 1934 г.. когда тысячи бывших офицеров и их семей были высланы из крупных городов в отдаленные районы, где влачили нищенское существование, некоторые разлучены с семьями. Во время "большого террора" было расстреляно и большинство бывших офицеров, ранее уже проведших по нескольку лет в лагерях (через советские тюрьма и лагеря к этому времени прошло абсолютное большинство оставшихся в СССР офицеров). В ходе репрессий конца 30-х годов (как известно, затронувших всех командующих военными округами и армиями, 70% командиров корпусов и дивизий и 50% командиров полков, а всего было устранено более 30 тыс. командиров (1319)) были истреблены и последние бывшие офицеры, занимавшие видные посты в армии, так что к началу войны в рядах армии оставалось лишь несколько сот бывших офицеров (некоторые из них продолжали занимать важные посты вплоть до командующих фронтами). После войны преследования бывших офицеров именно как бывших офицеров прекратились, но репрессии обрушились на тех офицеров, кот были выданы Сталину союзниками из состава антибольшевистских формирований и возвращенцев, добровольно прибывших из эмиграции. Многие из них сразу же были отправлены в лагеря, а остальные расселены в Средней Азии и других подобных местностях (1320). С конца 50-х годов, когда вернулись из лагерей оставшиеся в живых последние офицеры, понятия "бывший офицер" в том значении, в котором оно употреблялось до войны, более не существовало. Детям бывших офицеров до войны было еще труднее, чем детям прочей старой интеллигенции поступить в вузы, тем более военные. Удавалось это главным образом тем, чьи отцы служили в РККА, но начиная с военных лет эти ограничения практически перестали действовать. Дети практически всех бывших офицеров, сохранивших положение в армии к началу войны, наследовали военную профессию.

Отношение к бывшим офицерам лучше всего прослеживается по публикациям в военной печати, обзор "Красной Звезды" за 50 лет дает об этом очень наглядное представление. Вообще, в публицистике, литературе и искусстве оно оставалось резко враждебным до 40-х годов, и в произведениях того времени офицеры изображались обычно в самых мрачных красках. Заметки к памятным датам русской военной истории почти не встречаются. Появляются они (посвященные Кутузову, Жуковскому, и другим видным деятелям) с 1937-1938 гг. и умножаются, естественно, в годы войны, особенно с 1943 г., когда с 21.10 по 3.11 появились четыре больших статьи под общим названием "Традиции русского офицерства" почти апологетического толка. (Эти публикации, собственно, были пиком доброжелательности к русским офицерам, позже такое не встречалось.) В 1943-1945 гг. появлялись не только заметки, но не менее 8 больших статей по случаю юбилеев военных деятелей. То же продолжалось до начала 50-х годов, но касалось только отдаленного прошлого (не позже русско-турецкой войны 1877-1878 гг.).

Однако обычному живому человеку быть офицером русской армии с идеологической точки зрения считалось предосудительным еще долгие годы после прекращения массовых преследований бывших офицеров. В публикациях даже 50-х годов невозможно встретить упоминание, что тот или иной советский военачальник был офицерам до революции. При упоминании о службе бывших офицеров в Красной армии характеристика им давалась самая отрицательная (что относится и к мемуарам военных деятелей, т.к. большинство уцелевших к этому времени офицерами не было; Буденный, в частности, весьма плохо отзывался о Тухачевском, Лебедеве, Шорине, Миронове и других сослуживцах из бывших офицеров). Поскольку дело касалось идеологии, тенденция носила обязательный характер, и даже те авторы, которые впоследствии писали о 75%-й доле бывших офицеров в красном комсоставе, тогда говорили лишь об "одиночках", "присоединившихся к рабочему классу". С самого конца 50-х упоминать об офицерах в Красной армии стало можно, но обычно муссировался десяток наиболее известных имен; наиболее "полный" список включал 84 фамилии (1321). С 60-х годов охотно писалось об участии бывших офицеров в революции и службе их в Красной армии, что было связано с общей тенденцией тех времен представить дело так, что интеллигенция с одобрением приняла революцию и преданно служила советской власти. Кроме того, эта тенденция получила мощную подпитку в связи с реабилитацией уничтоженных в 30-х советских военачальников, которым теперь практически всем в связи с юбилеями посвящались большие статьи. В общей сложности в эти годы в "Красной Звезде" имело место более 40 видных публикаций, так или иначе касающихся лиц, носивших до революции офицерские погоны. В 70-х годах благожелательные отзывы о русских офицерах стали обычными, но допускались только в трех аспектах. Во-первых, в связи с научной и культурной деятельностью конкретных лиц не возбранялось упоминать о наличии у них до революции офицерских чинов. Во-вторых, в связи со службой в Красной армии. В-третьих, как и раньше, допускались благожелательное отношение к офицерам более отдаленных периодов истории. Столетний юбилей освобождения Болгарии, а равно и 500 лет Куликовской битвы послужили дополнительным фоном к оживившемуся в это время интересу к некоторым внешним чертам русской армии (помимо порожденных юбилеями череды статей, заметок и художественных произведений, в эти годы на парадной форме появились аксельбанты, было введено звание "прапорщик" - хотя и для обозначения совершенно другого явления, но, как подчеркивалось, взятое "из традиций русской армии", на военных концертах стали звучать старые солдатские песни, а также песня об "офицерских династиях", и т.п.). Что касается белых офицеров, то долгие годы единственным широко известным произведением, содержавшим их положительные образы, были булгаковские "Дни Турбиных". В 70-е годы, помимо издания булгаковской же "Белой гвардии", появились два телесериала, один из которых ("Адъютант Его превосходительства") был совершенно необычен по число положительных образов белых офицеров при минимальном числе отрицательных, а в другом (новая версия "Хождений по мукам") вполне симпатично показаны белые вожди и картины "Ледяного похода", что, помимо воли авторов, работало на изменение привычного стереотипа.

СЕРГЕЙ ВОЛКОВ. ТРАГЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРСТВА
http://www.samisdat.com/5/55/553-7gl.htm

 Отправлено: 20.04.09 08:59. Заголовок: Малоизвестные страни..

Малоизвестные страницы русской зарубежной истории. Как русские солдаты и офицеры воевали в Африке в рядах Иностранного легиона...

РУССКИЕ ВОИНСКИЕ ТРАДИЦИИ В АФРИКЕ. ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН

"Он в тревожном, глухом Марокко
Охранял чужие форты,
Расцветали, вяли надежды.
Но отчаяться – Боже упаси!"

Россияне на службе в Легионе в досоветский период

Одной из наиболее малоизученных сторон русской жизни в диаспоре является тема присутствия русских людей из числа профессиональных военных, оказавшихся в рядах французского Иностранного легиона. Дело в том, что материалов на эту тему очень мало, и то немногое, что мы имеем, принадлежит к разряду мемуарной литературы. С одной стороны, создавшаяся ситуация отчасти объясняется тем, что это специальное военное заведение, по вполне понятным причинам, строго соблюдает определенный режим секретности. С другой стороны, люди, которые попадали служить в легион, совершенно не были настроены на писательский лад. Это были суровые солдаты, преданные приказу и долгу. Но, тем не менее, постараемся составить целостную картину, из того немного имеющегося в наличии материала.

Французский Иностранный легион был создан в 1831г. После провозглашения герцога Луи-Филиппа Орлеанского королем Франции, бельгийский бар. де Бегар, состоявший на французской службе, выступил с идеей создания специального воинского подразделения, преданного метрополии, но не связанного никакими узами с самой Францией, способного выполнять задания любой сложности и обеспечивать боеспособность на высоком уровне. Легионерами могли становиться мужчины иностранцы в возрасте от 18 до 40 лет. Законодательно оговаривалось использование легиона в военных действиях только за пределами Франции.

Сведения о том, что наши соотечественники становились солдатами Легиона, появились на рубеже XIX-XX вв. Как пишут исследователи, "в ряды легионеров стали все чаще вступать российские подданные, как правило, из числа малообеспеченных трудовых мигрантов и переселенцев, устремившихся на Запад по социально-экономическим, этническим и конфессиональным причинам. Большинство среди них составляли недавние жители западных и юго-западных губерний – поляки, украинцы, евреи, немцы". Особо большой приток новобранцев в Легион из России приходится на время после революционных событий 1905-1907гг. В это время за границей появляется немало русских из центральных губерний. Как правило, это были люди, принадлежавшие к слабо образованным слоям общества, поэтому они испытывали трудности в овладении иностранных языков и, как следствие этого, для них было проблематично устройство на приличную работу. Неудивительно, что многие молодые люди из числа российских мигрантов соглашались заключить контракт и вступить во французский Иностранный легион. "Лояльное отношение царского правительства к подобной практике во многом обеспечивал русско-французский политический союз, провозглашенный на исходе XIX века".

Среди известных случаев, когда русские солдаты попадали на службу в это интернациональное армейское соединение, можно указать на пример знаменитого русского философа Николая Онуфриевича Лосского. Еще в дореволюционные времена он был в Алжире, даже некоторое время служил в Иностранном легионе.

Иностранный легион пользовался дурной славой. "В прежнее, довоенное время легион пополнялся почти исключительно преступниками и бродягами с малым процентом искателей приключений, банкротов и других неудачников", – писал один из бывших легионеров. Илья Эренбург, в период первой мировой войны проживавший во Франции и пытавшийся в 1914г. вступить во французскую армию, писал в этой связи: "Иностранный легион до войны состоял из разноплеменных преступников, которые меняли свое имя и, отбыв военную службу, становились полноправными гражданами. Легионеров отправляли обычно в колонии усмирять мятежников. Понятно, какие нравы царили в легионе". Были в легионе и русские из числа политических эмигрантов, студенты, евреи, покинувшие черту оседлости, и другие. В качестве одного из источников, относительно присутствия россиян в Иностранном легионе, могут послужить документы, обнаруженные в дипломатических архивах Франции. При Российском посольстве в Париже до революции 1917г. действовало Русское благотворительное общество, куда нередко обращались и наши соотечественники, особенно из числа новобранцев. Таковыми в легионе считались все проходящие первый пятилетний срок службы.

В апреле 1911г. из города Сиди-Аббеса, где находилась главная база легиона в Северной Африке, поступило прошение в Благотворительное общество в Париже. В нем некий Михаил Смоленский писал: "Ввиду наступающего великого праздника Святой Пасхи прошу всепокорнейше обратить внимание на своего соотечественника и дать возможность хоть кое-как встретить сей праздник по-христиански. Так как я в настоящее время нахожусь в Легионе и получаю лишь 5 сантимов в день, которых не хватает даже на табак, то надеюсь, что благотворительное общество не оставит без внимания мою просьбу и отзовется".

В другом письме, посланном 1 августа 1911г. из Жебду, от лица троих русских солдат легиона и подписанном по поручению товарищей Н. Бочковским, говорилось: "Маленькая горстка русских… взывает… и просит о следующем. Служа во французской армии, куда мы попали по собственной вине, ища счастья за границей, попали в такое положение, в котором при худшем положении на родине никогда бы не очутились.

Стоим буквально в пустыне, скука ужаснейшая, а главное, ничего не знаешь, что творится на родине, да и вообще нечего почитать.

Жалование наше состоит из одного су в день, на который не возможно приобрести и папироску, без которой приходится очень трудно, не говоря о других предметах, как мыло, вакса, иголки, нитки, – и тому подобных вещах, необходимых в солдатском обиходе.

Из России помочь никто не может, так как родители умерли и оставленная ими тысяча рублей оставлена во Франции, и финал – Иностранный легион.

Мы горько каемся в необдуманном поступке, но есть надежда, что, окончив свою службу здесь, вернемся в Россию и будем служить верой и правдой Государю и родине.

Теперь же умоляем, слезно умоляем… помогите нам на необходимое и благоволите прислать газет или журналов на русском или французском языках".

Из Таурирта, в декабре того же года Адриан Иванович Асеев, который подписался "Истинно русский человек", писал: "Находясь во французском Иностранном легионе и за неимением ни русских книг, ни русских, осмеливаюсь обратиться к Вам, если найдете возможным помочь мне, выслав какие бы ни было русские книги или денежную помощь для покупки этого". Послу Российского Императорского правительства в Париже, на должности которого в это время находился А.П. Извольский, русский проситель, состоявший в команде военных музыкантов М.Ф. Пастушков писал из Сиди-Бель-Аббеса с просьбой помочь в приобретении скрипки и самоучителя.

В декабре 1913г. там же, на главной военной базе Легиона в Сахарской пустыне было написано следующее письмо: "Попав на военную службу в легион в Алжире, трудно мне приходится – еще потому, что мало знаю язык. Скажу вкратце: нуждаюсь в словаре Французско-русском и Русско-французском. Умоляю доставить мне таковые – буду до гроба благодарен". И подпись: "Кайданский… Запасной солдат Русской армии".

Еще один человек, в январе 1914г. комиссованный из Легиона по причине слабого здоровья, просил о помощи, "потому что теперь очень зимняя пора, – а в летнем костюме, какой дают в Африке, на проезд в Россию есть невозможный".

Так же в 1914г. один из русских просил продолжить прерванную высылку ему в Сиди-Бель-Аббес газеты "Парижский вестник" и далее: "Остается мне служить еще 20 месяцев; владея разговорными французским и немецким, желал бы изучить также и теорию этих языков, но не имея учебников, имею смелость просить выслать мне…".

Русский военный атташе при посольстве России в Париже граф А.А. Игнатьев в своей книге "Пятьдесят лет в строю", сообщает о том, что после начала первой мировой войны, когда во Франции была объявлена мобилизация, военнообязанные российские граждане оказавшиеся в этой стане, должны были оформить свое отношение к военной службе. В противном случае по закону им угрожал арест и содержание в концентрационном лагере. Однако по тем же французским законам, иностранцы не могли служить в регулярной французской армии. Возле дипломатического представительства России собралась огромная толпа. Полковник Игнатьев вынужден был выйти к людям. Вот, как он далее описывает происходившее: "Особенно выделялся своим громким голосом и громадным ростом молодой брюнет, заявлявший о своем желании быть отправленным немедленно на фронт. Я не помню его фамилии, но не забыл его трагической судьбы. Будучи зачислен, как и большинство русских, в Иностранный легион, он после первых недель войны стал во главе соотечественников, возмутившихся против бесчеловечного к ним отношения со стороны французских унтер-офицеров, привыкших иметь дело только с теми подонками общества, которыми в мирное время комплектовался Иностранный легион… Возмущение русских легионеров, людей преимущественно интеллигентных, царившими в легионе порядками… вылилось в кровавый бунт против командования… Расправа была жестокая: полевой суд приговорил бунтовщиков к расстрелу".

Русские кадровые офицеры на службе в легионе

Активное проникновение русских в Иностранный легион происходит в результате эвакуации частей белой армии под командованием бар. П.Н. Врангеля. Вербовкой эмигрантов, покинувших пределы нашей страны, французы занялись с первых же дней эвакуации. В ноябре 1920г. ген. Петр Врангель со своей армией пересек Черное море и прибыл в Турцию. О тяжелой ситуации в Стамбуле вспоминали участники тех событий, – весной "внезапно появились всевозможные политические агитаторы – платные агенты, которые были готовы обещать все, что от них хотели услышать… Эту ситуацию использовали… и агенты-вербовщики Иностранного легиона… собравшие немалый урожай". Как видим, первые записи в Иностранный легион были уже в турецких портах. Очевидец тех дней оставил свидетельство: "Ранее других в историю русского зарубежного воинства вошел французский Иностранный легион. Не успела русская эскадра с войсками ген. П.Н. Врангеля войти в Константинополь и стать на якорь в бухте Мод, на кораблях появились вербовщики в легион. С этого времени тысячи русских офицеров, солдат и казаков провели долгие годы военной страды под знаменами пяти полков легиона. На их долю выпала вся тяжесть борьбы с рифанцами и берберами в Северной Африке…". Русским военным, оказавшимся в тяжелом материальном и моральном положении, предлагалось продолжить службу, с тем, чтобы не остался не востребованным их армейский опыт. Известно, что многие русские даже поступали на службу к Кемалю Паше Ататюрку, боровшемуся за независимую Турцию, об этом писалось в газетах.

Союзники, контролировавшие Константинополь, боялись массовой концентрации русских частей в самой Турции, поэтому большая часть белых эмигрантов была разбросана на греческих островах. Именно здесь вербовщики Легиона проявляли настойчивость. Большинство русских беженцев приняли такие страны, как Болгария и Сербия, однако еще долгое время эмигрантам приходилось ждать решения своей участи в лагерях, где царили мрачные настроения. Например, один только остров Лемнос дал немалую жатву. Из расквартированного там Донского корпуса поступило на французскую службу более 1 000 человек. Правда, впоследствии казаки не пользовались успехом в Легионе и в большинстве уезжали во Францию.

О службе в Легионе пишет современный автор: "Возможность начать новую жизнь гораздо сильнее, чем связанные с ней приключения, привлекает в Легион неудачников… Поскольку легион называется Иностранным, французским гражданам запрещается вступать в него… Кроме того, новобранцы узнают, что они уже больше не поляки, австралийцы, немцы или японцы, а граждане страны по имени Иностранный легион, с ее бескомпромиссным кодексом чести, который, в частности, гласит: "Каждый легионер независимо от национальности, расовой или религиозной принадлежности – твой брат по оружию".

Неизвестность, печальные думы о будущем покинутого отечества, личная неустроенность, – все это угнетало русского человека. В беженских лагерях русские офицеры и солдаты подчас доходили до отчаяния. Для того чтобы только вырваться из лагеря, многие соглашались на вступление в Легион. Но не только эти доводы следует признать решающими. Для того чтобы до конца понять, что творилось в душе эмигрантов, почему они решались на столь серьезный шаг, позволю привести слова одного из писателей, чье творчество раскрылось именно в условиях диаспоры. Е. Тарусский тонко подмечал особенности национальной психологии и был знатоком глубин русской души. В 30-е годы XX века он писал: "Голода и холода русский офицер не боялся. Но зато он боялся нищеты и "дна". Голод и холод в рядах полка, в траншеях и походах его не страшили, голод и холод на дне, среди человеческих подонков его ужасали". С одной стороны, Легион давал возможность устроить свою жизнь, агенты не задавали вопросов о прошлом и не интересовались личной жизнью, но это еще не все. Русских офицеров привлекала такая стороны службы в Легионе, как возможность очутиться в особом психологическом климате. Внутренний уклад, воинский дух, который сложился среди "солдат удачи", был близок и понятен русским воинским традициям, когда взаимоотношения между офицерами и солдатами преодолевают казенный формализм и воины действительно составляют единую семью. В Легионе "авторитет офицеров базировался не на происхождении, а на реальном боевом опыте. Офицеры делили со своими подчиненными все тяготы полевой жизни, отчего в Легионе возникал особый дух боевого братства, столь близкий русскому офицерству".

Тем не менее, ради объективности картины, следует привести свидетельства самих легионеров, для того, чтобы до конца понять те условия и ту среду, в которой оказывались наши соотечественники. Один из них, капитан Архипов писал: "Отношение настолько хамское, что едва хватает сил удержаться. Кормят настолько скверно, что даже вспоминаю Галлиполи. В последних боях погибло очень много русских". В дневниковых записях русского историка П.Е. Ковалевского, содержится замечание о том, что он в декабре 1921г. получил письмо от бывшего знакомого, "Он теперь в Марокко в легионе. Добровольные каторжные работы на пять лет. Плохо кормят, живут в бараках, обращение, как со скотом, климат ужасный, никаких сношений с внешним миром, умоляет прислать словарь и газеты".

Тот факт, что большое количество русских военных оказалось на службе в Легионе, отразился на моральном климате, на самом духовном облике, на той атмосфере, которая царила в подразделениях. "Места авантюристов и жизненных неудачников заняли настоящие воины, искавшие только чести, хотя бы и под чужим знаменем". Эти люди, можно смело сказать, сделали честь Легиону. Они стали его наиболее "дисциплинированной и боеспособной и наиболее ценимой частью". "Значительная часть легионеров оставалась в легионе до 10-15 лет, хотя служба в нем длилась 5 лет. Легион становился их домом, в нем была их жизнь".

Интересное свидетельство оставил один из офицеров. В России этот человек был подполковником. Франция сделала его капралом. Итак, слившись с основной массой своих сослуживцев, переплавившись в пламени сражений, став частью Легиона, он писал: "Можно смело сказать, что как боевой материал иностранные полки – самые лучшие во французской армии. И Алжир и Марокко завоеваны, главным образом, руками иностранцев… Рассказывая о боях, в которых они участвовали, легионеры неимоверно хвастают и врут. Но гордиться своей частью, как лучшей единицей французской армии, они в полном праве". Определенная доля этой воинской гордости, без сомнения, принадлежит русской плоти и крови, а главное – духу.

Один из бывших русских легионеров, подводя итог своей службе, писал о тех нескольких тысячах человек поступивших во французский Иностранный легион, о том, что они стали его наиболее "дисциплинированной и боеспособной и наиболее ценимой частью… На долю русских легионеров выпала тяжесть борьбы с рифянами, кабилами, туарегами, друзами и другими восставшими племенами в период 1925-1927гг. В раскаленных песках Марокко, на каменистых кряжах Сирии и Ливана, в душных ущельях Индокитая, – всюду рассеяны" русские кости.

Новобранцы Легиона начинали новую для себя жизнь в учебных лагерях в жгучей, песчаной пустыне. Сохранились описания этой местности. На страницах русской эмигрантской прессы соотечественники делились впечатлениями: "Первый этап в "карьере" каждого легионера – Сиди-Бель-Аббес, город на северо-западе Алжира. Это главный учебно-тренировочный пункт Легиона, или, по выражению самих легионеров, "врата ада". Отсюда только два пути: смерть от малярии, дизентерии и других заболеваний, которые косят легионеров в Сиди-Бель-Аббесе, а для оставшихся в живых – в случае неповиновения – тюрьма в Коломб-Бешаре, в центре Сахары, оттуда ни один человек не выходит живым".

В 1921г. в алжирский городок Сиди-Бель-Аббес попал русский подполковник артиллерист Э. Гиацинтов. В Легионе он дослужился до капрала. О впечатлениях, вынесенных за годы службы, этот человек, позднее писал в книге мемуарного характера. "Тут говорили, по-моему, на всех языках, существующих в мире", но при этом он отмечал, что "русских в Бель-Аббесе было всегда очень много… кадр учебной команды, т.е. сержанты-инструктора были почти все русские". "Между собой старые легионеры говорят всегда по-французски, вернее сказать, на особом солдатском жаргоне. Это считается высшим шиком".

По официальным источникам, можно установить следующие статистические данные. В 20-х годах XX века в составе Иностранного легиона насчитывалось до 8 000 русских, из них проходили службу в Алжире около 3 200 человек.

Нелегкой была служба в Легионе. Подчас попавшие туда опытные, бравые русские военные, имевшие за плечами долгий срок службы, участие в сражениях, отмеченные боевыми наградами и т.д., оказывались в совершенно новых условиях. "Старые, заслуженные полковники, прошедшие всю великую войну, участники многих сражений должны были подчиняться, как рядовые, молодым иностранным поручикам, и благодарить Бога и страну, давшую им приют и службу… жизнь такова, как ее создают себе сами люди".

Позволю здесь также поместить некоторые сведения, которые удалось установить и о других соотечественниках, служивших в Легионе. Бывший в 30-х годах прошлого столетия в Марокко, русский легионер С. Андоленко, сообщает о погибшем в бою на Тазиуате в 1932г. поручике второго пехотного полка Александровом-Дольском: "5-го сентября французские войска перешли в наступление. Уже в этот день, будучи в тяжелом бою Александров-Дольский выказал чудеса храбрости. "Мы все поражались, – говорят его товарищи, – тому спокойствию, с которым он вел себя; пули свистели и впивались в землю вокруг него, валились люди, а он шел большими шагами вперед, с каким-то неземным хладнокровием, как будто не видя того ада, который творится вокруг него". Командир подразделения писал: "Я вижу еще поручика Александрова с револьвером в руке, увлекающего своих людей. После жестокой рукопашной схватки, легионеры овладели позицией и, оставшиеся в живых марокканцы уже спасались бегством, как вдруг один из них обернулся и выстрелил в упор в Александрова-Дольского. Сраженный пулей в сонную артерию Александров был убит наповал. В надгробной речи командир полка так отозвался об убитом: "Мы горды Вами. Вы заплатили Вашей жизнью за доблестное и героическое поведение, которое делает честь не только Легиону, но всей Армии. Вы прибавили новую страницу славы к истории полка и память, о Вашем славном поведении будет священна и, послужит примером будущим поколениям"...

Русские в Северной Африке. Глава 4 (продолжение)
Игумен Ростислав (Колупаев)
http://www.rusk.ru/st.php?idar=410363

Русские в Иностранном легионе.
Журнал "Солдат Удачи". 10(85) 2001
http://ffl.narod.ru/sof2001103.htm

 Отправлено: 20.04.09 09:08. Заголовок: РУССКИЕ ВОИНСКИЕ ТРА..

Малоизвестные страницы русской зарубежной истории. Как русские солдаты и офицеры сражались с фашистами во время Второй мировой войны в рядах Иностранного легиона...

РУССКИЕ ВОИНСКИЕ ТРАДИЦИИ В АФРИКЕ. ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН

И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
Анна Ахматова «Мужество»

Связь Легионеров с церковью и русской общиной в Марокко

В Северной Африке на французских территориях создавались очаги русской жизни. Эмигранты, пришедшие в Бизерту с Черноморским флотом и прибывшие в результате единичных переездов из европейских стран, формировали русские общины в различных городах Алжира, Марокко и Туниса. Соотечественники, продолжавшие военную карьеру в Иностранном легионе, становились в определенной степени частью русского присутствия в регионе, о чем сохранились свидетельства тех дней. Например, первый русский священник, приехавший в Марокко в 1927г., писал об этом. В приходском архиве Воскресенской церкви города Рабата сохранилась записка, составленная отцом Варсонофием /Толстухиным/. В ней, в частности говорится, о том, что "… отбывшие срок в иностранном легионе и в его рядах участвовавшие в войнах по замирению Марокко…" русские солдаты и офицеры были первыми членами русской общины в этой стране.

Эти же сведения подтверждает в своих мемуарах митр. Евлогий /Георгиевский/: "Приход в Марокко возник в 1925г. под влиянием потребности в церковной жизни русских, рассеянных в Африке. Потребность эта была особенно настоятельна среди служащих в "Иностранном легионе". Туда принимали людей без паспортов: всякий годный для военной службы, независимо от национальности, зачисляется в легион под номером и попадает в ту массу, которая, хорошо обученная и скованная железной дисциплиной, образует грозную боевую силу, известную под названием "Иностранный легион". Тяжелая служба! Всегда на передовых позициях, в кровавых стычках с арабами, в томительных переходах по знойной пустыне… Среди духовенства моей епархии один отец Григорий Ломако был священником в "Иностранном легионе", но не в Африке, а в Месопотамии. Французское правительство не могло долго отпускать кредиты на содержание православного священника, и отец Ломако там не удержался. Я начал переписку с военным министром, ходатайствуя о разрешении прислать священника в Марокко, ссылался на пример священнослужителей других религий, которые это разрешение получили, – ничего из моего ходатайства не вышло. А между тем из Африки доносились вопли: русские дичают! Русские люди пропадают! Пришлите священника!". В приходском архиве русской церкви в Рабате сохранился интересный документ, подтверждающий усилия, которые прилагало православное руководство для организации капелланской слу